Читать книгу Философия леса - Татьяна Лазарева - Страница 8

– Всё же мой мозг это небольшой набор обыденных реакций, и я бы хотела найти к нему ключик. Нужная связка ключей есть у вас. Я доверяю вам. Единственное, к чему бы я не хотела иметь ключ наверняка – человеческие сердца. Тогда жизнь станет слишком скучной.

Он снился мне сегодня. Я была школьницей, а Дин был моим одноклассником. И я была влюблена в него, а он был влюблен в меня. Мы лишь догадывались об этом.

И в этом было столько невинности, столько легкости, столько истины. А потом мы лежали и разговаривали о том, как полезно есть суп. Смешной разговор… Надо заказать сегодня грибной суп в кафе.

– В “Патрик и Мари” готовят очень вкусный грибной суп. С сухарями.

Лизи улыбнулась, она обожала своего психолога, как раз за такие моменты человечности, когда он не старался слишком усердно играть роль хорошего терапевта.

– После этой фразы я забыла о своем сне – засмеялась Лизи – ах да, мы говорили о том, как полезно есть суп. И это был настолько абсурдный разговор, что я почувствовала фразу “Я люблю тебя”, вертящуюся на кончике моего языка. Но я сдержала себя. Как всегда. Мыслью – это неправильно признаваться в любви в другом мире. В мире снов.

– Даже во сне, даже понимая, что ты никак не навредишь себе, ты продолжила молчать о своих чувствах? Ты не задумывалась о том, как было бы приятно наконец отпустить эти слова и наслаждаться их полетом.

– Уверена, это прекрасное чувство. И я восхищаюсь людьми, которые могут говорить это так легко: “Я люблю тебя, мой друг”, “Люблю то, что ты делаешь”, “Люблю твой голос”. Но знаете, во всем мире лишь одно слово для обозначения такого разного по глубине чувства. И я не хочу использовать его всуе. Лишь то, чего долго ждут и о чем редко говорят, может стать по-настоящему сильным. Но в том случае, я не сделала это, потому что я никогда не говорила ему об этом, и я бы хотела, чтобы эти слова прозвучали в самый лучший для этого момент, в самой лучшей и идеальной форме.

Но я определенно произнесу их, когда почувствую тот самый момент.

– Или когда говорить это будет безопасно?

– Что вы имеете в виду?

– У тебя нет ощущения, что ты лишь ждешь признания от другого, дабы наконец позволить себе говорить правду?

– Да.

– …

– И я вспомнила, когда это началось… я впервые влюбилась. Сильно. По-настоящему. И все, что происходило между нами, было идеальным воплощением кадров из моих любимых фильмов. Всё было слишком идеально. Мы были идеальны. Хотя на самом деле мы были просто отражением друг друга. Прежде я никогда не признавалась в любви. Но в тот раз налажала. Очень сильно.

И перед тем как потерять его навсегда, я сделала признание. Это был последний вздох тонущего, последнее, что я могла сказать, чтобы спасти нас.

– И это сработало?

– Да, он остался, очень надолго. Но он же обесценил все мои чувства, сказав: “Это не любовь, ты не любишь. Ты ошибаешься. Любовь это другое”.

Его слова обладали такой большой силой, и я так сильно верила в его мудрость, что поверила, будто моя любовь – это лишь китайская бижутерия, переливающаяся в лучах солнца на прилавке рядом с миллиардом таких же, дешевых и никем не оцененных вещей.

– Но дети обожают такие вещи.

Лизи улыбнулась, это сравнение не могло не заставить ее чувствовать себя чуточку лучше. Детей она любила.

– “Я люблю тебя”. Почему это последнее что мы можем произнести? Почему это наивысшая форма выражения любви? И что начинается после нее?

– Я не буду тебе рассказывать, а то тебе будет неинтересно рискнуть и произнести ее.

– Всегда ли любовь это риск?

– Всегда, ты не можешь просто сидеть на месте и ждать подходящего момента. Потому что завтра его уже может просто не существовать.

– … Ведь настоящая любовь очевидно рано или поздно закончится настоящей смертью.

– Но меня больше интересует, нет ли в тебе эмоциональной созависимости. Ты все еще хочешь, чтобы он вернулся. Не так ли?

– Определенно.

– И при этом ничего не делаешь для этого.

– Так точно.

– Почему?

– Проверка на судьбоносность?

– Ты веришь в судьбу?

– Ставлю эксперименты для ее подтверждения или опровержения.

– Это может занять всю жизнь.

