Читать книгу 140% - Татьяна Ростова - Страница 4

Занятия в школе проходили долго и тоскливо. У меня было странное чувство пустой траты времени. Точнее, мысли о том, что судьбы наши уже определены, и это где-то возможно записано, на золотых скрижалях в бесконечных анфиладах комнат, где звуки отдаются гулом от высоких стен.

А мы сидели здесь на алгебре, решали примерчики и делали вид, что ничего ещё не ясно.

Афанасьева например поступит на худграф ЮФУ и будет рисовать шаржи в свободное время, чтобы подзаработать. А вообще она отлично рисует, пожалуй, лучше всех из нашей школы. С внешностью вот только ей не повезло, рыжеватая и блёклая, она совсем не нравилась парням и страдала от этого, иногда грубила и злилась на всех подряд.

Маргарита Оганесян, наша круглая и единственная отличница уже давно наметила в Москву в МГУ, и она поступит, я уверена, и будет отлично учиться. Вот только непонятно, как быть с её занятиями по вокалу. Она ещё и звонко, сильно пела, и это давно уже перестало быть хобби, родители постоянно возили её по бесконечным конкурсам, на которых она даже побеждала.

Кира Минаева, наша суперзвезда. Надменная, высокомерная и, конечно же, умная. Она чуть-чуть уступала Оганесян, этого у неё не отнять. Ездила на подкурсы в ЮФУ, выбрала факультет бизнеса, а папа уже наверняка заплатил за первый курс. Осталось только окончить школу с медалью и снова быть лучшей. Но. Матвея она бросать не собиралась. Это он собрался, она же наоборот. И что же она планировала насчёт него, если он уезжал в Москву, да ещё и тайно встречался с другой девушкой, то есть со мной? Допустим, начёт меня она пока не знала, но не могла же не понимать, что отношения у них несерьёзные?

Выходило, что судьбы у нас имеют несколько путей, а по какому пойти, решаем мы сами. Или все же нет?

Уроки закончились, и я, взяв пару книг почитать в библиотеке микрорайона, любила я это дело, медленно побрела домой вместо того, чтобы свернуть к 42 саду, где собирались все мои знакомые. Я снова задумалась о будущем и не заметила, как меня нагнала Марина и хлопнула по рюкзаку.

– Ты чего меня не подождала? – громко спросила она, а я подпрыгнула.

– Твою ж то маму, с ума сошла? – вырвалось у меня, и бабулька, идущая впереди, оглянулась и неодобрительно и надменно скривила рот.

– А я со Славиком поссорилась, – заявила Марина и смешно надула и без того пухлые губы.

Мы шли вдоль проспекта Королёва, и грохот проезжающих автобусов и машин заставлял нас почти кричать. Небо было свинцово-синим, низким, висевшим прямо над серыми типовыми десятиэтажками.

Я засмеялась, закашлявшись, и улыбнулась сверлящей глазами бабульке. Она даже остановилась и пропустила нас вперёд, чтобы хорошенько рассмотреть. Я сегодня нарядила зауженные брюки светло-бежевого цвета, мою любимую джинсовую куртку и кеды. Волосы завязала в хвост сзади, перекинув его через плечо. Волосы я носила всегда длиннющие, и все всегда им завидовали.

Марина щегольски держала над собой зонт, отчего я с удивлением обнаружила, что моросит дождь. Короткая расклешённая пёстрая юбка только чуть прикрывала её широкие бёдра, а ослепительно белая жилетка не доставала до талии, открывая огромную грудь.

Марина Полонская всегда держалась уверенно и чуть-чуть косила под простушку, что всегда и во всех ситуациях прокатывало. Она не была уверена ни в каком своём будущем, это я знала наверняка. Как и я. Поэтому мы, наверное, и дружили.

– Ну, это не новость, лично меня он уже давно достал, – хмыкнула я на заявление подруги.

– Да он вообще оборзел. Вчера пригласил меня в клуб «Эмбарго», а сегодня сказал, что не сможет пойти. К ним его брат старший приехал, все рады.

– А-а-а, – протянула я.

– Тебе Кира ничего не говорила? – спросила, понизив голос, Марина.

Мы с ней учились в одном классе, как и с Кирой и Моникой. Матвей же учился в параллельном вместе со Славиком Румковым.

– Нет. Вообще сегодня её не помню, а что?

– Она спрашивала вчера, когда ты ушла, где ты живёшь.

