Читать книгу 140% - Татьяна Ростова - Страница 7

Часть 1
7

Оглавление

После праздников, хуже которых я не вспомню, в школу приходить стало ещё тяжелее. Матвей улетел с отцом в Москву, писал мне часто в «Ватсапе» очень смешные сообщения, и я пыталась даже не думать о том, что очень скоро он уедет на совсем, и станет писать реже, а потом и вовсе перестанет.

Маму было сложно растормошить, она как будто тоже погрязла в воспоминаниях и думала, думала до самого рассвета. Это было видно по её серому лицу утром. Она терпеливо сносила Тёмины закидоны, потому что он тоже капризничал и хоть и не говорил, но много думал о папе. О том, что он так и не приехал ни в один из дней первомая.

Мама ему не звонила и просила не звонить и меня. Я же не понимала такой позиции, меня подмывало набрать его номер и сказать всё, что накипело.

Единственное, что скрашивало тяжёлую обстановку дома, это встречи с Матвеем. Он больше ни за что не мог уговорить меня пойти к нему, я до сих пор помнила вкус металла во рту от стыда и страха, когда его папа заявился как раз в самый неподходящий момент. Он наверняка слышал нас, а может даже и видел, заглянув в гостиную, стеклянные раздвижные двери то мы не закрывали.

Поэтому мы с Матвеем гуляли вечерами по району, ходили на Сурб-Хач, много говорили, смеялись, и стали ужасно близки, пока он 10-го не улетел.

Мне сразу стало так тоскливо! Я не знаю, зачем я с ним так всё усложняю, но иначе не могу, потому что люблю. Что там, хоть самой себе сказать-то можно. Признаться.

Но только себе.

Днём на выходных я помогала маме привести в порядок квартиру, сложить вещи отца, которые он ещё не забрал, приготовить много вкусностей на Пасху и позаниматься с ленивцем братом. Я даже Маринку редко видела, но она слетала с родителями в ОАЭ на несколько дней по горящей путёвке, и была довольная, как слон. Конечно, я ей завидовала. Её родители были всегда дружны и шумны, не считая той истории их развода. Она была у них одна, но не потому, что они не любили друг друга, а как раз наоборот. Дети им были особо не нужны – они строили свой бизнес в сфере фотоуслуг, а когда вдруг уставали, летали по свету. И им даже их дочь была не очень-то нужна. Мне они напоминали пару хиппи из США 60-х, вечно весёлые, позитивные, но на своей волне, которую сложно поймать. Рядом с ними постоянно чувствовал себя каким-то угрюмым и тяжёлым.

Выходные пролетели очень быстро, я устала, если честно, от таких праздников. Днём вкалывала, была рядом с мамой и братом, вечером допоздна упивалась запахом цветов и молодого ветра на улице вместе с любимым. Мы не упускали возможности доставить друг другу удовольствие прямо под открытым небом, полным звёзд, и это были незабываемые ночи. Тёплые, глубокие, дающие надежду. В те моменты мне и правда казалось, что наша привязанность, симпатия может не исчезнуть даже на расстоянии.

Да подумаешь, едет учиться. Я тоже буду, но на каникулы он обязательно приедет, не в Штаты же улетает, только в Москву. И это действительно было реальным и даже обычным. Я знала нескольких пар, которые так встречались, а потом женились, и никакой трагедии не происходило. Разлука иногда даже сближала.

Потом он уехал, и мрачные мысли надавили.

Кира в школе намеренно меня в упор не видела, хотя её подружки время от времени смотрели в мою сторону и многозначительно хихикали.

Перед последним уроком ко мне подошёл Славик (Марина вышла позвонить по телефону) и спросил, правда ли я встречаюсь с Матвеем, а Кира за это меня побила.

Я криво усмехнулась и кивнула. Какая мне была разница, что обо мне говорят в школе, которую я окончу через пару недель. У меня были проблемы и посерьёзнее.

– Чёрт! Ну нормально ваще! – выдохнул Славик, вытаращивая на меня свои голубые глазищи.

– Ты против? – шутливым тоном спросила я.

– Нет, я просто с вас фигею, ребят. Вы скрывали.

– Ну, недолго, не расстраивайся.

Славик тут же стал серьёзным, а его глаза напомнили мне бассетхаунда.

– Но он же уезжает, ты знаешь?

