Читать книгу Богини далеких странствий - Татьяна Николаевна Данилова - Страница 28

Аборигены, о которых она так много слышала в Аяне, ей показались вполне дружелюбными людьми. Да и условия жизни – она уж думала, что придется ютиться в палатке – вполне сносными: в Петровском ее ждал небольшой трехкомнатный домик с кухонькой. В нем первое время Невельские должны были разделить свое пристанище с семейством другого военного моряка, помощника Невельского – Дмитрия Ивановича Орлова с женой Харитонией Михайловной и двумя детьми.

Сначала Петровское больше напоминало военный лагерь, если не считать нескольких построенных зданий: повсюду палатки, костры, а у основания песчано-галечной косы – поселения аборигенов-нивхов. Со стороны залива Счастья дружелюбно плескались волны, но с северной, открытой стороны Охотское море грохотало куда более грозно. Жизнь в этом поселении сложилась очень организованная, причем во многом благодаря молоденькой супруге начальника. Обедали все регулярно в полдень. Екатерина Ивановна вместе с Харитонией Михайловной и с верной своей Авдотьей каждый день начинали с планов, как вкусно и сытно накормить мужчин. Очень часто их выручала рыба, которую в изобилии поставляли местные жители, выменивая за нее ножи, стекло, бисер, табак, монисто и прочие житейские предметы и украшения. Остальное свободное время женщины употребляли на благоустройство жилищ – в общем, потихоньку привыкали.

Вскоре матросы переселились в построенные казармы, где для семейных отгородили отдельные «углы», а офицеры переехали во флигель. Палаточный городок перестал существовать. Екатерина Ивановна постепенно по-иному стала смотреть не только на Петровское, которое с каждым днем становилось ей все роднее, но и на коренных обитателей этих мест. Одетые в собачьи шкуры, пропахшие рыбой, они поначалу внушали ей отвращение и страх. Но вскоре она к ним привыкла и даже потихоньку начала понимать их язык. Эта женщина, умная, красивая, образованная, да к тому же еще и жена самого главного начальника, сумела своим простым обхождением завоевать любовь и русских переселенцев, и аборигенов. Вскоре ее стали величать матушкой-заступницей, поскольку к ней можно было в любое время прийти со своими нуждами.

15 октября Екатерине Ивановне исполнилось двадцать лет. Она ждала ребенка. Геннадий Иванович решил сделать ей неожиданный подарок. По его распоряжению тайком от именинницы на раму натянули большое полотно, сшитое из нескольких парусов. На нем художники нарисовали иркутский дом Зариных, в котором Катя провела счастливые годы юности. Вечером Катерина с другими женщинами занималась сервировкой стола, и тут ее неожиданно пригласили выйти на улицу… Сделав несколько шагов, она обомлела – прямо перед ней была дорожка, которая вела… к знакомому иркутскому дому. Его так искусно осветили, что в ночи он казался настоящим, объемным, таким знакомым… Катя разрыдалась и бросилась к мужу на шею. Но то были слезы счастья. Такого роскошного подарка она не ожидала! А затем пиротехники показали свое искусство, устроив праздничный фейерверк – невиданное в этих местах зрелище. На шум и вспышки сбежалось все население, нивхи ничего не могли понять, а когда до них дошло, что все это сделано нарочно в честь молодой русской хозяйки, то они решили – она богиня. Завершился радостный день праздничным столом, причем от щедрот хозяйки матросам и казакам перепало по чарке. Не обошли вниманием и присутствовавших местных.

С приходом холодов Катя с другими женщинами научилась добывать питьевую воду из снега и выбираться на улицу из заваленных сугробами домов через чердак. Долгие вечера жители Петровского обычно коротали за игрой в карты или шахматы, так что дом начальника вскоре стал культурным центром и своего рода клубом регионального значения, где юной жене Невельского выпала роль незаменимой хозяйки. На встречу Нового года в доме Невельских собрались все, даже прибыли офицеры из Николаевского, а умная, добрая и красивая хозяйка не давала гостям грустить.

Г.И. Невельской

Пришла весна. Ощущая поддержку «сверху», Геннадий Иванович действовал с размахом, но разумно: он заложил шеститонный ботик, который по готовности должен был перевозить всякие грузы между Николаевском и Петровским. «Молю Всевышнего, – восклицал Невельской в очередном письме Константину, – чтобы этот амурский первенец был предвестником флота Русского в водах Амура и Тихого океана, на славу и пользу Царя и Отечества». Но сам он не торопился в путешествие по краю, прежде всего потому, что опасался оставить одну свою несравненную Катюшу, которая вот-вот должна была разрешиться от бремени.

Долгожданное событие свершилось 1 июня 1853 года. Екатерина Ивановна родила дочь, которая была названа Екатериной, а отец часто называл ее по-своему – амурская барыня. Ведь она стала первой русской, родившейся в низовьях Амура. Радость была великая и не только в масштабах одной семьи, но и всех окрестных поселений. Однако к лету экспедиция начала ощущать недостаток продовольствия, и с наступлением теплых дней все активно принялись за возделывание огородов, посадку картошки, редиса, репы, капусты, сбор кедровых орехов… У местных жителей существовало поверье, что каждый копающий землю и сажающий что-нибудь впоследствии от плодов должен умереть. Русские поселенцы убедили их, что это вовсе не так, и постепенно приучили их к земледелию.