– Нормально, – усмехнулась я. – Что-то мне не хочется домой идти. А почему ты раньше не сказала?

– Думала, фигня, забыла даже. А чего это она?

Я поморщилась и достала пачку сигарет, уютно устроившись под зонтом подруги. Закурив, чем повергла в шок вышагивающую за нами бабусю, вздохнула.

– Из-за Матвея, конечно.

Марина расширила глаза и закусила губу.

– Я думала вы это…, – помахала она рукой, – ну там, несерьёзно. Вообще боялась тебя спрашивать.

– А что, разве ты знаешь? – удивилась я.

– Ты так на него смотришь, да и он. Видела вас однажды, когда вы целовались у тебя возле подъезда ночью. Подумала, что это…

– Нет, – покачала головой я. – Он мне нравится, даже слишком.

– Хреново, – протянула на этот раз Марина. – И что? И как далеко это у вас зашло?

Я не ответила, напряжённо вглядываясь в уходящий стрелой тротуар. От несущихся машин перестало вонять выхлопными газами из-за дождя, который усилился.

Марина тоже промолчала, всё поняв.

– Я тоже сплю со Славиком, – в приступе откровенности сказала она. – И знаю, что он только пар спустить. А я… а я…

– Да ладно, перестань, – толкнула я её плечом. – Не хватало только разныться.

– Но это же обидно. Ведь обидно, разве нет? Ты зачем с ним спишь? Надеешься, что он…

– Он уезжает летом в Москву, а я просто отлично провожу время. И всё.

– Вот так легко? Ты же не такой человек! Ты же девственница была, хоть и пытаешься казаться опытной и взрослой! – подруга резала под корень.

– Я и не говорю, что легко. Я изо всех сил пытаюсь не влюбиться.

Марина вдруг порывисто обняла меня одной рукой, как родную.

– Думаешь, секс это выход?

– Я пытаюсь сделать вид. Хотя бы.

Полонская всхлипнула, всё же пустив слезу, а я закатила глаза.

– Я ему совсем не нравлюсь, я знаю. Просто он со мной… просто от скуки, – выдыхала она, плача.

– Значит, совсем пошли его, – резко сказала я.

– Плохо без парня, я тогда начинаю от любой ерунды заводиться с пол-оборота.

Я улыбнулась.

– Ты тогда тоже используй его. И всё.

Когда мы подошли к моему дому, Марина решила проводить меня на всякий случай, возле подъезда ждали Кира и Моника.

Не могу сказать, что я не испугалась, и по иронии судьбы, пока мы медленно подходили, видя подружек издалека, позвонил Матвей.

– Привет, – загадочным голосом сказал он.

– Привет, – улыбнулась я. – А у меня сейчас встреча с твоей девушкой.

– Да? – он удивился и занервничал. – Зачем?

– Не знаю, она ждёт меня возле подъезда, вот я сейчас подойду и спрошу.

– Чёрт, я только вышел из школы. Успею подойти? Может, ты подождёшь меня?

– А ты причём? Это наш с ней разговор. Я позвоню, пока.

Я одним движением положила телефон в нагрудный карман куртки и выкинула сигарету, достав жвачку. Мама моя догадывалась, что я курю, но пока не знала. Это была огромная разница.

Кира чуть усмехалась в своей собственной манере, зачем-то накрасив губы тёмно-бардовой помадой, что сделало её старше и агрессивнее.

– Здравствуйте, девушки-поблядушки, – пропела Моника, небрежно играя со своим огромным дорогим телефоном.

Мы с Мариной остановились на безопасном расстоянии и совсем не подозревали, что зонт уже не нужен. Дождь кончился.

– Зачем такое милое обращение? – спросила я. – Что надо?

– Ты встречаешься с Матвеем, Карева? – сразу оскалилась Кира.

Я скользнула взглядом по окнам своей квартиры, гадая, открыто ли хоть одно, потому что там был бы отлично слышен наш разговор. А ведь мама могла быть дома, как и брат в гипсе. Сюда, на фасад, выходила кухня и гостиная. Окна скрывали густые кусты сирени, покрывшейся кудрявой зеленью, и я немного успокоилась.

– Нет, – пожала плечами я, небрежно жуя жвачку.

– Тебя видели с ним в обнимочку, – прищурилась Кира.

– Ну и что? Ты у него спроси, почему ты ко мне пришла?

– Потому что сначала, ссучка, хотела спросить у тебя. Ты шалава или как?

– Нет, я не сплю за деньги, значит, я не шалава. Что ещё?