– Конечно, не вижу проблемы. Приезжать будет.

– Ну да, – покивал друг. – А ещё я тебе хотел сказать, что тебя Рома Поляков ищет. Вчера спрашивал твой мобильник, я не дал, думал, тебя сначала спрошу.

Сказать, что я удивилась, означало бы промолчать. У меня просто челюсть отвалилась.

Рому я знала не просто потому, что он загулял с Лизой, заделал ей Пашку и смотался. Мы когда-то были с ним друзьями, до класса седьмого-восьмого, когда он вдруг возомнил себя взрослым и отчаянным. По детству он был даже влюблён в меня, а потом я перестала с ним общаться после одной нехорошей истории, когда мальчишки в его компании обокрали местный магазин продуктов, напились до поросячьего визга и получили проблем родителям. На тот момент им ещё не было четырнадцати. Ромы якобы с ними тогда не было, но я в это не верила. Ему просто хватило ума вовремя смыться.

С тех пор я его сторонилась, а он это чувствовал, и даже встретив его на улице я делала вид, что не знаю его. И он тоже.

Рома жил в моём же доме, только в четвёртом подъезде. Воспитывала его бабка, которой он был нужен так же, как мне самокат. Она обожала любой кипишь на лавке, громко на всю улицу рассказывала про дочку, но угрюмо молчала, когда её спрашивали о внуке. Ромку она не любила. Потом её дочь погибла в автокатастрофе вместе с мужем грузином, а Ромка остался один. Причём он был не родным папе-грузину, это был его отчим. Мама Ромку родила в шестнадцать от одноклассника.

Вот как странно судьба закручивает гайки, и они, если приглядеться, похожи друг на друга.

Ромка рос, как трава, никогда ни перед кем не отчитываясь, но получая от родной бабки всё только самое плохое. Все знали, что она его люто ненавидит и частенько бьёт. Он скрывал это, но разве жестокие побои можно скрыть? Мы же мотались по улице, гуляли, ходили друг к другу домой и по его синякам можно было понять, каково живётся мальчишке. Вечно полуголодный, настороженный, злобноватый, импульсивный, непримиримый – всё это был Ромка.

Я знаю, что нравилась ему когда-то, во всяком случае, я часто ловила на себе его долгие взгляды, и не скажу, что мне это было неприятно. Но невеста из меня в одиннадцать лет была никакая, то есть до жути тщеславная и недосягаемая. Я наверное в глубине души считала себя лучше него, или счастливее. Мне было жаль, что бабушка к нему так относилась, но я как будто чувствовала наш разный социальный статус, и когда Ромка ударился в криминал ещё подростком, я отвернулась от него первой. Я точно знала, что ни за что не буду связываться с таким, как он. Когда всплыла история с Лизой Пряниковой, я не думала ни секунды, на чью сторону встать.

И теперь он вдруг меня искал? Я даже не так сильно удивилась, увидев Киру с амбалами за гаражом. Всё-таки я чувствовала, что что-то грядёт.

Но Рома…

– Ладно, дай ему мой номер, – кивнула я. – Странно, что ты знаешь Рому.

Я не удержалась, сказав это. Славик был известен тем, что обычно тщательно выбирал себе друзей. Его родители знали несколько языков, работали переводчиками, и сыну готовили такую же судьбу. Иногда Славика называли в шутку Полиглотом. И уж о его тесном знакомстве с Ромой Поляковым я и подумать не могла.

Он замялся, неуверенно улыбнувшись: – Рому все знают.

Я кивнула, это было сущей правдой.

Когда закончился последний урок, я вышла из школы, оставив довольную парочку Славика и Марину наедине. Они собирались пойти к ней домой – наверное, почитать или сделать уроки, пока родителей нет. Это было прямо написано у них на лбу.

Не дойдя до своего подъезда полшага, меня остановил парень среднего роста, широкоплечий, в чёрной кожаной куртке с засунутыми глубоко в карманы руками. Подняв на него удивлённый взгляд, я невольно сделала шаг назад. Передо мной хмурился Рома. Белокожий от природы, темноволосый, с карими, непроницаемыми глазами. Сейчас он был заросший, щетина чернела на скулах и подбородке, отчего он казался намного старше. Волосы волнами лежали на воротнике куртки и падали небрежной чёлкой на лоб.