– Как хорошо, что моя скучна, и я ничем не рискую.

Психолог улыбнулся, Лизи тоже. Неважно, найдет ли она здесь ответы, от этого капучино ей определенно становилось лучше.

– Я бы хотела, чтобы вы дали мне совет. Я знаю, это не этично. Но почему-то вы единственный человек, которого мне хочется попросить об этом.

– Я не даю советы. Но могу поделиться с тобой рекомендацией, выбор твой – следовать или нет. Сперва, лишь спрошу – что говорит тебе твое подсознание?

– Это нечестно! Ладно.

“Открой свои двери, Лизи. Открой свои двери”, – твердит мне мое подсознание – “И посмотри, кто останется. Ты здесь для нового опыта, а не повторения старого”.

– Тогда я порекомендую тебе – открой свои двери, и посмотри, кто войдет. Наслаждайся новым опытом. Наслаждайся возникающими сомнениями и эпизодической свободой. Когда чувства определены – это наводит тоску. Тайна взращивает страсть. Шаг назад увеличивает уровень правды. Не бойся сделать шаг назад, то, что сильно не разрушится, станет еще крепче. То, что тонко – порвется.

– Спасибо вам.

…

– Ты подумала, насчет того, какую медитацию хочешь сегодня?

– Избавление от привязанностей. Я готова отпустить. Ей Богу. Зачем держать в мыслях того, кто лягается?

* * *

– Сделай глубокий вдох и глубокий выдох.

Лизи лежала на вельветовой кушетке, очень похожую на ту, что описывал Нил в своём письме – “Такие странные совпадения”, – думала она.

Перед глазами была темнота.

– Осознай пространство, в котором находишься. Его звуки, запахи.

Лизи почувствовала запах тлеющего Пало санто и ванильной свечи.

“Странно, почему не сработал детектор дыма”.

– Осознай, что ты находишься в гармонии с этим пространством.

Голос психолога приятно вёл направление её мыслей от самоунижения к созиданию.

– Осознай свои мысли и чувства. И представь их облаками в небе. Позволь им прийти к тебе, проживи и отпусти, не задерживая ни на секунду ни в своем теле, ни в своем разуме.

Мысль о детекторе дыма сменила мысль о приятном запахе ванильной свечи.

“Хочу, чтобы вся моя одежда пахла кокосом и ванилью”, – подумала Лизи.

– Представь, как от твоей макушки льется серебристый свет. Он стекает по твоему лбу, озаряя его, расслабляет щеки, челюсть и все тело.

Я начну отсчет от 10 до 1. И на цифре 1, ты войдешь в транс, где не будешь слышать мой голос, лишь будешь видеть картинки.

10. Лизи немного напряглась.

9. Её вводили в транс не в первый раз.

8. Но она всегда боялась откровений, которые она получит, зайдя туда.

7. Ведь все же не знать было проще, можно было до скончания века.

6. Винить других людей в твоих проблемах.

5. Называть его идиотом

4. Себя – королевой.

3. И закончить все гнить в пустоте.

2. Бессмысленности

1. Я… люблю…

Лизи рассмотрела свои руки.

Она сидела на иве.

Той самой гигантской иве, которая была выше дома её детства. Самое безопасное место на свете – верхушка ивы, которую посадили с её рождением.

Толстые стебли, внушающие доверие нагим пяткам, помнящим узор коры, обзор на несколько домов вправо и несколько домов влево.

“Интересно, Вальдемар уже дома? Вот бы послушать пластинки”.

И в следующее мгновение она перенеслась.

Белый костюм. Белая комната.

Лизи подошла к умывальнику, чтобы помыть руки и взглянула на больного, лежащего на кушетке.

“Я здесь, чтобы помочь тебе, Дин. Похоже, ты нуждаешься во мне больше, чем я в тебе”.

Вытерев руки вафельным полотенцем, также ослепляющим своей белизной, она создала руками белый шар с разрядами молний внутри и поднесла к его голове.

Шар быстро вытянул, что-то темное из этой части его тела. Что-то, что частично заполнило собой прозрачность шара.

Так она провела по всему его телу. Где-то пришлось задержаться, где-то пришлось создать новый шар – так много темноты было там.

В очередной раз Лизи подкинула в небо новый загрязнившийся шар со словами: “Космос разберется, он направит это в нужное место”.

Лизи очистила его стопы, заполнила все тело серебристым светом и построила золотистую бронь-защиту вокруг всего биополя.

“Я закончила”, – сказала она, омывая руки.