Кира сделала несколько шагов и подошла ко мне вплотную. Марина невольно отпрянула, стиснув ручку зонта. Мы с ней были несколько разного роста, я ниже, но я не дрогнула, и это произвело впечатление на злую Киру. Та нависла надо мной, потому что была длинной и атлетически сложенной, и заорала:

– Если я узнаю, что ты к нему хотя бы подходишь, я тебя уничтожу, понятно? Тебя все будут ненавидеть и пальцем показывать. Я придумаю, как можно это сделать, ссучка.

Она сильно толкнула меня в грудь, и я бы обязательно позорно завалилась назад, если бы не широкая грудь Марины, оказавшейся чуть поодаль.

– Если честно, ничего не понятно. Ты мне запрещаешь общаться с Матвеем? Потому что кто-то тебе рассказал, как он шёл однажды рядом со мной?

Я включила дурочку, как всегда это делала Марина и надеялась проскочить, иначе меня бы побили возле моих же окон.

Кира разозлилась еще сильнее, мой трюк не прошёл.

– Он обнимал тебя, – обвиняюще ткнула она пальцем.

– И? Виновата в этом я? – задала я вполне логичный вопрос.

– Я всё сказала, ссучка, я предупредила, – уже плевалась слюной Кира и была на грани.

Моника её осторожно взяла за предплечье и увела, торжествующе смотря на нас, как на червей под колёсами велосипеда.

Мы с Мариной медленно зашли в подъезд и начали истерически, как две идиотки, хохотать, а через минуту позвонил Матвей. Он вероятно бежал бегом, потому что когда мы снова вышли из подъезда, он тяжело дышал.

Марина, махнув нам рукой, пошла домой. Она жила через несколько домов в новостройке.

– Что она тебе говорила? – спросил он, тревожно глядя в мои сверкавшие адреналином глаза.

– Что сотрёт в порошок, если я подойду к тебе. И знаешь, она не казалась голословной, – пожала плечами я. – Наверное, нам лучше прекратить то, что…

Я не закончила, как он обнял меня, крепко прижал к себе и среди белого дня, на потеху соседям, поцеловал.

Я не отстранилась, ощущая на своём лице вновь начавшийся дождь и запах молодой листвы и цветов вокруг. Весна, прекрасная и молодая, вливающаяся к нам прямо в кровь.

– Я поговорю с ней. Давно надо было, – упрекнул сам себя он, разглядывая моё лицо. – Ты сегодня вечером занята сильно?

– Алгебру дашь списать? – сморщилась смешно я, и он захохотал.

– Нет, и ты знаешь почему. Занимайся. Могу я с тобой позаниматься, если надо. Приходи сегодня ко мне.

– К тебе? – удивилась я, и наверное глаза мои расширились. – Ничего себе.

– Ага, мой отец сегодня на дежурстве, я до утра один.

– Нууу, – прищурилась я, – до утра это вряд ли. Мама поругает.

– Ладно, хотя бы до двенадцати, я буду ждать.

– Если по дороге меня не съедят твои девушки.

– Не смешно, – вздохнул он и пошёл домой.

К счастью, мама хоть и была дома, но смотрела телевизор вместе с вольготно расположившимся на диване братом. Они досматривали какой-то лихой приключенческий фильм.

– Сильный дождь на улице? – спросила она только и тут же добавила: – А то мне на рынок надо сходить за овощами и мясом.

– Нет, можешь идти, а я за уроки, – ответила я, на минуту возникнув в дверях гостиной.

– А есть не хочешь? – услышала я тревогу в голосе мамы.

– Конечно, хочу!

До вечера я была занята нудной физикой и географией, оставив их напоследок. Грызя безжалостно карандаш, из головы всё же не выходила слюна Киры, которой она брызгала из своих бардовых губ, потом взгляд Моники на прощание и растерянное лицо Матвея. Крутилось всё это за моим лбом, как старое и надоевшее кино.

Закончив, я сказала маме, что пошла к Маринке, чмокнула в макушку Тёму, нахмурившегося за Жюлем Верном, и ушла.

На улице уже успело стемнеть, и я двинулась по тротуарам, нервно покусывая губы. Отвратная привычка, но живучая. Матвей мне звонил полчаса назад и предложил прийти за мной, на что я долго отнекивалась, зачем мне такая честь. Вряд ли меня кто-то караулил в кустах. Кира не из таких. Хотя, у неё есть подобные знакомые, но думать об этом почему-то не хотелось.

