Читать книгу Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера - Терни Дафф - Страница 6

С того эпизода прошло десять лет, и вот мы на той же дорожке у дома, да и снега навалило не меньше. «Зеленый автомобиль» заменен на красный «Форд Эксплорер» 1987 года выпуска. Мой отец меняет машину каждые десять лет или же когда пробег достигнет отметки в 320 тысяч километров. Он перекрасил дом, правда, в те же самые цвета. И вот последняя коробка для моего переезда упакована. Я смотрю на гигантского лобстера, нарисованного на одной из ее сторон, и надпись – «Увлекательные переезды в Америке – Штат Мэн». Потом я начинаю разглядывать своего лучшего друга Джейми, который о чем-то разговаривает с моими родителями. Мы оба невысокие, чуть больше метра шестидесяти, волосы у нас темные, а сами мы небритые. После зимы наша кожа бледно-белого цвета, и на нас обоих джинсы, бейсболки и куртки фирмы «Джей Крю».[10] Мы будем идеальными соседями. Джейми уже перевез большую часть своих вещей, но вернулся, чтобы помочь мне с переездом.

Мой преподаватель журналистики из университета штата Огайо позвонил мне через полгода после выпуска. Он сказал, что, если я хочу работать в Нью-Йорке, я должен быть в Нью-Йорке. В декабре я отправил тридцать «слепых» резюме и сопроводительных писем[11] в разные газеты, журналы и компании по связям с общественностью. Не получив ни одного ответа, я решил, что пришло время стучаться во все двери. Все готово к переезду. Мать обнимает меня так крепко, как будто я ухожу на войну. Отец протягивает свою холодную руку, чтобы пожать мою. Он делает это отточенным движением, крепко и основательно, глядя прямо мне в глаза, как он сам учил меня делать.

«Удачи тебе», – говорит он. Если когда-то и был подходящий момент, чтобы впервые обнять отца, то сейчас самое время. Уверен, он обнимал меня, когда я был ребенком, но я этого не помню. Это он должен обнять меня, думаю я. Я освобождаю свою руку, чтобы положить конец этой неловкой ситуации. Вот мы и попрощались.

Снег все еще идет. Спустя десять часов мы закончили перевозить мои вещи в квартиру на пересечении Восемьдесят пятой улицы и Коламбус-авеню. Тут будем жить мы втроем. Наш третий сосед – Джон, друг друга Джейми; он работает банковским аналитиком по восемьдесят часов в неделю и заселяется в самую большую комнату. Джейми хватает денег, чтобы снимать ту, что поменьше. Ну а я буду спать на диване в проходной комнате, которая соединяет маленькую спальню и гостиную. Моя арендная плата – четыреста долларов в месяц. Деревянные полы и белые стены выглядят вполне симпатично, правда, тут немного тесновато. Думаю, все будет хорошо. Завтра я получу работу.

Я не могу пройти даже дальше лобби. Очевидно, в «Спортс Иллюстрейтед»[12] не любят непрошеных гостей. Охранник взглянул искоса и придвинулся поближе, когда я сказал ему, что хочу подняться на верхние этажи и представиться. «Нет, встречу мне не назначали, – признаюсь я. – Я просто хочу оставить свое резюме и, если удастся, переговорить с кем-нибудь».

«Отправь резюме по почте», – отвечает охранник.

Дома я решил сделать несколько телефонных звонков. Я подумал, что, если уж я собираюсь обращаться в фирму по связям с общественностью, мне стоит просить к телефону президента компании. Никто мне так и не перезвонил. Спустя несколько недель таких поисков я оказался в офисе одного кадрового агентства. Сидя около стола одной из работниц, я несколько раз успел услышать слово «временный». Оно очень удручает. Сам офис старый. Стены грязные, а ковры – в пятнах. Тут сидят четыре женщины, каждая кашляет, как заядлый курильщик, спрятавшись за стопками бумаг, сваленных на столах. Дарлин, женщина в фиолетовом брючном костюме и с высокой прической, подзывает меня к себе. Именно с ней я договаривался о собеседовании, когда позвонил по объявлению в газете. Мы подходим к небольшому письменному столу, на котором нет ничего, кроме пишущей машинки.