– Привет, – бросил он. – Надо поговорить.

Я уже открыла рот, чтобы спросить, с какой стати, но почему-то закрыла его со стуком зубов. Мне думалось, что речь пойдёт о Лизе, и не ошиблась.

– Ты ей помогаешь, я слышал?

Вопрос был сам по себе очень прост, как будто мы уже обсуждали не раз эту тему. Меня это не просто разозлило, взбесило.

– И что? – агрессивно спросила я, с трудом подавляя желание обхватить себя руками, очень уж занервничала.

– Наверное, она нарассказывала обо мне, так?

– А что? Лгут клеветники? – недобро засмеялась я.

– Конечно, ты поверила ей, – странно покивал он, и я как будто внимательнее посмотрела на его уставшее, осунувшееся лицо и внезапно поняла, что действительно совсем не знаю его, а ведь у этого человека своя жизнь в голове, какие-то проблемы, ценности.

– Я не пришёл бы, если бы точно знал, что ты меня не выслушаешь. Выслушаешь?

– Зачем? – горячилась я. – Вот я выслушаю тебя, и что? Дальше что будет?

– А дальше ты поможешь мне увидеть моего сына, – просто и серьёзно сказал он, и я снова закрыла со стуком рот.

– Ладно, пошли к саду, там нам никто не помешает, все уже разошлись домой, – кивнула я.

Мы шли, а я постоянно забегала вперёд, спеша. Мне очень хотелось домой, отдохнуть, посмотреть телек, почитать сообщения от Матвея, написать ему. Рома был самым последним человеком в списке, с которым бы сейчас хотелось разговаривать и что-то решать, во что-то вникать. Не считая Киры. Она в последнее время была вне всякой конкуренции.

Он шёл, так и не вытащив руки из карманов, низко опустив голову, как человек, крепко задумавшийся о чём-то.

Выскочив на поляну за 42-м садом, где каждый день вытаптывался песок и бросались окурки, я полезла в карман джинсовой куртки и достала новую пачку сигарет. Затянувшись, пробормотала: – Прости, мамочка.

Рома стоял и внимательно смотрел на меня всё это время.

– Давай, валяй свою версию, – помахала я ладонью. Было неловко, когда его тёмные глаза вот так, не мигая, смотрели, но по его лицу ничего не было понятно. Оно было мрачно и спокойно.

– Раньше ты не курила, – вставил реплику он, а я закатила глаза.

– Наверное, не хотелось, – я не знала, что отвечать на слова, которые говорит просто знакомый. А такое ощущение, что он мой родной брат и даёт мне оценку. На троечку с плюсом.

– Я не хотел, чтобы она делала аборт. Я говорил ей, что буду помогать, и деньги буду давать всегда. В общем, деньги у меня есть.

Я молчала, периодически поднося тлевшую сигарету ко рту и смотрела, как странно меняется его лицо. Как будто он начал злиться.

– Понимаешь? Как только я узнал, сразу сказал, что помогу.

– Я поняла, что дальше?

– Она сказала, что ненавидит меня и сделает аборт, раз я не женюсь на ней. Что она хотела только так. И что она захотела ребёнка и сделала так, чтобы забеременеть. Я тогда разозлился, спросил, почему она не спросила у меня, хочу ли этого я, – он вздохнул и продолжил, – но она говорила, что проблемы не будет. Потом, позже, сказала, что передумала, но мне надо уехать. Если я не уеду, она сделает аборт, а меня посадят, потому что она заявит, что я принуждал её. Сначала я не поверил ей, а потом ко мне пришёл участковый и стал задавать вопросы. Я испугался. Последний раз, когда разговаривал с ней, предлагал денег на роды и для мелкого. Лиза не взяла, сказала, что ждёт моего отъезда, если я не передумаю и не женюсь. Я уехал, потому что не хотел связываться с такой продуманной. Для неё ребёнок был способом добиться цели…

– То есть тебя? – усмехнулась я.

– Для неё – да.

– Зачем же ты приехал?

– Я там чужой, здесь мой дом, а теперь…, – он помялся, и я поняла – почему. Недавно его бабушка, баба Люда, перенесла инфаркт, и лежала два месяца в больнице. Говорили, что она очень плоха и слаба.

– Короче, я хочу видеть своего сына, общаться с ним и помогать ему.