Он отделился от стены моей длинной пятиэтажки и обнял.

– Как ты пахнешь, – тихо произнёс он в волосы и сильнее прижал меня к себе.

– Нам лучше пойти, я слишком близко от родного подъезда, – тем же тоном ответила я, и мы медленно пошли по слабоосвещённому тротуару.

– Почему ты решил меня пригласить к себе? – спросила я. Наверняка в моём голосе теплились польщенные нотки.

– Я думал о том, что мне не хватает постели в наших встречах, и тут такая удача – родитель работает целые сутки.

– Ясно, – тихо кивнула я, попытавшись не принимать близко к сердцу его слова, ведь именно с этой легкомысленности у нас началось, задала тон я, и обижаться теперь на его чисто физический взгляд на наши отношения, было бы просто глупо.

Я глотала то, что приготовила сама.

Матвей, своей сложной мужской интуицией догадавшись, что слишком грубо описал чувства, взял мою ладонь и нежно поцеловал.

– И ещё я хочу кое-с-кем тебя познакомить.

Я удивилась, но ничего не сказала.

Когда мы вошли в его подъезд, в котором было всего две двери – в его и соседнюю квартиру, я смутилась. По декоративной штукатурке на бежевых стенах, по шикарным цветам в огромных горшках на подоконнике и полу, просто по плафонам под потолком, льющим мягкий, но яркий свет на нас, я ощутила несколько другой социальный уровень.

Конечно, не то чтобы я и мои родители были хуже. Просто беднее.

Открыв дверь, Матвей пропустил меня вперёд и тут же присел.

– Ну иди сюда, красавица, знакомься. Вы с ней одинаковые. Зеленоглазые.

Я стояла на полу, выложенном огромной плиткой с чёрно-белым рисунком, от моего взгляда отскакивали отражения встроенного шкафа напротив и зеркал в нём, а свет лился отовсюду, и даже из плафонов на стене, выполненных в стиле модерн.

К моим ногам в кедах подошла огромная пушистая белая кошка и оглядела меня до жути человеческим взглядом. Потом понюхала и решила, что я не враг, потому что потёрлась о меня мордочкой.

– Её зовут Николь. Николь – это Тоня, очень и очень приятная особа.

Я погладила кошку между ушами, она не была против. Меня заворожили её зеленые глаза.

– Я страшно хочу есть, – объявил Матвей и исчез где-то за поворотом коридора, оставив меня наедине с Николь.

Я взяла её на руки, пошатнувшись от внушительного веса красотки, и пошла искать кухню.

Да уж, квартира была немаленькая, и это слабо сказано. Оглядевшись, я подумала о том, что интерьер очень уж холодноват на мой вкус, но для двух живущих здесь мужчин вполне подходил.

Декоративная венецианская штукатурка с металлическими отблесками серо-голубого цвета, очень высокие белые потолки с встроенным освещением, повсюду на стенах бра или напольные светильники, создающие тёплые мазки жёлтого света. Минимум мебели и максимум пространства, не то что у нас, где на шестидесяти метрах было впихнуто всё, что нужно для жизни.

Кухня поражала моё воображение. Не то чтобы я привыкла к своей крохотной, в которой ютились мы всей семьёй… Раньше ютились всей семьёй. Но эта комната мне понравилась сразу без лишних разговоров. Я с завистью и наверное призрачной улыбкой оглядела огромный «остров» посреди с встроенной плитой и разделочным столом; высокие навесные шкафы под потолок в тёмном глянцевом дереве, двустворчатый холодильник, возле которого задумчиво стоял Матвей и конечно огромный обеденный стол, где могли бы поместиться восемь членов семейства. Но возле «острова» был ещё высокий стол для завтраков, и за ним, как я поняла, и ели в основном и Матвей, и его отец. Мама, как он упоминал вскользь, жила в Штатах.

Мне бросилось в глаза, что кухня полна света и чистоты, от мебели отражалось множество бликов, отчего помещение казалось сверкающим.

Николь на моих руках засуетилась и исчезла где-то под столом.

– Я могу предложить соус, салат со спаржей и пирожные, – озвучил Матвей меню, и у меня округлились глаза.

– Когда ты успел всё купить в гипере? Потому что я не поверю, что это ты приготовил, – улыбнулась я.

– Сегодня приходила наша домработница, нам с тобой повезло, – довольно ответил Матвей, лихо разогревая еду.

– Я тогда обойдусь пирожными, дома ела, – заявила я и села на высокий табурет.

