Читать книгу Рука касается руки… Стихи - Татьяна Ляшенко - Страница 3

Лето. Долгожданная свобода.

Каждый день для счастья предназначен.

– Говорят, любовь живет три года?

– Может, так, а может и иначе…

Солнце греет каменные плиты.

Я сижу на берегу залива.

Неслиянны полюса магнита —

Точно так и мы с тобой… С обрыва

Вниз гляжу: внизу мурлычет море,

Лижет берег – без конкретных целей.

На скамейке рядышком со мною

Шелестит страницей Марк Аврелий —

Вот и все свидетели момента

Истины из воздуха и камня…

Это я – с приветом из Сорренто.

Не скучай. Люблю. Целую. Таня.

На улице, что в уборе

Платанов, скрестивших лапы,

Художник рисует море,

Цветы и родной Неаполь,

Зелёные горы Искьи,

В порту бессчётные лодки —

И солнечных красок искры

Горят на его полотнах.

А мимо проходят люди,

А мимо проходят годы —

И лучше уже не будет,

И тот, кто на пике моды,

Невольно стремится к спаду.

Лавровый венок увядший —

Плохой капитал; не надо

Жалеть о нём, но ведь дальше

Известно что… И из тени

Сомнений, тревог, обиды

Растут городские стены,

Цветы и морские виды

Неаполя, Капри, Искьи,

Заливы, долины, горы —

Привычно движенье кисти…

Купите пейзаж, сеньоры!

Когда опечалится сердце,

Заноет, как в клетке стальной,

Отправимся в Грецию греться,

Знакомиться с местной волной.

Отбросим тревогу и робость,

Исправим судьбы перекос,

Поедем на Кос и на Родос,

А с Родоса снова на Кос.

И где-нибудь на Санторини,

Где я в тебя снова влюблюсь,

Заметим на пляже эриний,

А с ними в компании – муз;

И может, прекрасную Нику

В купальнике цвета травы

Застанем в разгаре каникул

Практически без головы.

Мы сделаем массу открытий,

Мы к истине встанем лицом.

Мы Критику встретим на Крите

В аллее за Кносским дворцом

И примем её как родную,

Затащим в таверну, и там

Я ей от души зарифмую

Сто грамм и четыреста грамм.

А после графинчика узо,

Едва зайдёт речь о втором,

Случайная пьяная муза

Наш столик заденет бедром.

Нам станет легко и азартно,

Разгладятся хмурые лбы.

Сократ нам уступит стократно

В искусстве словесной борьбы.

В своих рассуждениях длинных

Достигнем основ, а затем

В Афинах поспорим о финнах —

Других не останется тем.

А дней через десять – гляди-ка! —

Уже самолёт до Москвы.

Вернёмся обратно, как Ника —

На крыльях и без головы.

На свете есть разные страны,

Есть реки, моря, океаны,

Есть пальмы, кокосы, бананы

И много красот и чудес;

Гостиницы есть и отели,

Где мы коротаем недели,

Но лучше всего, в самом деле,

Что ты на Земле этой есть.

Есть в мире песчаные пляжи,

И есть каменистые пляжи,

И скалы отвесные даже

Встречаются с пенной волной.

Прекрасны долины и горы!

Прекрасны закаты над морем!

Но лучшее место – в котором

Ты рядом и счастлив со мной.

Всё будет: янтарные звёзды,

Загар, отливающий бронзой,

И луч восходящего солнца

Пронзит облака остриём;

И осени будут, и зимы,

Ведь нам они необходимы,

Но лучшее время, любимый, —

Когда хорошо нам вдвоём.

Мы будем мечтать о хорошем

И всё, разумеется, сможем,

Мы станем друг другу дороже

Всех прочих сокровищ земных.

А если начать всё сначала,

То я возражать бы не стала,

Чтоб снова удачно совпало

И время, и место – и мы.

Рыбу ловить в Неаполитанском заливе —

тоже жребий, не хуже прочих.

Каждый рыбак хочет быть счастливым —

а если по правде, то кто не хочет?

Каждая лодка в заливе знает,

что счастье всегда приходит с рассветом,

что счастья много, и всем хватает,

но только не всякий помнит об этом;

что счастье похоже на белую пену

морской волны – руками не схватишь,

домой не возьмёшь, не повесишь на стену,

не поставишь на тумбочку около кровати,

не спрячешь в сейф… И большая ошибка

заявлять на счастье особые права;

над тобой даже самая крохотная рыбка

посмеётся – и будет, конечно, права…

Оттого, должно быть, рыбак и весел,

оттого и поёт, бросая в море сеть,

и лучшие из его неаполитанских песен,

разумеется, о счастье – о чём же ещё петь?

Есть некий тайный смысл в любой случайной мысли,

Как в ниточке ковра, вплетаемой в узор.

Едва ли год прошёл – и снова я на Искье,

Знакомые черты перебирает взор,

И думается вдруг о чём-нибудь далёком,

Бессвязном, словно сон, скользящем, как волна:

О том, что дождь в Москве; о том, что вроде Гоголь

В большом восторге был от местного вина;

О том, как хорошо быть в юности поэтом,

Когда весь этот мир так оживлённо нов;

Но если жизнь идёт без внятного сюжета,

Откуда же сюжет возьмётся у стихов?

Подумается вдруг, что эти дни – лишь бегство

От суетных забот, что мне не по плечу,

Но я с собой тащу тревожное наследство —

И от себя его уже не отличу.

Когда же на плечах блестят морские брызги,

А небо высоко, лазурно и светло,

Тускнеют миражи – и снова я на Искье

Всей кожей жадно пью блаженное тепло.

Повадлива душа на подлые приманки,

Да так уж суждено – об этом ли скорбеть?

Вздыхает лёгкий бриз. А в Арагонском замке

Закатные лучи переплавляют медь.

Вот и всё – и мне пора домой.

Тает берег в розоватой дымке;

Облака батистовой волной

Застывают, как на фотоснимке.

Ветер стих. Блестит морская даль,

И синеет палуба парома.

«Расставаться жаль…» – «Конечно, жаль!»

«Надо же! мы скоро будем дома!…»

Пять минут осталось до гудка,

А потом, как прежде, полным ходом

В небесах помчатся облака,

Пенный след дугой расчертит воду,

И душа, привыкшая к теплу,

Взгляд последний бросит над заливом:

«Искья, слышишь? Я тебя люблю!

До свиданья! И за всё – спасибо!»

И быть может, ветер донесёт

До меня в прощальном крике чаек:

«Доброго пути! А через год

Возвращайся! Я уже скучаю!»

Дрина – это река.

Над ней плывут облака,

И небо над Дриной синее,

Очень красивое.

В Дрине бежит вода,

Это нормально (да?),

И рыбы живут в воде,

Почти как везде.

В Дрине красивые камни

Можно потрогать руками,

Зеленые есть и красные,

Вполне безопасные.

У Дрины есть берега

(На то она и река):

Сербский – который низкий,

Крутой – боснийский.

Да не об этом речь:

Только бы рекам течь,

А всё, что уносят течения, —

Не имеет значения.