– Это очень хорошо, – закивала я. – Я думала, ты из тех, кого больше не увижу. Насчёт того, что ты рассказываешь… Как-то не слишком верится, ты уж извини. С какой стати Лизке отказываться от твоих денег, если у неё шиш в кармане, и ждёт и молится на мою жалкую помощь?

– Она и не отказывалась от денег, но ей хотелось мне отплатить, быть может, отомстить. Если я появлюсь перед ней, наверное, у меня потом будут проблемы.

– Ладно, – я тщательно растёрла окурок в песке носком кеды, – я поговорю с ней. В ближайшее время. Если хочешь, звони, у тебя ведь есть мой номер?

– Да, – кивнул он. – Спасибо тебе.

– За что? – удивившись, я подняла на него глаза.

– За то, что выслушала. И за то, что помогаешь ей.

– Хорошо, – смутившись, бросила я и быстрым шагом помчалась домой. Перед глазами стояло его серьёзное, хмурое лицо, как будто он с самого начала не верил, что я помогу ему.


Не зайдя, а влетев к себе домой, я остановилась в прихожей, как вкопанная. В гостиной слышался голос отца, приветливый и оживлённый, как будто он явился в отличном настроении.

Я же была не в восторге от его появления, поэтому, разувшись, тут же прошла к себе в комнату, не желая участвовать в счастливом щебетании. Тёма, конечно, расцвёл, я его не виню, но я старше, а значит мудрее.

Минут через десять, когда я уже успела переодеться, вошла мама и позвала меня. Я скривилась, лежа на кровати в обнимку с телефоном и ожидая ответа от Матвея на своё сообщение.

Я сразу обратила внимание, что мама отлично выглядит. Её светлые волосы были небрежно встревожены вокруг лица, щёки раскраснелись, а на губах играла улыбка. От всего этого мне стало ещё хуже на душе, потому что я представляла, что с ней будет происходить, когда отец уйдёт. На то, что они помирятся, я уже не рассчитывала.

– Ма, я устала, я полежу чуть-чуть, – тяжко вздохнула я, нахмурив лоб. Я видела, что она прекрасно всё поняла, и где-то в глубине её глаз я заметила удовлетворение.

Она обязательно оставила бы меня в покое, но тут сзади появился папа. Выглядел он посвежевшим, загоревшим и молодым.

– Привет, Антонина, – весело проговорил он и поднял брови. – Как дела в школе? Мама говорит, ты собралась в мед поступать?

– Привет, – буркнула я, демонстративно опустив глаза на телефон. – Давно уже собралась.

– Почему на подкурсы не захотела идти? – спросил он, сев на вращающийся стул возле письменного стола, одного на двоих для нас с Тёмой.

Я сделала вид, что безумно занята и не ответила на этот глупый вопрос. Он всплыл в начале учебного года, и тогда я своим эпатажем – упрямым отказом от подкурсов пыталась обратить внимание родителей на себя от их бесконечных выяснений отношений. Была у меня такая надежда, да и подкурсы – это пустая трата денег и моего времени, которого и так не было. Нужно было бы четыре раза в неделю ездить в Центр и возвращаться в девять вечера домой, а уроки делать до часу ночи.

– Ты глухая? – грубовато спросил папа, начиная злиться.

Я возликовала, но виду не подала. Пришёл тут в отличном настроении, и все должны сразу петь и плясать от счастья, что увидели его.

– Нет. Ну какая теперь разница, почему не пошла? Некогда, – махнула я рукой, не поднимая глаз.

Он натянуто улыбнулся. Мама стояла рядом с дверью, опершись о косяк и молчала, следя за нашими интонациями с тревогой и грустью.

– На коммерцию будешь поступать? Или рискнёшь сама? Есть у тебя шансы?

– Папочка, шансы есть в любом деле и всегда, – философски изрекла я, стрельнув взглядом.

Его лицо на этот раз было непроницаемо, и я осмелилась: – А что это ты решил к нам заглянуть? Давно тебя тут не было.

– Я уезжал, – сквозь зубы ответил он, что меня очень порадовало.

– А, – протянула я. – Отличный у тебя загар, прямо как у моей подруги, она ездила с родителями в эмираты.

Он ничего не сказал в ответ, а только больше нахмурился. Веселенькое настроение как рукой сняло.

