Читать книгу Ноша - Татьяна Нелюбина - Страница 21

Длинный, тощий, взъерошенный, в этой своей шапке-ушанке, которую я ему давным-давно подарила. Широко улыбается. Приглашает на ужин.

Я же его куда подальше послала, а он вид делает, что не посылала.

Может, и мне сделать?

А, может, как раз потому, что послала, он стал таким шёлковым?

Да кто же их знает!.. Галина рассказывала, как Петера обругала, правда, по-немецки, и на него это так подействовало, что он потом только и повторял: «Галинка, Галинка!»

А что она такого сказала? Сказала: «Ты – дырка в заднице!»

И в самую, в ту самую, точку попала. Это страшнейшее ругательство для немца. Для наших ушей пустячное, а для них!..

– Почему обругала?

– Довёл! Крым, Украина, «аннексия», «оккупация». Чья бы корова мычала, а его бы молчала!

– И ты его аршлохом назвала.

– Ты меня знаешь, я «отборных» слов не люблю, а тут вырвалось. Я сама потом испугалась. Лежу, реву, сама себя не узнаю. Но, видишь, подействовало! А то у них такая над-позиция, всё нас поучают, всё лучше нас знают.

– Да.

– Тяжело. Позвонила подруге, теперь уже бывшей, в Одессу, спросила про Дом Профсоюзов. А она мне: «Погорели алкаши и наркоманы, о том же, сколько работяг погибло на Донбассе – по вине агрессора! – так Россия молчит!» Тут Петер со своими советами: не надо трубку бросать, не руби с плеча, успокойся. Не могу!! Уйди, говорю, уйди от греха подальше! Он, родной мне человек, а не понимает!

– А ты?

– А я, когда сил хватает, объясняю, втолковываю. А когда не хватает, задыхаюсь от несправедливости, во мне ненависть поднимается к ЗЛУ, к его адептам, лжецам, пустобрёхам, слепцам. К старухе Европе, которая делает вид, что нигде ничего не горит и фашисты из всех прорех не повылазили.

Да, да, да…

Я, не помню, когда, спросила у Акселя, почему в Германии не запрещены подобные партии?

– Потому что у нас демократия, все имеют право на…

– …на убийства, на преступления?

– Что?

– То-то и оно, что преступления и убийства караются законом, то есть «право» ограничивается.

Ему крыть нечем, он заводится.

И я завожусь.

Видеть его не могу.

– Сударыня, прошу к столу! – Он в кладовку ко мне заглянул.

Я всё ещё в кладовке сидела. Газетные и журнальные вырезки сортировала, с пола подбирала, по стопкам раскладывала. Ведь это его, его вырезки! Его подборка! Он всё это читал, думал о чём-то, сопоставлял, собирал статьи, интервью, эссе, очерки, в которых была иная, не общепринятая точка зрения на события.

Но, блин, упорно придерживался последней.

Почему?

Спрошу. Спокойно спрошу, спокойно выслушаю.

Неважнецкий я собеседник.