Читать книгу Ноша - Татьяна Нелюбина - Страница 15

Мы придерживались нашего соглашения. Переживали и боялись поодиночке. Москаль, кацап… москаляку в могиляку.

Аксель прав, и мы на пороге Третьей Мировой?

Ему лучше знать, он, пруссак… он, как уроженец бывшей провинции Пруссии… Да какой он пруссак, он славянин. Пруссаки на 93 % славяне.

Аксель мне не поверил – полез в интернет информацию проверять.

Информация достоверная, на днях прочитала.

Тот же «Потсдам» – «Подступими», «Подступ» к, очевидно, Берлину. А «Берлин» – это «бер», «Bär», медведь. И Бисмарк, умный пруссак, на 93 % славянин, предостерегал, основываясь на исторической памяти: «Не будите русского медведя»!

– Твоя логика, – буркнул Аксель, – сводит меня с ума.

– Ой! Будто твоя меня не сводит.

Я пошла забирать Митьку из садика.

Он обиженно буркнул:

– Я тебя жду-жду.

– А я вот она.

– Я, – повторил он упрямо, – тебя долго-долго ждал.

– Но, радость моя, сейчас три, я всегда в это время за тобой захожу.

– Долго-долго ждал!

– И ведь дождался! Пойдём, скажем Петре, что я тебя забираю.

Петра, воспитательница, сказала по-русски (она русский в школе учила, она из ГДР):

– А, так ома пришла!

Митька хмуро поправил:

– Не ома, а бабушка, и не бабушка, а Люся.

Я строго сказала:

– Митя! Взрослых не поправляют.

– Почему?

– Есть же какие-то правила поведения. – Но распространяться про них мне не хотелось. – Ну, расскажи, что тебе Николаус принёс?

– Сладости. Много-много. – Митя их перечислил.

Мы обошли с ним все детские площадки, какие нам попадались на пути домой, и он вывозился в песке, как чёрт. Не понимаю, зачем нужно засыпать детские площадки песком? То ли дело в Москве – постелено такое приятное, упругое покрытие, даже падать приятно, ни ушибов, ни ссадин. Впрочем, я вообще не люблю детские площадки. С сыном, помню, изнывала от скуки, пока он крутился, вертелся, носился, а потом неизменно просил:

«На качели! Только ты меня сильно толкай. Долго-долго!»

– Люся, пойдём на качели, только ты меня посильней качай. И долго.

– Есть, мой командир!

Я до изнеможения раскачивала Митьку, поражаясь такой преемственности. Что сын, что внук… а у меня не только руки отваливались, но и ноги подкашивались от страха (за них) и головокружения.

– Может, пойдём?

Митька смилостивился:

– Ладно.

К нам подошли два немца. Один был в строительной каске. Он спросил:

– Вам нравится эта площадка?

– Очень! – ответили мы. – Только вон там, – я показала рукой, где, – опасное место. Высоко, без перил, ребёнок может упасть.

– «Опасность», как вы говорите, запланирована – дети должны учиться обходиться с опасностью.

Они оказались проектировщиками детских площадок. Сейчас у них был тут осмотр. Они искали «новые пути решения».

– Знаете, что, – сказала я. – С опасностью и риском пусть разбираются родители. А нам, бабушкам-дедушкам, что делать? Вы уж запланируйте площадку для нас, специальную, чтобы мы, бабушки-дедушки, за внучат не дрожали, ведь нам нужно сдать детишек родителям целыми и невредимыми.

На глаза Митьки навернулись слёзы.

– Не хочу домой.

– Господи! Да не идём мы домой! Скажи дядям: Tschüs!

– Tschüs, – Митька им помахал, вцепился в меня, и на щеках обозначились две мокрющие дорожки. – Не хочу домой, хочу к тебе.

– Не ко мне, а к нам с дедом.

Дед, правда, сегодня со своим другом Петером встречается.

Митька перестал разводить мокроту:

– Я к вам?

– Да, но только на один вечер.

Митька как сиганул. Я за ним. И на фитнес не надо ходить, бесплатно до костей исхудаешь.

Мы поужинали, мультики посмотрели, спать завалились.

Поздно ночью Аксель пришёл.

Тишайшей сапой улёгся рядом с нами.

Садик мы, понятно, проспали. Умываться не стали, так побежали, на ходу проглотили сосиски и булочки.

Уф.

Аксель отсыпался. У него сегодня нет занятий, имеет право.

Позвонила Галина:

– Удивляюсь, и о чём только наши мужья говорят? Петер после их встреч приходит умиротворённый, любвеобильный, в любви признается: «Галинка, я люблю тебя!»

А мой мне не признаётся…

Любить, как-то сказала Галина, значит жалеть.

А я жалею! Себя! Очень жалею!