– Ты, может, отлипнешь от телефона? – раздражаясь, спросил отец.

Я картинно вздохнула, положила телефон на кровать радом с собой и твёрдо посмотрела на него.

– Конечно, – с вызовом кивнула я.

– Я хотел тебя предупредить, что если ты не поступишь на бюджет, денег я тебе не дам. Учиться нужно самой и стараться своими мозгами, особенно в медицине.

– Ага, – кивнула я.

– Только если ты и правда будешь врачом, а то может не стоит и тратить время, – он посмотрел на маму, имея в виду её, резко поднялся со стула и вышел.

Я только сейчас поняла, что меня трясёт от злости и обиды. Кажется, я потеряла отца, как если бы он умер. Я чувствовала, что уже почти не существую для него, а он – для меня.

Подняв взгляд на маму, я прочла в её глазах упрёк, и это разозлило ещё больше.

Отвернувшись к стене, я стиснула челюсти, чтобы не заплакать.


Вечер был насмарку. Отец ушёл через минут сорок после нашего с ним разговора, мама напоила его чаем с булочками, которые мы с ней испекли вчера. Я не выходила из комнаты, хотя есть хотелось очень, и незаметно для себя задремала.

Мне снился странный сон. Как будто я сижу в огромной гостиной Матвея, и мне холодно. Я оглядываю себя и вижу, что сижу мокрая, как в тот день, когда мы попали под ливень. Одежда прилипает к телу, и зуб на зуб не попадает. Никого вокруг нет, я встаю и обхожу диван, чтобы найти Матвея, зову его. Двустворчатые раздвижные стеклянные двери раскрыты, а в коридоре кромешная тьма, и мне почему-то страшно. Тут вдруг я роняю что-то на пол, падаю на колени и начинаю собирать, а это иголки, и очень-очень их надо все найти, иначе их может съесть Николь.

Вроде бы собрав, я снова зову Матвея, и вдруг вижу в гостиной яркий освещённый аквариум. Огромный, с прозрачной чистой водой, в которой бурлят разноцветные пузырьки из-за подсветки, а в нём плавают две ярко-жёлтые большие рыбы и двигаются синхронно, завораживающе. Я подхожу ближе и долго смотрю на них, не отрываясь, а тут за спиной почему-то появляется Рома и говорит: – Если бы у меня были такие, Матвею везёт.

Я проснулась, успев подумать, что сожаление в его голосе искреннее.

Долго я лежала, глядя в потолок и думая о сне. Он вроде бы был ни о чём, но странно цеплял душу.

В квартире было тихо, никаких разговоров, кроме мультяшных из гостиной, Тёмик наверняка смотрел очередную порцию Человека-паука. Значит, папа ушёл, а мама… А мама снова расстроена.

Резко вскочив с постели, я ринулась было из комнаты, как вдруг меня повело, голова закружилась, и пришлось с размаху сесть на кровать брата. Надо всё же иногда есть, странно, но факт.

Я медленно, как старая бабушка, появилась на кухне и долго стояла у открытого холодильника, решая дилемму выбора.

Мамы здесь не было, она ушла в спальню, которая теперь превратилась в её комнату с ненужной огромной кроватью. Проходя через прихожую, я заметила, что две внушительные сумки с вещами, которые мы собрали за выходные, папа забрал. Теперь ничего его здесь не было, кроме нас с Тёмой, но и об этом со временем можно было бы поспорить.

У меня до сих пор в ушах стояли его слова о том, что денег он мне не даст. Я обиделась, ещё бы, ведь раньше он говорил другое, что он выучит меня и всё такое.

Наевшись от души разогретых булочек со сметаной, я налила себе чая и уже хотела идти делать уроки, как в кухню вошла мама.

Лицо её побледнело и стало прежним за последнее время – печальным и серьёзным одновременно.

– У меня новость, – сказала она, чуть улыбнувшись.

Заметив, как она нервно обняла себя руками, я насторожилась.

– Я ездила на собеседование сегодня в медуниверситет, хочу устроиться к ним работать, у них есть вакансия хирурга в хирургическом отделении.

Я застыла, успев подумать, что мир не просто тесен, а удушлив.

– Ты ходила к отцу Матвея?

– Конечно, он заведующий, – скромно опустила глаза она, а я обомлела, заметив улыбку у неё на губах.

140%

Подняться наверх