Читать книгу Ноша - Татьяна Нелюбина - Страница 9

С утра сынок позвонил:

– Мам, возьмёшь Митю на воскресенье?

А я глаза продрать не могу.

– Возьму, приводи.

– Уже привёл.

Я – к двери.

– Люся, Люся! – Митька прижался ко мне, будто сто лет не виделись.

И – к деду:

– Аксель, Аксель, вставай, я пришёл!

Он бодро вскочил, вспомнил, что сегодня второй адвент, прошлёпал на кухню, зажёг две свечки на еловом венке, и сели мы завтракать. Планы на сегодня ковать: поедем в Шарлоттенград[7], говорят (Аксель говорит), там самая лучшая рождественская ярмарка.

– Кто за? – Митька поднял руку.

Мне не хотелось ехать. Но два против одного. Пришлось подчиниться.

Ярмарка оказалась скучной. Всё те же стройные ряды длинных палаток перед дворцом Шарлоттенбург, дворец – в лесах, народу – тьма. Мы выпили глинтвейна, Митька покатался на каруселях, попросил засахаренный миндаль, погрыз, отдал кулёчек нам. И всё.

Под дождём вернулись домой. Построили дом из картона, мы новый холодильник купили, от него огромная коробка-упаковка осталась, мы крышу сделали, окно, дверь, разрисовали стены, Митька забрался в него и заревел:

– Не хочу домой…

А я не хочу рано вставать, хочу выспаться.

– Митя, тебе завтра в садик, тебя там друзья ждут.

– Не хочу…

– А завтра вечером тебе нужно будет чистить свои башмачки.

Митя высунулся:

– Почему?

– Забыл, что послезавтра придёт Николаус?

– Нет, не забыл… Люся, а давай сделаем так. Я сегодня останусь у вас, а ты меня завтра в сад отведёшь. Я плакать не буду.

– Договорились. Дед тебя отведёт, ему всё равно потом на работу.

Дед согласился и предложил заглянуть к его сестре.

Мы живо собрались, в ближайшей кондитерской набрали пирожных и дальше потопали. До ателье Астрид, она художница, минут пятнадцать идти. Она снимала бывшую оранжерею в промышленном районе неподалёку от вокзала Зюдкройц в Шёнеберге.

Промышленный район – громко сказано. Там размещались небольшие фирмы, склады, мастерские ремесленников.

Оранжерея – высокая, гулкая, заставленная и завешанная произведениями из разного хлама, найденного Астрид на толчках и заботливо притащенного её молодыми и сильными почитателями. Вплоть до кузнечного молота. Если я не ошибаюсь. Я эту полутораметровую ржавую железяку и разглядеть-то не успела, когда Митька меня к колесу потащил. Огромное велосипедное колесо – из позапрошлого века. Неизгладимое впечатление произвело на Митьку. А на меня – крохотная бронзовая свинка, приклеенная к колесу. Если бы колесо вдруг покатилось, конец бы пришёл животинке.

– Нет, – сказал рассудительный Митька, – она бы спрыгнула.

Я залилась. Он ещё не умеет читать, а то бы прочёл, как Астрид назвала свою композицию: «Will kommen»[8].

Давно я так не смеялась!

С одной стороны, если колесо вдруг покатится, хрюшку расплющит. С другой стороны, она не дура, успеет вовремя спрыгнуть.

Я расцеловала Астрид. Спасибо за юмор!

Без юмора пропадём. Вот всё, кажется, всё, дальше некуда, и вдруг что-то такое… как это велосипедное колесо с хрюшкой… ха-ха-ха!

Астрид сделала кофе – ничего другого видеть пока не могла, вчера гости были, перебрали малость…

– Мы тоже, – простонал Аксель, потирая головушку, – ой, хорошо вчера повеселились.

Мы с Митей налегли на пирожное. Чёрт с ними, с лишними килограммами. Брат и сестра, глядя на нас, тоже пожевали немного. Он худой, она стройная. Он длинный, она невысокая. Ей 73, но по её виду не скажешь. Просто ни за что не поверишь. Акселю 63, скоро на пенсию, даже не верится. А мне 59, и моих лет мне тоже не дашь.

А если кто даст, я тому головомойку устрою.

Я чуть не наступила на кусок старинного зеркала, подняла его, огляделась. Повсюду батареи бутылок стояли, пробки валялись, бокалы и рюмки в раковине горой возвышались.

Я, хоть и не была готова на подвиги, но всё же перемыла посуду под вялые протесты «да ладно… да брось… да не надо…»

Митька, молодец, мне помогал, улицу перед дверью подметал, окурки щёткой собирал в кучку.

Удивлялся туману.

Вчера, когда я и Аксель возвращались домой, мы месяц видели, тоненький, жёлтый, в сказочном ореоле – так месяц в детских книжках рисуют.

А сегодня ничего не видели, туман всё скрадывал. Только огоньки расплывались, трепетали на балконах и окнах – многие уже гирлянды повесили, а у нас руки ещё не дошли.

– Руки? – удивился Митька. – Не дошли? Руки не ходят.

Мы остановились на мосту – в тумане под нами плыла электричка.

– Электрички не плавают.

– А эта – плывёт.

В никуда уплывает. В беловатость белёсую. Ничего там, впереди, нет. Город исчез.

Густые леса подступили. А мы… Но Митька не купился на мои фантазии:

– Там дома, я точно знаю.

– А помечтать?

А вот фигушки.

– Пошли, – сказал Аксель. – Нам завтра рано вставать.

Митя всхлипнул. Но заверил стоически:

– Я не буду плакать.

– Конечно, не будешь, ты у нас молодец.

– А когда я у вас надолго останусь?

– Там посмотрим. С мамой и папой поговорим.

– Хорошо, я поговорю. – Митька зажмурился. Весь в слезах и соплях уткнулся в мои колени.