Всем доставило много радости событие, случившееся с молодой женщиной по имени Сакони. Муж привез ее к Екатерине Ивановне и слезно молил спрятать, так как гиляки с острова Лангр грозились ее украсть – таковы были тамошние нравы. Екатерина Ивановна приняла самое деятельное участие в ее судьбе. Она не только дала ей убежище, но и преподала азы цивилизации. Невельская показала ей, как пользоваться водой и мылом, а потом чистенькую Сакони одели в белую рубашку и сарафан. Молодой женщине так это понравилось, что она стала с тех пор мыться и расчесываться каждый день. Вскоре ее примеру последовали многие. А русским было забавно наблюдать, с каким восторгом смотрели нивхские женщины и девушки в подаренные им зеркальца на собственное отмытое изображение!

Случались и горькие события. Одним из самых неприятных за всю историю Амурской экспедиции был побег из Николаевского поста шести матросов, которые дезертировали на единственной имевшейся там лодке и прихватили с собой казну. Задумав побег, они особенно рьяно проявляли себя на службе, были на хорошем счету, им доверяли важные задания, поездки из Петровского в Николаевский. Догнать беглецов было не на чем. Однако скоро пришел корабль, на котором из провианта была одна мука, но зато прибыла целая партия новых поселенцев, которых предстояло кормить и где-то поселять, а там были и старики, и дети, и больные…

С приходом зимы все-таки пришлось урезать пайки, началась цинга. Неважно чувствовала себя и Екатерина Ивановна – малышке явно недоставало молока, а взять его было негде: на тысячи верст в округе не водилось ни одной коровы. За всю историю Амурской экспедиции зима с 1853 на 1854 год была самой холодной и самой жестокой. Всех объединяло одно желание – выстоять, победить холод и болезни.

Екатерина понимала, что зима не сулит ей перемен к лучшему, но надо было держаться в форме и подавать пример другим. Оставаться красавицей, в конце концов… Хозяйство у жены начальника было сложное и огромное: на первом месте стояла семья, ну а второй ее семьей стали офицеры экспедиции. Все мужчины были немного в нее влюблены. Во всяком случае, двое из них – Николай Константинович Бошняк и Воин Андреевич Римский-Корсаков – признавались в своей влюбленности в письмах к близким.

На первые зимние месяцы 1853 года пришлась самая большая смертность от цинги. До мая росло число крестов на окраине Петровского, где устроили кладбище. Заботы о семьях умерших также ложились на плечи Екатерины Ивановны, которой пришлось провести много часов, разделяя горе безутешных вдов и сирот.

Геннадий Иванович делал все, что мог, писал прошения и уповал на то, чтобы на следующую зимовку экспедицию вновь не оставили на голодном пайке. Дошло до того, что Невельской был вынужден дать распоряжение забить скот, только что доставленный им с «большой земли». Эта крайняя мера была необходима для спасения больных цингой.

Но жизнь брала свое. Рождались первые коренные жители этих мест, а с приходом весны начались заботы об огородах, теперь уже не только у русских, но и у аборигенов. Невельской советовал кроме картошки, редиски и капусты с репой сажать в виде опыта еще овес, ячмень, ядрицу.

На Пасху им пришлось делить одно яйцо на двоих. Но, несмотря на скудность пасхального рациона, Невельской издал приказ разделить его с местными жителями. Он оповестил нивхов: «Не пожелают ли они быть при богослужении и после него на чае, а потом, в 12 часов дня, на обеде». Надо сказать, что в поселении к тому времени появился и священник – Гавриил Иванович Вениаминов.

2 апреля 1854 года Екатерина Ивановна родила вторую дочку, которую назвали Ольгой, а 20 апреля Невельской вынужден был отправиться в срочную командировку. С тяжелым сердцем покидал он дом. Болела старшая дочь Катенька, ей становилось все хуже, тяжело страдала после родов и сама Екатерина Ивановна, нуждалась в заботе новорожденная. Но служба есть служба. К тому же осложнилась и международная обстановка: началась война с Англией и Францией.

Вернувшись домой, Невельской застал жену едва оправившейся от тяжелой болезни и в состоянии глубочайшего душевного расстройства. А их дочь Катенька отца так и не дождалась… Ему оставалось только уронить слезу на могилке своей любимой «амурской барыни».

В связи с начавшимися военными действиями обстановка требовала того, чтобы Невельской находился в Николаевске или в Мариинском посту. Из Петровского управлять экспедицией и всеми прибывающими войсками на устье Амура становилось невозможно. К этим соображениям прибавился опыт прожитых там лет, когда во время штормов землю затопляло, а зимой заносило дома до крыш. 8 августа 1855 года уже на новом месте, в Мариинском, у Невельских родилась дочь, которую назвали Марией.