Читать книгу Няня для Верочки - Татьяна Любимая - Страница 3

Аня

– Вик, – всхлипываю в трубку.

А ведь реветь не хотела. Репетировала перед тем, как позвонить подруге, дышала глубоко и часто, чтобы голос был твердым.

Не сработало.

Сорвалась, как только она ответила на звонок.

– Анька? Ты где? Что с тобой? Что случилось? – встревожилась подруга.

– Я из дома ушла, – голос дрожит.

Тыльной стороной ладони смахиваю со щек горячие мокрые дорожки. Неровно выдыхаю и отворачиваюсь от любопытных глаз других посетителей кафе. Хорошо, что среди них нет знакомых.

– Куда ушла?

– Совсем ушла. Не могу я там больше.

– Опять отчим шуточки похабные отпускал?

– Хуже. Приставал. Лапал.

В ушах стоят его омерзительные причмокивания и угрожающее «Никуда не денешься, вернешься, уж я с тобой поговорю как следует».

Старый извращенец! Мерзкий, поганый, дурно пахнущий! С противными свинячьими глазками, губами–пельменями и вечно сальными лохматыми волосами.

Меня передергивает от отвращения. Пятую точку до сих пор жжет от смачного шлепка Михаила, а ладонь – от пощечины об его небритую щеку. Мало я ему вдарила, но и этого хватило. Он так рассвирепел, когда я зарядила ему по морде, что я не на шутку испугалась. Схватил меня за руку, я чудом увернулась, бросилась прочь из кухни. Успела сбежать в свою комнату, запереть дверь, слава богу, догадалась еще год назад врезать замок.

Михаил стал ломиться в мою спальню, да так, что дверь начала ходить ходуном. Еще немного и снес бы ее. Я заорала, что вызываю полицию. Отчим почмокал под дверью, пригрозил «своими методами воспитания», грязно выругался, плюнул и ушел обратно на кухню. Загремел кастрюлей. Запахло сгоревшими макаронами.

А я быстро покидала документы и кое–какие вещи в спортивную сумку и сбежала.

Рука чуть выше запястья болит. На коже проступают синяки.

– А мать? – спрашивает Вика спустя паузу. Она тоже в шоке.

– Спит она. Пьяная. Будь она трезвая, он бы не посмел…

– Вот урод. Ты где сейчас?

– В кафешке напротив моего дома.

Бывшего дома! Но туда я ни за что не вернусь. Если только мать выгонит отчима или он сам сдохнет. Ни первое, ни второе, увы, не сбудется в ближайшее время. Мать за этого мерзавца держится обеими руками, прикрываясь тем, что без мужика женщине жить трудно, а на мои жалобы выставляет виноватой меня же. Ревнует.

Он здоровенный бугай. У него даже зубы никогда не болели, не говоря уже о чем–то другом. Лет до ста точно доживет.

Сквозь стекло с дождевыми потеками смотрю на дом напротив. Дом, где я жила с рождения. Половина квартиры по документам принадлежит мне, но жить я там больше не могу. И раньше это был ад, а теперь…

В окнах темно, только в кухне горит свет.

Ждет, боров поганый, когда я вернусь.

А я не вернусь! Ни за что!

Раньше я терпела его похабные шуточки, старалась не замечать жадных липких взглядов, пыталась быть тихой и незаметной. Никаких откровенных нарядов, красивых причесок, макияжа. Даже помадой не пользовалась, чтобы не привлекать внимания отчима.

Но он все равно меня видел! И ждал.

Ждал, когда я стану совершеннолетней. Пытался понравиться – комплименты, конфетки. Я его не могла терпеть с первого дня появления у нас дома. Когда мать забыла про меня и вся погрузилась в новые отношения.

Потом я выросла. Он осмелел. Начал намекать, пошло шутить, трогать! А когда мы оставались наедине – зажимать и лезть с поцелуями!

Я вырывалась, жаловалась матери. Она ругала меня.

Меня!

Собственную дочь!

Что я наговариваю на Михаила. Что он хочет стать мне настоящим отцом. А я неблагодарная!

Последний год я приходила домой только ночевать. Все остальное время – на учебе или случайных подработках. Бралась за все подряд, лишь бы накопить на съем квартиры или комнаты. Просила общежитие, но городским не дают.

Пришла сегодня пораньше домой… Лучше бы вообще не приходила.

– Ладно, дуй ко мне, диван в твоем распоряжении, – вырывает меня из грустных мыслей подруга. Она единственная, кто в курсе подробностей моей жизни.

– Спасибо, Вика! – от благодарности за приглашение щиплет глаза. – Пара дней меня спасут! А потом я что–нибудь придумаю.

– Живи сколько хочешь. Только у меня тут это… – мнется подруга.

– Что?

Неужели у Вики кто–то в гостях? Тогда я буду лишней. Не хочу доставлять неудобства. Но просить помощи больше не у кого. Перебрала номера в контактах, отмела всех сокурсниц. Родственников, кроме матери, у меня нет.

– Да так, ничего. Жду.

– Вик, если я буду мешать, то…

– Никому ты не будешь мешать, – перебила подруга. – Нам самим бы поспать дали.

Не понимаю, о чем она, но спросить не успеваю, Вика сбрасывает звонок. Идти кроме подруги больше некуда. И денег на съем жилья нет. Я скопила немного, но два месяца назад мать сильно простудилась, потому что спала пьяная с открытым балконом. Пришлось потратиться ей на лекарства. У нее самой денег не было, а что там у Михаила я даже не спрашивала. Потом еще оплатила коммуналку, купила продукты.

На данный момент у меня на карточке чуть меньше двух тысяч, а до стипендии еще неделя. Которой тоже ни на что не хватит.

Беру спортивную сумку с вещами – все, что успела собрать на первое время. Не глядя по сторонам, иду к выходу. Мне кажется, все на меня смотрят и жалеют. Как будто у меня на лице написано, что я теперь бомж.

Втягиваю голову в плечи, максимально пряча лицо в чужой клетчатый шарф.

На улице зябко, моросит ледяной дождь, осень сырая и ветреная.

Надеваю шарф на голову, перекидываю лямку сумки через плечо. Спрятав руки в рукава, иду в сторону остановки.

Еще полчаса и город погрузится в темноту, хорошо, что не слишком поздно, а то пришлось бы тратиться на такси, чтобы добраться до Вики.