Здесь нужна была предельная стерильность, чтобы не забрать с собой то, что принадлежит другому по праву.

“Хочешь, я отрежу все твои привязанности?”

Лизи не слышала ответа, но как-то поняла, что Дин желал оставить лишь несколько нитей привязанности, идущих из его сердца. Их было 4. Некоторые тоньше, некоторые толще.

Их то Лизи и не трогала своими тонкими золотистыми ножницами.

Она начала прикладывать ладонь к его ранам и лечить их сиянием.

Лизи вспомнила слова из письма брата:

“Ты знаешь, для Мьюз это дело пары минут” – дорогой Нил, что ты имел в виду?

Лиза вздрогнула. Она увидела одну очень толстую маслянистую по консистенции нить, идущую от лопаток Дина вверх. Наверху сидела сущность, прицепившаяся к её другу и питающаяся его страхом.

“Я не боюсь, я здесь для этого”.

Лизи вытащила толстый кинжал с кельтским символом бесконечной любви и резким движением руки перерезала эту слизкую связь. Рана её друга начала кровоточить. Она оперла его на свои плечи и воспарила ввысь. Сущность пыталась догнать, уж очень большие планы у неё были на этого парня.

Но Лизи воспарила слишком высоко.

Приземлившись на нужном облаке, она аккуратно положила друга на мягкую подстилку, зная, что здесь ему больше ничего не угрожает.

Приложила ладони к ране и начала лечить золотым сиянием, исходящим от них.

“Прости, ты просил убрать их все. Теперь тебе станет лучше”.

Рана затянулась, а вместе с ней мрачное пурпурное небо озарилось звездами. Опасность миновала. Этот мир опять стал безопасным местом.

Лиза стояла в озере. Лунная дорожка вела к её едва покрытому водой лобку. Руки Дина были на её бедрах. Рядом шумел водопад, лишая её возможности говорить ненужные глупости вслух. Но в этом мире все читалось в блеске зрачка глаза.

Он гладил ее плечи, водил ладонями по её влажной спине. Лизи чувствовала, как шёлк воды ласкал их кожу.

Всё её тело было в мурашках.

Она сама была одной большой мурашкой.

Она и он были мурашками на теле Адама и Евы.

Ещё одна реинкарнация такой древней истории.

Лизи гладила лицо Дина, ловя губами каждый вздох его невысказанного. Их бедра прижались ближе друг к другу. Она почувствовала его член, такой уверенный в своем намерение и такой невыносимо одинокий в своей истоме. Мысль о том, что он хочет ее так же, как и она хотела его, казалась ей невероятной, той в которую сложно поверить.

Но он хотел ее.

Идеальное мгновение, которое Лизи так долго ждала.

“Я люблю тебя”

***

Лизи дописала финальную строчку на вырванном из блокнота клочке бумаги и положила его на угол стола. Доев грибной суп и вытерев уголки рта аккуратно сложенной вчетверо салфеткой, она взглянула на проходящих мимо витрины кафе пешеходов и проносящиеся мимо машины.

“Я знаю точно, портал открылся. И, дописывая это, я ищу в кармане ключи от него”, – размышляла она.

“Все также я вижу его глухой закрытой дубовой дверью с японскими оберегами, музыкой ветра и цветами у входа. Стучать в неё бесполезно. Хозяин закрыл дверь на засов и больше не даст мне войти.

Его сердце все также закрыто, но что-то постепенно теплеет.

Вот бы грудь побольше.

Я не знаю, что он чувствует ко мне, но знаю, что я чувствую к нему.

Океан моей любви к нему, так велик, что переливая через край души, он озаряет этот мир слезами. Не важно, как сильно я стараюсь избегать этого.

Знаю это точно, ну почему сомневалась прежде?

Теперь я готова отпустить с верой в него.

В любом случае это приятно знать, что он просто есть. В этом мире.

Я чувствую бессилие и пустоту, но по крайне мере не отчаяние и боль. Сегодня я не чувствую, что мир ускользает. Это он ускользает.

.

.

Однажды я вернусь, когда буду сильной.

Тот, кому нечего терять, наконец волен творить свободно.

А это пускай останется здесь ответом для кого-то другого:

“Когда нежность омоет остатки пустоты,

Мы будем стоять здесь, не ведая иных причин.

Отсутствие лжи – магнит наших губ,

Твоя рука на моей спине – не еще один иллюзии трюк.

Обнаженный как океан, нагой как звезды

Этой преданности водопад спас наших сердец осколки”.