Читать книгу Я отомстила Гитлеру. Менталитет советского народа - Татьяна Муратова - Страница 3

Я отомстила Гитлеру!

История эта выдуманная, но сюжетная линия в датах и фразе «Я отомстила Гитлеру!» подсказана Виктором Зориным из истории его семьи.

В Ленинграде установились белые ночи. Вся молодёжь собиралась на берегу Невы поглазеть на развод мостов. Смеялись, пританцовывали, выискивали в толпе своих мальчишек и девчонок, радостно кидались в объятия, хотя днём виделись. Девчонки визжали от восторга, собираясь стайками. Светлые платья с рукавчиками-фонариками и широкими юбками развевались на свежем ветерке июньских уж очень тёплых вечеров и как магнитом притягивали к себе ватаги парней.

Галинка не участвовала в этих набегах на невский берег. И не потому, что не хотела, а потому, что не могла. Причина была уж очень уважительной: она ждала ребёнка. Её счастливое замужество с лихвой возмещало ей девичьи радости белых ленинградских ночей. Её муж (как странно это звучит – муж!) Коленька, а на самом деле лейтенант Николай сделал ей предложение, когда она ещё и школу не закончила. Это было в прошлом году. Потом он терпеливо ждал окончания школы, потом… Потом была свадьба и год сумасшедшего счастья, когда всё звенело и цвело от их любви. Этот год был подарен им судьбой, ведь Коленька учился в академии, её родители упивались их счастьем, его родители едва ли не носили её на руках… Все ждали ребёнка…

С утра, почувствовав недомогание, Галинка всячески скрывала это от родных. Но как обманешь любящее сердце?! Как только Николай вечером зашёл в комнату, бросил мимолётный взгляд на жену, с его губ сорвались слова:

– Галинка! Тебе плохо?! Родители!!! Вы куда смотрите? В роддом! Срочно в роддом!!!

На его вскрики сбежались все родственники – и его родители, в огромной квартире которых нашла себе местечко влюблённая пара; младший братишка Николая Иван, маленький щупленький пятиклассник; родители Галины, забредшие на огонёк проведать дочку. Вмиг молодая женщина оказалась под пристальным вниманием всех собравшихся. Кто-то уже звонил в скорую помощь, кто-то собирал вещи, Николай с тревогой смотрел любимой в глаза, Ванюшка всем сразу мешал. Приехала скорая, Галинку всем миром сопроводили до машины, Николай поехал вместе с ней. Вечер и бессонная ночь не дали результатов: ребёнок никак не мог родиться. Простояв всю ночь в вестибюле роддома, утром Николай побежал домой, хоть немного передохнуть, благо, было воскресенье…

– Девочка моя, тужься! Ну ещё, миленькая! Ещё чуть-чуть!!! – голос дежурного врача-акушера как сквозь пелену доносился до Галинки. Она старалась, она тужилась, она терпела боль, не кричала, она так хотела помочь этому маленькому человечку, пытающемуся родиться!

– А-а-а-а-а! – и Галинка не поняла, её это крик, или крик родившегося младенца она услышала.

– Девочка! Да какая хорошенькая! Слышишь, мамаша, девочка!

– Любушка! – как-то сразу пришло на ум Галинке, Любушка родилась…

Она устало закрыла глаза.

– Милая, попить, поди, хочешь? Сейчас принесу, – раздался голос нянечки.

Галинка вдруг действительно захотела пить. Она жадно глотала морс, поданный ей нянечкой, и так торопилась, что красные капли брусничного напитка стекались по её подбородку и попадали на простынку, которой она была прикрыта. Что-то неприятное возникло в её воображении, когда она заметила эти яркие красные капли на белом. Возникло и исчезло…

– Ну пустите его на минуточку! На одну минуточку! Пусть посмотрит Любушку! – уговаривала Галинка нянечку, сделав самые жалобные глаза, на которые была способна, и придав своему голосу самые жалостливые интонации.