Наблюдать, с каким аппетитом ест Матвей, было очень приятно. Передо мной он поставил ароматную чашку капучино и крохотную хрустящую корзиночку с клубникой.

Он внимательно смотрел на меня, и это немного смутило.

– Ты смелая девчонка, – заключил он, приканчивая соус с крупно порезанной свининой.

Я только подняла брови. Хотелось курить, но я пока старалась выбросить это из головы.

– Стала перечить Кире. Ты же знаешь, какая она может быть.

– Знаю, – кивнула я. – Поэтому если ты её не боишься, объясни ей всё, как есть. Что ты скоро уезжаешь, что серьёзных отношений у тебя ни с кем нет и быть не может. И пусть она не переживает зря.

Он перестал жевать, но взгляд его почему-то стал холодным, и он меня будоражил. Ледяной сине-серый взгляд.

– Ты считаешь меня ветреным? Таким вот раздолбаем?

Я нервно облизала губы, но свои глаза не отвела.

– Нет. Это просто обстоятельства. Такое бывает, – беззаботным тоном ответила я и зачем-то добавила, – как у моих родителей.

Но, сказав последнее, я почему-то нахмурилась и опустила голову, потому что была не права. Мои родители это совсем другое дело.

– Я не хочу никаких обстоятельств, – жёстко сказал Матвей. – Это в последнее время пытаюсь сказать отцу. Я хочу жить, а не запрягаться, как он. Да, профессия нужна, но после. Сейчас я хочу другого.

С этими словами он встал, почти залпом выпил свой кофе и сгрёб меня в охапку.

Я и не охнула, как оказалась в просторной комнате с одним большим окном, за которым горел уличный фонарь и отбрасывал квадраты света на широкую постель, застеленную тёмным покрывалом. По углам угадывалась мебель, но свет мы не включали, упав на кровать.

Он подмял меня, но тут же выпрямился на руках, глядя сверху вниз.

Тяжело дыша, я погладила кончиками пальцев его лицо, потом тёмные волосы, упавшие на лоб.

– Я хочу тебя, – выдохнула я вполне искренне.

Он задрал мою короткую расклешённую юбку и дал волю рукам и губам.

Мы вели себя бесстыдно и откровенно. Наконец это не было чем-то украдким. Я наслаждалась минутами близости, ощущая свою власть над ним, зажмуривалась от удовольствия и не сдерживала дыхания.

Насытившись любовью, мы долго лежали, накрепко сплетясь руками и ногами. Я ощущала запах его пота, смешанного с дезодорантом и лосьоном после бритья, и мне хотелось снова целовать его, глубже вдыхая эти запахи.

– Если ты так будешь елозить, бесстыжая, то я тебя ещё долго не отпущу, – произнёс он мне в плечо, и так и сделал.

Я не заметила, как заснула после второй порции изнуряющих бешеных ласк, а проснулась уже за полночь.

Матвей лежал рядом и лениво наблюдал за тем, как я пытаюсь в полумраке низких торшеров найти свои трусики и колготки.

– Останься со мной, – сказал он хриплым и чувственным голосом. – Я не хочу, чтобы ты уходила.

Я попыталась пригладить вздыбленные волосы, длинными прядями спускающиеся мне на грудь. Я только сейчас поняла, что всё это время бегала по комнате голая.

– Ага, а утром твой папа по-доброму сварит нам кофе, – усмехнулась я, наконец выудив бельё из-под подушки.

Матвей вздохнул и тоже начал одеваться. То, как он застёгивал ремень на плоском животе, меня почему-то заворожило. Он расценил это по-своему и усмехнулся.

– Не хочу объясняться с мамой, ей сейчас и так нелегко, – сказала я рассеянно и тут же пожалела об этом. Ну зачем наши с Матвеем отношения усложнять подробностями моей жизни. Они сами по себе просты и… Очень печальны. Но об этом думать не хотелось.

Я сглотнула непонятный ком и выскочила из его комнаты, на мгновение схватившись за стену. Почему-то закружилась голова.

Матвей шёл следом.

– Тебе нехорошо? – спросил тревожно он.

– Да всё норм, я просто спать хочу, – соврала я.

Но откровенного разговора мне было всё-таки не избежать.

– Ты говорила, родители разводятся, – начал Матвей, – а почему?

Мы уже вышли на холодный воздух и направились от его дома по тёмному тротуару, выйдя за высокий забор частной территории, пройдя мимо будки охранника. Подумать только, дом Матвея охраняли.

