Читать книгу Красная Элла - Татьяна Лотос - Страница 4

Тень майора КГБ незримо витала над каждым из нас уже на старте марафонского забега по поступлению в вуз. Начиналось так: счастливчика и избранника судьбы вызывали в райком комсомола и предлагали поехать учиться по направлению областного – краевого – республиканского комитета комсомола в престижный Партийный вуз. В Москву! Кто ж откажется?

Счастливчику и избраннику недвусмысленно намекали, что самое главное – успешно пройден первый этап испытаний. Это означало, что Комитет госбезопасности (это страшное-страшное КэГэБэ!) проверил до седьмого колена, и всё чисто: среди близких и дальних родственников политически неблагонадёжных, судимых, проживающих за границей, предателей родины нет.

Прошёл проверку КГБ – значит, проскочил через «игольное ушко» – пятьдесят процентов успеха в кармане. Остаётся только сдать экзамены.

Партия ревностно относилась к подготовке своих молодых кадров. Слушателей Партийного вуза – недавних комсомольских активистов, членов Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза молодёжи, только что вступивших в ряды Коммунистической партии, готовили для работы в комсомоле, молодёжной прессе. Естественно, не на рядовых позициях.

Меня мои предки не подвели: состояли все больше на государевой службе. И, слава Богу, никаких диссидентов.

– Элла-джан, – Иванка Войт – моя подруга, сидящая рядом, тихо прошептала пароль, принятый между нами, и толкнула мой локоть. Следует пояснить: Элла-джан, Иванка-сан – так мы с Иванкой обращаемся друг к другу после прочтения повести Пикуля «Три возраста Окини-сан». Это наш пароль.

Как ни была я увлечена чтением, мой мозг подал сигнал: парторг нашей группы включила сирену «скорой помощи». Предупреждает, чтобы я выходила из глубокой конспирации и не брякнула чего-нибудь не по теме. Чтобы не вышло: в огороде бузина, а в Киеве дядька.

Киев, надо думать, из моего подсознания в сей момент выплыл не случайно: Иванка Войт – украинка, она приехала на учебу из славного города Житомира. У неё чистые, как лесные озёра, глаза. Так о Иванке написала в своей новой книге (публицистических очерках), изданной недавно в известном молодежном издательстве наша Инессочка. То есть завкафедрой Инесса Петровна Штоколова.

А на волосах Иванки словно вспыхивают золотинки. Это уже моё наблюдение. Красивый и, между прочим, натуральный цвет. Это вам не пергидрольная, якобы, блондинка Полина из Ельца. Фу-у-у, совсем не к месту мысли лезут в голову: в огороде бузина, а в Киеве дядька. Хотя какая бузина, какой дядька… А чистые, как лесные озера, глаза Иванки и ее золотые волосы здесь причём? Тем более пергидрольная блондинка Полина из Ельца?! У меня, кажется, назревают не-при-ят-но-сти… Точно.

Препод по комсомольскому строительству, высокий полный мужчина в тёмных очках, внезапно замолчал, и в аудитории повисла тишина. Я подняла голову: wow, препод смотрел в мою сторону. Увидел, что читаю книгу? Между прочим, «451 градусов по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. Взяла книгу с собой на занятия, не могла оторваться! Моё нетерпение, не откладывая, дочитать книгу до конца, наверное, можно понять, ведь осталось-то всего ничего: десять страничек.

Вчера случайно купила в книжном на Новом Арбате. Давка за Брэдбери была как за сырокопчёной колбасой. Ночь не спала, почти прочитала. И вот… Зачем только я её на занятия притащила!? Глядя прямо в центр тёмных очков препода, за которыми невозможно было разглядеть его глаза, я начинала понимать весь драматизм ситуации, в которую угодила по собственной глупости.

– Иванка-сан, – с отчаяньем в голосе прошептала я, закрывая как можно незаметнее книгу.

Моя подруга меня поняла верно: девушку надо уже спасать. Ведь самолюбию препода нанесён удар. Как же… На его распрекрасном практическом занятии по комсомольскому строительству слушатель занимается посторонними делами! Случай беспрецедентный в стенах нашей альмаматер.

Можно даже не сомневаться, никто доныне не осмеливался на такой вызов. Ведь преподы в нашем вузе все сплошь известные профессора да академики, сама мысль о том, что на их лекциях и семинарах что-то может быть интереснее самих их лекций и семинаров, была крамольной и кощунственной. Что я наделала! Покусилась на святая святых: интеллектуальное эго нашего преподавателя…

– Болдырева, – меж тем раздался голос препода.

Это меня. Мой взор устремился вперёд и заметался, наткнувшись на темные стекла очков препода.

– Принесите мне книгу, которую читаете, – голос преподавателя звучал напряжённо: он не предвещал ничего хорошего. Грядёт прилюдная экзекуция?

– Вляпалась, детка, теперь держи ответ! – задав себе правильный психологический настрой, я в полной тишине поднялась с места, прошла к кафедре и протянула преподу Брэдбери в ярко-красной обложке. Он взял книгу, и, повертев её в руках, положил на стол.