И нянечка не могла устоять.

– Иди уж, папаша! Только быстро!

Николай тихонько, как только можно при его мужской фигуре военного, прошмыгнул в палату.

– Любушка! Любушка! На любовь и радость рождена! А впереди у нас столько счастья!

В палату вбежала растрёпанная русоволосая докторша. Николай инстинктивно втянул голову в плечи, боясь скандала по поводу его появления. Но врач не заметила его. С расширившимися от ужаса глазами она бросилась к репродуктору и включила его.

– …Это война… Все на борьбу с фашистскими захватчиками! – услышали они завершающие слова обращения Сталина голосом Молотова….

– Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!! – шептала в исступлении Галинка…

Описывать в подробностях войну и испытания, выпавшие на наших героев, нет особой надобности. Откройте любые документальные рассказы героев тех суровых дней, и всё станет понятно. Какой силой духа надо обладать, чтобы пройти эвакуацию, тяжелые будни работы на оборонном заводе, смерть всех родителей в блокадном Ленинграде, ежедневное изнурительное ожидание писем от мужа, сражающегося под Ленинградом. Галинка всё вытерпела. Из восторженной счастливой девушки она превратилась в умудрённую стойкую статную женщину, какой и встретила своего Николеньку, побывавшего в самом пекле войны, её молитвами заговоренного и спасшегося несмотря ни на что. И лишь Любушка, подрастая, часто просила рассказать маму о дне её рождения, двадцать втором июня тысяча девятьсот сорок первого года. И когда уже не Галинка, а Галина Сергеевна, сузив глаза, шептала:

– Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!!

Любушка так же, как мать, останавливала свой взгляд на чём-то очень грозном и повторяла:

– Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!!

Ленинград отстраивался. Потихоньку восстанавливалась и мирная жизнь ленинградцев. Любушка уже закончила университет, когда к ней пришла любовь. Её избранник был чем-то похож на её отца. Он был военным, а звали его Мишей. Шёл тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Любушка после свадьбы, медового года счастья, так же, как её мать когда-то, ждала ребёнка. Всё было закручено в их большой семье вокруг этого ожидания. Врачи ставили срок рождения ребёнка на конец мая. Все домочадцы дружно исполняли все желания будущей мамочки, окружая её заботой и вниманием. В ночь с восьмого на девятое мая молодой женщине стало плохо, ребёнок запросился на свет. Её увезли в роддом, Миша нервно курил всю ночь в вестибюле, а будущие дедушка с бабушкой не спали в обнимку с телефоном. Все ждали.

Ребёнок родился в полдень.

– Мальчик! Слышишь, мамаша! У тебя мальчик! В такой день родился! Победитель!

– Мальчик! Победитель! Виктор!!! Сегодня девятое мая! Двадцать лет Победы! Дайте мне телефон! Пожалуйста! Я очень-очень вас прошу!

Голос Любушки был такой просящий и завораживающий, такой необычный для медицинских работников, которые окружали только что родившую женщину, обычно все просят пить, что они притащили в палату телефон, благо она оказалось рядом с постом дежурной сестры, и подали роженице трубку.

– Мамочка! Я отомстила Гитлеру! У нас мальчик! Победитель!!! Виктор!!!

Галина Сергеевна придвинула трубку мужу, генералу, прошедшему войну, чтобы и он услышал слова дочери.

– Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза! Сегодня, день девятого мая тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, в честь ознаменования великого праздника советского народа в победе над фашизмом, объявляется всенародным праздником и выходным днём! С Днём Победы, дорогие товарищи!!! – услышала голос Левитана из радиоприёмника сквозь слёзы радости супружеская чета, приникшая к телефонной трубке с разных сторон…

13.05.2010

Обмен

Осенью жить было сносно. Какая-никакая родилась картошка. И брюквы вдоволь росло, и моркови. Запасов хватало до середины зимы. А потом – голод.