Я обхватила себя руками, пожалев, что под джинсовую куртку не надела свитер. Сегодня охватывало стылым северным ветром.

Матвей обнял меня, и стало уютнее.

– Из-за детей, – почему-то сказала я и прикусила губу. В голове у меня странно гудело, хотя мы не выпили ни капли спиртного. Было ощущение, что я просто смертельно устала, и в эту минуту откровенна не только с ним, но и сама с собой.

– В смысле? – не понял Матвей.

– В том смысле, что моя мама мечтала о большой семье, понимаешь? А папа нет. И с того момента они стали идти как будто разными путями, – закончила я и с удивлением обнаружила, что вернее и точнее не описать проблему моей семьи.

Матвей надолго замолчал, обдумывая мои слова.

– А что думаешь об этом ты?

– Не знаю. Мне жалко того, чего уже не может быть. Раньше было круто, когда брат был ещё маленьким. Я бы не отказалась от ещё одного зануды, только бы родители не разбегались совсем. И знаешь, даже очень бы хотела, чтобы мама ещё родила братишку или сестрёнку. Дети – это классно. Это счастье. Но только когда их любят и ждут. Папа выбрал другую дорогу. Сначала рядом с нами, потом – с другой.

Ещё раз мысленно спрашивала себя, зачем это всё ему говорю, но в ночной тишине, где изредка только были слышны пьяные песни возле пивной на проспекте, в темноте и ряби теней от фонарей можно было бы говорить самое личное. Хотя бы самому себе.

– У меня мать уехала за другой жизнью. Но отец больше меня переживал, я ж её редко видел. Она пропадала на любимой работе, в спортзале и салонах красоты. Привык. Ты тоже привыкнешь, хоть и невесело. Наверное, когда семья раскалывается вот так… из-за несбывшихся надежд – это хуже всего.

Некоторое время мы шли молча, шурша лепестками листьев цветов, опавших за сегодняшний дождь.

– И она не отказалась от этой идеи, насчёт большой семьи? Ради того, чтобы сохранить отношения? – спросил ещё он.

– Наверное, отказалась, – пожала плечами я, и Матвей прижал меня к себе крепче, чувствуя, что я мёрзну. – Но разочаровалась в нём, понимаешь? А он, чувствуя это… Ему подвернулся другой вариант, он увлёкся. Ей не повезло, наверное. Он и мучается, не хочет быть сволочью, но сердце не лежит. Жалко брата, он верит в счастливый конец.

– А сколько брату?

– Восемь только.

– Он не поймёт и отца не простит.

– Я тоже так думаю.

– А ты?

– Наверное, тоже. Не верю, что та жизнь, которую он выбрал, лучше, чем…, – голос мой дрогнул, и я зажмурилась, ощутив горячую влагу на щеках, – чем с нами.

Матвей остановился и поднял мой подбородок на свет.

– Чего ты боишься? – спросил он, и лицо его казалось сейчас лицом мудрого старца, только тёмно-серые глаза внимательно следили за мной.

– Я? – я жестоко всхлипывала, чувствуя себя идиоткой. – Я боюсь жить дальше. Боюсь, что в жизни нет ничего хорошего. Только брат и мама есть, а больше ничего.

Матвей обхватил одной огромной ладонью мой затылок и прижал мокрое лицо себе к груди.

Когда я наконец успокоилась, и мы подошли к пятиэтажке, долго целовались под деревьями, Матвей гладил меня по волосам и вздыхал.

– Ты жуткая идеалистка, как и твой брат.

– Да, надо срочно меняться, – попробовала усмехнуться я, вышло жалко, и я попыталась быстро уйти, но он поймал меня за запястье.

– Мне очень понравилось сегодня наше… гм… занятие любовью.

– Сексом, – возразила я. – И ты мне всё-таки не дал списать алгебру, из-за тебя я завтра получу два.

– Приходи пораньше, дам, – улыбнулся он.

– О’кей, – махнула я как можно беззаботнее и зашла в подъезд.

Мама встретила меня укоризненным взглядом, но я объяснила ей, что гуляла с Мариной и друзьями, волноваться не о чем. Она мне не поверила, но заострять не стала, оставив этот разговор на утро. А когда я посмотрела на себя в зеркало в ванной, меня разобрал хохот. Волосы у меня были всклокоченные, как у ведьмы перед сожжением на костре. Нетрудно было догадаться, чем я занималась.