– Перечислите функции комсомола, – обратился он затем ко мне. Началось. Прилюдная экзекуция, имеется ввиду. Как раз таки функции ВЛКСМ – нашей родной политической молодёжной организации, прописанные в монографии нашего препода, рекомендованного в качестве учебника в нашем вузе, вызывали у меня массу вопросов.

Во-первых, заучивать их наизусть – каторга, а пытаться воспроизводить словесную тарабарщину – язык можно сломать. Наукообразность всего текста сего научного труда била в глаза. Посему в процессе банальной зубрёжки функций комсомола у меня сам собой назрел вопрос о псевдонаучности такой дисциплины как комсомольское строительство, и эту свою точку зрения я как раз собиралась высказать на ближайшем семинаре.

Лицейское вольнодумство, как я уже говорила, царившее в нашей альма-матер, тому способствовало.

Надо сказать, от обсуждения острых вопросов наши преподаватели не уходили. И никакого страха перед КГБ из-за их обсуждения ни у кого не было. Партийное строительство как система научных взглядов – не догма, твердили нам наши преподаватели.

Считалось, где, как не здесь – среди своих, равных по членству в партии, по жизненному предназначению, вожакам и лидерам молодёжи задавать эти острые вопросы и получать на них правильные ответы.

Ведь это научно-исследовательским центром нашего вуза, в докторских и кандидатских диссертациях наших преподавателей, изданных затем отдельными книгами, монографиями, разработана вся теоретическая база партийного молодёжного строительства.

В жарких дебатах и дискуссиях на семинарах и практических занятиях шлифовались идеи наших преподавателей – теоретиков партийного, комсомольского строительства. Так что ничего экстраординарного я не собиралась делать, просто планировала поделиться на семинаре своими сомнениями.

Я не права? Рассейте мои сомнения, укажите на ошибки, докажите мою неправоту, и я с радостью приму вашу точку зрения как истину в последней инстанции. Такие слова я было уже собралась высказать нашему преподу, вызвавшему меня на кафедру. Хм-м… Точно. Для прилюдной экзекуции. В этом я уже не сомневалась, увидев вблизи толстое дрожащее от бешенства лицо преподавателя.

Нет, лучше повременю-ка я со своими неудобными мыслями. К Брэдбери мне ещё не хватало новых неприятностей. Каких? Не знаю. Я, честно сказать, о них не думала, вступая в конфронтацию с преподом по комсомольскому строительству. Быть обвиненной в политической неблагонадежности? Смешно: 1983 год – это не 37-й.

Хотя вольнолюбивая атмосфера нашей альма-матер и свободомыслие наших преподов и слушателей, надо сказать, не снимали вопрос о политической благонадежности отдельных персоналий. Факты? Пожалуйста. Например, недавний скандал в благородном семействе: приглашенному модному философу после окончания лекции среди множества других был задан вопрос о состоянии современной украинской литературы.

Он после некоторого раздумья ответил туманно (цитирую дословно):

«Украинская литература пребывает в стадии накопления сил».

Возмущенно хмыкнула сидящая под носом лектора старшекурсница украинка Галина Городец. И выдала нечто неразборчивое.

Декана Шихархан Мурзабековну, присутствовавшую на лекции, при этой реплике Городец как на пружине подбросило. Она скорым шагом вышла на середину аудитории и ястребиным взором окинула ряды слушателей двух курсов, присутствовавших на лекции. «Кто? Кто это сказал?» – этот её вопрос остался без ответа. Комсомольское братство слушателей Партийного вуза исключало предательство.

Итак, вы поняли: политическая благонадёжность каждого слушателя нашей альма-матер – это аксиома. Да и особый отдел – вот он, рядом. На первом этаже главного учебного корпуса. Одна из самых популярных современных пословиц: закон – что дышло, куда повернешь – туда и вышло.

Конечно, комфортные и тепличные условия проживания и учёбы в престижном Партийном вузе расслабляют, но не стоит забывать о жизненных реалиях за нашим высоким железным забором.

Придя к этому выводу, я без запинки выдала вызубренные функции комсомола. После моего ответа настроение препода, чувствовалось, несколько поменялось. Его лицо перестало дрожать, а голос заметно потеплел, из него ушёл металл. Но бой был ещё впереди.

Он сыпал вопросами, на каждый из которых у меня был готов ответ. Спасибо школьной мантре и комплексу отличницы, благодаря которому сохранилась привычка заучивать материал назубок. Вернее, не заучивать, а усваивать его – разобралась в вопросе и отложила в кладовых сознания этакую копилку знаний. Тупой зубрилкой я никогда не была!

Убедившись, что его лекции я знаю, препод отступил.

– Садитесь, Болдырева, – наконец прозвучал его голос.

Облегчённо вздохнув, я направилась к своему месту. Навстречу мне сияли чистые, как лесные озёра, глаза моей подруги, а в её волосах победно вспыхивали золотые огоньки.