Читать книгу Дикая яблоня. Пасторальная симфония - Татьяна Мишина - Страница 3

Мне нравилось смотреть ему вслед, когда он уходил по длинному коридору. Заведующий гороно Мелер Виктор Андреевич был похож на актёра и писателя Михаила Жванецкого.

Такая же фигура, рост, возраст и старенький портфель, который он слегка раскачивал. Поднималось настроение, даже если минуту назад он долго и нудно отчитывал за что-нибудь. Неожиданно обернувшись, он увидел, что я улыбаюсь: «Ну, вот! Она ещё и смеётся. Зайдёшь ко мне в кабинет!»

В кабинете у него было самое безопасное место. Там ему было не до меня.

Я не боялась, что получу разнос, так как посетители и звонки совершенно не давали решать служебные вопросы, и я часто подолгу наблюдала за тем, как он общается с людьми. Это могло продолжаться часами. И я незаметно исчезала.

Виктор Андреевич иногда звонил и спрашивал: «А ты куда пропала?»

Я снова поднималась в приёмную, но всё повторялось с начала.

«Татьяна Николаевна, в 10 часов будет совещание по вопросу ремонта учреждений гороно. Вы обязательно должны записать все проблемы, которые необходимо срочно устранить», – сказал шеф.

Проблем хватало всегда. Я работала в гороно инженером по техническому надзору. Это совещание прошло строго и тихо. А обычно посетители и звонки мешали работать.

Он выслушивал каждого приходившего, держа телефонную трубку около уха. И там, в трубке, тоже шла отдельная беседа. При этом он так умел держаться, что никто не обижался и даже не замечал второго разговора. Он больше слушал, чем говорил. Ни разу не сказал невпопад. Многим он помогал. Я не понимала, как можно услышать всех сразу? Иногда какая-нибудь пожилая женщина начинала свой рассказ с рождения своего дедушки, он кивал головой и никогда не перебивал. Основная масса просящих, жалующихся, благодаривших и недовольных считала, что их вопрос самый важный. И такие посетители шли каждый день тучами, оставляя мало времени для основной работы. А это 120 школ, 205 детских садов, школы-интернаты, ДЮСШ и много других объектов, включая пионерские лагеря.

За 10 лет работы в школе преподавателем и 15 лет заведующим гороно Виктора Андреевича никто не видел злым или раздражённым. О его посетителях можно было написать не одну книгу. Ответы и помощь получали все!

* * *

После совещания мы с Виктором Андреевичем поехали во вспомогательную школу № 1 принимать после капитального ремонта спортивный зал. Во дворе школы было много детей, они бегали как угорелые друг за другом. Один мальчишка закричал: «Гляньте! Дядька из собеса приехал, во-он тот толстый!» Навстречу нам шёл директор школы Юрий Александрович, маленького роста, крикливый, шустрый! Раньше он работал тренером в спортшколе. По пути он зарядил подзатыльник догадливому мальчишке и заорал, как шальной: «Пошли вон отсюда! Я кому сказал!» Всех как ветром сдуло. Ремонт понравился: строители поработали хорошо, на совесть! Юрий Александрович пригласил нас на обед, но Виктор Андреевич отказался, и мы пошли к машине. Шеф с трудом погрузился в салон старого «москвича» и сказал: «Юрий Александрович, вы зачем мальчонку ударили?»

– Да сил уже нет, Виктор Андреевич! Это не дети, а уро…» – и осёкся.

– А зачем вы стали педагогом, если у вас нет сил? Я вам так скажу: чтобы работать учителем, сила не нужна. Вы просто давно выговор не получали.

Виктор Андреевич захлопнул дверь, и мы поехали. Юрий Александрович остался стоять виноватый и растерянный.

Мы только зашли в гороно, а в коридорах уже стояли толпы людей.

Они ждали Виктора Андреевича.

* * *

Молибога приходил не на приём, как все посетители, а прямо на совещание, когда оно было в самом разгаре. Маленький, шустрый и крикливый, он был похож на старика Хоттабыча. При нём всегда был рюкзак и лопата. Он снимал помятую соломенную шляпу, клал её на стол заведующего гороно и говорил: «Виктор Андреевич, предъявите, пожалуйста, план работы на этот год».

Шеф молча показывал ему рукой на стул и спокойно продолжал совещание.

Человека с рюкзаком и лопатой знали все – это был старый учитель ботаники.

