Читать книгу Перекресток трех дорог - Татьяна Степанова - Страница 11

– Труп не имеет никакого отношения к событиям в монастыре, – констатировал полковник Гущин.

Перед тем как отправиться в местный морг на вскрытие, он велел Клавдию Мамонтову везти их всех опять на место убийства. Они были сейчас на лесном перекрестке абсолютно одни. Солнце стояло в зените. Жара усилилась, парило и дышалось с трудом – где-то собиралась великая гроза.

Клавдий Мамонтов созерцал Пужалову гору с венчающим ее мятежным монастырем. Средневековые стены его выкрашены свежей белой краской. Июльское солнце. Мертвая тишина леса. Даже птиц не слышно.

– Это место какое-то секретное, – заметил Макар. – Ни с автотрассы перекресток не видно, ни со стороны монастыря. И от автобуса идти прилично. Перекресток известен местным жителям. Его и по карте в Гугле не определишь – дорога, просека, тропа. Там такое не отображается. И здесь странное чувство…

– Что за странное чувство? – Полковник Гущин сдвинул маску на подбородок, снял наконец постылые перчатки и осматривал на дороге следы протекторов, с которых эксперты сняли силиконовые слепки, правда, толку от них будет мало – следы протекторов сильно смазанные.

– Первобытное. – Макар оглядывал перекресток, кривую сосну, опушку леса. – В этом месте совершенно не чувствуется цивилизация. Линия ЛЭП отсюда далеко, жилья поблизости нет.

– В России, в отличие от твоей Англии, полно таких мест – диких, где не чувствуется цивилизация. Это в Англии у вас по квадратикам все распахано и засеяно. А у нас – степь-ковыль. – Полковник Гущин подошел к кривой сосне и задрал голову. – Женщина была жива, когда ее вздергивали. Однако без сознания. Ей надели петлю на шею. Закинули конец веревки на тот сук и сильно потянули. Тело вешали из положения лежа. А здесь след волочения. За ноги тащили от машины к сосне. Вздернув, обмотали конец веревки вокруг ствола и закрепили узлом. И все это ночью в темноте.

– Убийца на машине приехал сюда, включил фары, дальний свет, – сказал Клавдий Мамонтов.

– Да, так и было. И свет отпугнул лесную свору. А потом собаки пришли сюда и… тут что-то произошло. Было ведь еще животное. Вроде тоже собака растерзанная. – Гущин оглядывал ствол со следами собачьих когтей.

– Собаки могли перегрызться из-за пластика со следами крови. Убили одну из стаи и съели.

– Или этот пес был не из стаи. – Гущин оглядел опушку. – Его тоже сюда привезли и бросили на перекрестке. Макар, они сейчас здесь? Наблюдают за нами?

– Собаки? Нет. Их нет. – Макар смотрел на деревья. – Они спят в чаще – в ямах под корнями, под лапами елей. Они уже больше не домашние, Федор Матвеевич, это дикие псы. Ночные хищники. Стигийская свора… хотя на собак Аида они вроде как и не тянут пока, а?

В морге в бюро судебно-медицинских экспертиз полковник Гущин снова удивил Клавдия Мамонтова. По прежней работе с полковником Мамонтов отлично помнил – Гущин не выносил присутствовать на вскрытии. Делал это всегда через силу и почти лишался чувств, так что ему – толстому и здоровому мужику – сразу совали под нос ватку, смоченную в нашатыре.

Но сейчас полковник был уже не толстый и не здоровый. И не такой, как прежде. Он направился в прозекторскую с каким-то даже видимым облегчением.

– Самое безопасное место сейчас, – сообщил он с энтузиазмом. – Они там все кварцуют через каждые десять минут. Обеззараживают.

– Останься. Подожди нас в коридоре – зрелище не для слабонервных, – обратился Мамонтов к Макару.

– Я в анатомическом театре бывал, когда в Кембридже учился, ходил на лекции по медицине из чистого интереса. – Макар так и пер в прозекторскую вслед за Гущиным.

В морге они все, исполняя предписание, надели маски и перчатки. Судмедэксперт дал им пахучую эвкалиптовую пасту против трупной вони – намазать под носом.

– Вы осмотрели уже тело детально? – спросил полковник Гущин патологоанатома. – Что вы можете нам поведать? Что рассказал наш неопознанный труп?

– Женщина в возрасте примерно сорока пяти – сорока девяти лет, повышенной упитанности, славянской внешности. Не спортивного типа. Размер обуви тридцать седьмой. Примерный размер одежды – пятьдесят второй, – патологоанатом взял мертвую за руку. – Принадлежит к среднему классу. Я еще там, на месте убийства, подумал – она вряд ли монашка.

– Почему? – Гущин из-под своего щитка и маски глядел на патологоанатома, который нацепил собственную рабочую маску из пластика.

– У нее маникюр – сами взгляните. Так называемый французский маникюр – на ногти нанесен прозрачный лак телесного цвета.

– Но она не производит впечатления ухоженной женщины.

– После трех месяцев взаперти кто из нас выглядит ухоженным? – хмыкнул патологоанатом. – Ее связывали скотчем. На запястье следы клея от скотча и на лодыжках тоже. Ни с чем не спутаешь – клейкая лента. Потом, перед повешением, скотч убрали.