Поэтому Настасья, у которой на руках было трое малолетних детей да старуха-свекровь в придачу, с осени срезала кожуру со всего, с чего можно было срезать: с картофеля, брюквы, морковки, репки. Затем насыпала кожуру тоненьким слоем на лист и сушила в духовке. Сушила и крапиву, и лебеду, лист смородины и корни иван-чая. Ссыпала высушенные травы и корни в полотняные мешочки и прятала до весны. Те крохи продуктов, которые выдавались на трудодни, съедались немедленно в день выдачи.

Шёл второй год войны. Всех мужиков в деревне забрали на войну, все женщины отрабатывали трудодни в колхозе, где на учёте был каждый колосок пшеницы, каждая картофелина, каждая горошина. Спасали от голода боны – плата за намытое золото. На боны давали хлеб, но намыть золото можно было только в выходные, а они бывали очень редко, и не каждый такой поход венчался успехом. Чаще на золото деревенские ходили впустую.

Муж Настасьи, Иван, и его брат Андрей, как и все деревенские мужики под сорок лет, были в первый год войны мобилизованы в армию. Они стояли в резервной части под Читой.

В окно постучали…

Настасья выглянула, и кинулась к двери: мужики!

– Отпустили на три дня, – на немой вопрос жены ответил Иван.

– Корми!

Настасья засуетилась, вытащила из заветного угла припрятанный мешочек и высыпала на стол его содержимое.

Ребятишки с разных углов следили за действиями матери, вчера она сказала им, что съели последние запасы.

Иван, скривившись от внутренней душевной боли, кивнул Андрею:

– Спать пойдём. Завтра что-нибудь придумаем.

Они прошли в дальний угол избы и завалились на кровати, бросив ребятишкам:

– Налетайте!

Приглашение повторять не требовалось.

Ребятишки кинулись к столу и стали с жадностью, почти не разжёвывая, уплетать последние запасы матери.

Утром мужики, пошвыркав кипятка со смородиной, собрав мешки, ушли в таёжную падь. Вернулись они вечером с полными котомками пахучей лиственничной коры.

Настасья растопила печь, быстренько принесла котелки и приспособления для варки серы. Всю ночь в доме от печи шёл пряный душистый запах серы. Она получилась золотистая, красивая и пахучая лесным ароматом хвои.

Нарезав и высушив серу комочками, утром мужики отправились в соседнюю деревню на базар.

На базаре можно было купить и хлеб, и картошку, и мёд, и яйца. Но сначала надо было продать серу.

Робко выкрикивая:

– Сера! Лиственничная сера! – мужики битый час без пользы проходили между рядами рынка.

На базаре больше всего продавалось молока и яиц, но покупателей на этот товар не было.

Иван, хитро подмигнув брату, красивым баритоном запел:

– Серу на яйца! Серу на яйца! Серу на яйца!

Если первый раз ударение он ставил на первом слоге, то к концу своего пения ударение смещалось на второй слог.

Толпа в недоумении обращала взоры на мужиков. Потом хохотала. Потом приценивалась. Потом меняла яйца и молоко на серу.

Иван и Андрей выпивали молоко тут же, не отходя от обменного пункта, а яйца собирали в коробку.

Пройдя несколько деревень в округе, где их уже встречали пением «серу на яйца», мужики обменяли все свои запасы серы, набрав более сотни яиц.

Они вернулись домой к вечеру третьего отпускного дня, отдали коробку с яйцами Настасье, поделились рассказом о продаже серы, наскоро поцеловали ребятишек и побежали к центру, откуда в город уходила попутка.

Настасья поменяла часть яиц на сухари, часть на муку, из которой почти месяц заваривала похлёбку, пока не выросла новая крапива, не пошёл полевой чеснок и не завязалась в поле сарана.

Заваривая мучную похлёбку, она выводила звонким голосом на всю избу:

– Серу на яйца! Серу на яйца! Серу на яйца!

И улыбалась.

21.03.2012