Ему было уже далеко за восемьдесят лет. Он был частый гость в гороно, и на него уже никто не обращал внимания. Молибога садился на стул и, опершись подбородком на короткий черенок лопатки, дремал. Иногда он просыпался и бурно встревал в разговор, перебивая шефа цитатами из старых газет и учебников.

Тогда Виктор Андреевич брал трубку и набирал две цифры. Старик знал, что сейчас приедет неотложка. Он хватал шляпу с лопатой и убегал из кабинета. Через полгода этот человек мог снова нанести визит и потребовать план работы или отчёт по финансам.

Молибога жил недалеко от меня, в соседнем доме. Окна его двушки на первом этаже выходили во двор. Окнами это нельзя было назвать, они не мылись уже лет тридцать. За нашим домом на пустыре стоял ряд металлических гаражей. Мы недавно купили жигули и решили там поставить наш гараж. Когда автокран уже опустил его, как будто из-под земли вырос маленький старик Хоттабыч. Молибога строго сказал нам: «Я буду жаловаться в исполком и милицию. Здесь нельзя ставить гаражи, их скоро все уберут. Здесь растут чёрные реликтовые тополя, они охраняются законом». Поняв, что на него никто не обращает внимания, он добавил: «Ладно, пока я вам разрешаю, но только пять метров от ствола, так как вы можете нарушить корневую систему». И удалился.

В воскресенье в шесть часов утра кто-то позвонил в дверь. Я чуть не лопнула от злости, накинула халат и пошла открывать. На пороге стоял Молибога с лопатой, рюкзаком и, как обычно, в своей соломенной шляпе. Он вошёл, в руке у него была школьная деревянная линейка, и сообщил:

– Я пришёл сказать, что вы правильно сделали, что отодвинули гараж, я смерил. Если что, скажете, что согласовано со мной и я разрешил установку гаража на этом месте.

Я еле успела прикрыть рот рукой.

– Спа-а-а-сибо, – зевая, сказала я.

– Извините, что так рано побеспокоил вас. Я иду на работу, у меня лабораторные испытания. Мне нужно взять пробы торфа на болоте.

Я подошла к кровати и ничком упала.

– Кто это? – спросил муж.

– Молибога приходил.

– Зачем? – удивился Сергей.

– Он разрешил тебе оставить гараж.

– Ну, жалко, я не вышел, спустил бы его с третьего этажа.

– Не надо его спускать, он учитель ботаники.

Засыпая, я сказала:

– Ты правильно сделал, что отодвинул гараж.

– Да ничего я не двигал.

Мы обнялись и уснули.

Через месяц, идя с работы, я увидела, что окна Молибоги открыты и рабочие лопатами выбрасывают через них мусор. Казалось, что у него в квартире была собрана вся флора и фауна Западной Сибири. На земле лежала куча книг. Я подошла и взяла одну – «Чёрные реликтовые тополя Западной Сибири». Я взяла книгу с собой на память о старом учителе. Иногда я её листаю, но строк не вижу.

Я думаю о Молибоге. Он был одинок, ему было девяносто лет, когда он умер. Молю бога за тебя, Молибога. Царствие тебе небесное, старый учитель.

* * *

Мы ехали в сурдоцентр – школу глухих детей.

– Степан, куда ты так летишь? Если знаки не знаешь, то хоть на светофор смотри. А ещё профессионал, на БелАЗе работал! Я понимаю, конечно, что у вас там, на разрезе угольном, только один дорожный знак – кирпич! Туда нельзя, сюда нельзя! Ладно, мы с тобой старые уже, а вон сзади сидит дивчина, ей ещё жить надо, она ещё не все моря избороздила. Из круиза вон вернулась живая, слава Богу, а ты летишь под сто! – сделал выволочку Виктор Андреевич Степану и обратился ко мне: – Как лодка-то называлась?

– Теплоход «Константин Симонов», – гордо ответила я.

– Говорят, в Англии, во Франции, в Голландии была!

– В Нидерландах, – гордо поправила я шефа.

– Ну, расскажи, как вы там, на теплоходе, зажигали!

– Ой, Виктор Андреевич, это долго, у меня мои стихи с собой, прочитаете, и всё станет ясно за пять минут.

– Ну-ка давай сюда!

Я передала стихи Виктору Андреевичу, и он замолчал.

А когда прочитал, было много эмоций, а вопросов ещё больше.

– Да ты молодец, хорошо пишешь!

– Ну вот! А вы не хотели мне заявление на отпуск подписывать.