– От чего она умерла?

– Механическая асфиксия.

– А время смерти?

– Судя по состоянию тела – давность 18–20 часов. Ее убили между двумя часами ночи и половиной четвертого.

– Сейчас светает рано. Перед рассветом?

– В самый темный глухой час. – Патологоанатом взял с железного приставного стола что-то похожее на долото с загнутой рукояткой. – Тому, что она из среднего класса и располагала финансами, я нашел подтверждение в ее ротовой полости.

Он сунул железку в рот трупа, надавил, разжимая зубы, затем еще раз с силой нажал и ударил кулаком в перчатке по рукоятке. Раздался хруст, от которого у Клавдия Мамонтова заледенела кровь. Нижняя челюсть пошла вниз. Покойница широко распялила рот.

Макар Псалтырников отпихнул Мамонтова и буквально ввинтился между Гущиным и экспертом, прилипая к цинковому столу, где распласталась покойница. Он выказывал к происходящему живейший интерес! Заглядывал мертвой в рот.

– У нее спереди два импланта. – Патологоанатом постучал пальцем в перчатке по зубам мертвой. – А если дальше заглянуть… на задних нижних зубах фарфоровый мост. Все вместе это дорогая работа дантистов. И ниточка – пусть и призрачная – для нас к опознанию тела.

– Какая-то особая зубная работа? – спросил Гущин.

– Сложная. Я с такими вещами сталкивался. – Патологоанатом вытащил свой пыточный инструмент изо рта мертвой. Она так и осталась с открытым ртом. – Не все зубные клиники это делают в комплексе – я имею в виду, и фарфоровый мост, и импланты.

– Проверим, конечно. Особые приметы? Татуировки? Хирургические шрамы?

– Ничего такого нет. – Патологоанатом созерцал голое тело. – Ну-с, приступим к главному.

Он потянулся за пилой.

Клавдий Мамонтов тихонько переместился за спину Гущина. Он уверял себя, что спокоен и непробиваем, как танк. И отступил лишь потому, что готов подхватить полковника, если тот вдруг начнет падать в обморок.

Но Гущин не выказывал никаких признаков смятения или беспокойства. Он и правда кардинально изменился!

Визг пилы… Трупные газы… Эта вонь… от нее не спасает эвкалиптовый ароматизатор…

Вскрытие тела… Все продолжалось очень долго.

Бесконечно долго.

Клавдий Мамонтов потерял счет времени.

– Потерпевшая принимала пищу. Глянем на содержимое ее желудка. – Патологоанатом вытащил нечто и водрузил в фаянсовый лоток. Рассек скальпелем. – Почти переваренная субстанция. Это означает, что последний прием был примерно за пять-шесть часов до ее смерти. Ужин. Видите это? Ни с чем не спутаешь. Это кофе с молоком. Затрудненное переваривание, как обычно. Она вечером пила капучино или латте.

– Не уборщица. Не на рынке торговала. – Гущин кивнул. – Определенный социальный статус. Она рожала?

– Нет, судя по состоянию ее матки. И следов полового акта нет. Повреждения влагалища отсутствуют. Она не была изнасилована.

– А раны на ее ягодицах?

– Ножевые, как я и сказал. Прижизненные. Разной глубины.

– То есть ее полосовали ножом?

– Резали, тыкали острием. Налицо обильная кровопотеря.

– И при этом она была связана скотчем по рукам и ногам?

– Да.

– Пыль в ее волосах?

– Есть. – Патологоанатом провел окровавленной рукой в перчатке по волосам мертвой. – Мы на месте сразу взяли образцы. И содержимое под ее ногтями. Борьбы с ее убийцей не было. Она не сопротивлялась.

– Как с ней справились? Ударили по голове? – Полковник Гущин наклонился над лицом мертвой.

– Нет следов ударов. Какой-то иной способ был выбран. Анализ крови, возможно, что-то покажет. Возможно, ей что-то дали. Алкоголь, наркотик.

– У нее на теле есть шерсть?

– Шерсть?

– Волоски, возможно, пристали к коже.

– Да, мы нашли несколько волосков. Рыжие.

– А следы укусов?

– Отсутствуют.

– А что с останками животного, которое обнаружили там же, на перекрестке? – спросил полковник Гущин. – Вы их уже исследовали? Что это за животное?

– Все в соседнем помещении, мой помощник занимается. Но там мало что осталось. Что за зверь, ДНК точно не покажет нам.

– Почему?

– Потому что беднягу растерзали на клочки. И это сделали бродячие собаки. А это значит, доминирует их ДНК. Но я и без анализов скажу вам – это пес. Задняя часть скелета сохранилась. Голова отсутствует. Порода, возможно, спаниель. И еще: собака была живой, когда ее оставили на перекрестке. Но покалеченной.

– Покалеченной? – Полковник Гущин смотрел на патологоанатома.

– Я, когда останки осматривал, обратил внимание, у собаки сломаны обе задние лапки. Закрытый перелом, и при этом нет следов укусов. Убежать с перекрестка бедняга не могла. Она могла только ползать в пыли.