«Держи, – говорит она, протягивая мне лист бумаги. – У тебя есть одна минута, чтобы это напечатать».

Я смотрю на страницу: на ней написано несколько параграфов о каком-то парне по имени Бобби, который хочет купить новую машину. По телефону Дарлин ничего не говорила про тест на скорость набора текста. Я вставляю пустую страницу в печатную машинку. Укладываю лист с историей о Бобби на какую-то конструкцию, которая очень напоминает пюпитр. Дарлин смотрит на свои часы.

«Начинай», – говорит она.

В старших классах я ходил на курсы по набору текста, ну и, будучи студентом факультета журналистики, я тоже печатал, но никогда не умел делать это быстро. Да и тот навык, который был, я растерял. Я решил, что лучше печатать вдумчиво и не делать ошибок, чем торопиться. Я закончил первое предложение и посмотрел на него еще раз, чтобы убедиться, что все правильно. Вот блин. Я вставил лишний пробел между словами «дилер» и «корабль».

«Время», – говорит Дарлин, стоя за моей спиной.

«Вы серьезно?» – говорю я. Это была самая короткая минута за все мои двадцать четыре года. Дарлин мельком смотрит на напечатанное мною одно предложение и говорит, что я провалился. Я смотрю на нее снизу вверх щенячьими глазами, ровно с тем же выражением, которое обычно прокатывает с мамой.

«Извини, – говорит она без тени сожаления. – Ничем не могу тебе помочь».

Она даже не пошла провожать меня до лифта, вместо этого села обратно за стол, быстро спрятавшись за стопками бумаг. Я взял свое пальто и ушел.

Я сижу в квартире в одиночестве. Джейми и мой другой сосед, Джон, на работе. Я зашел в «Гэп»[13] по пути домой и взял анкету для устройства на работу. По крайней мере, они были со мной дружелюбны. Я решаю спрятать эту анкету в своем шкафчике. Не желаю, чтобы мои соседи увидели ее, да и не хочу я в «Гэп» работать. Но работа мне нужна. Поднимаю трубку телефона и звоню маме. Она всегда меня утешает, когда мне это больше всего нужно. Мама предлагает обратиться к ее брату за советом. Я видел дядю Такера всего два раза за десять лет, и оба раза – у своих сестер на свадьбах. Все, что я о нем знаю, – это то, что он переехал со своей второй женой в Сан-Франциско. Он продолжает работать в финансовой сфере. Сбрил усы и обменял свой «корвет» на «Мерседес sl 560» темно-синего цвета, который он называет «Боэски Бенц». Это в честь его самого крупного клиента Ивана Боэски, который, по крайней мере частично, выступил прототипом Гордона Гекко[14] с Уолл-стрит. Благодаря дяде Такеру мир Уолл-стрит всегда казался мне волшебным. Но идея работать там никогда даже не приходила мне в голову. Дядя Такер наверняка знаком с успешными, влиятельными людьми, в том числе и в мире журналистики. Я быстро записываю его номер и прощаюсь с мамой.

Дядя Такер поднимает трубку после первого гудка. «Отдел торговых операций», – говорит он. Я объясняю, что звонит его племянник Терни, и он удивлен, но рад меня слышать. Он ждет, пока я расскажу ему, зачем звоню. Но я не продумал, что буду говорить. У меня пересохло в горле, а в голове – пустота. Я пытаюсь выдавить из себя хоть слово, и в промежутках между «хмм», «эээ» и просто молчанием мне все же удается сказать, что я ищу работу.

«Понял», – говорит он.

Я стараюсь как-то развить свою мысль, но у меня получается только повторение одних и тех же слов.

«Перезвоню тебе через десять минут», – говорит он прежде, чем я успеваю рассказать ему, какую работу ищу. Я кладу трубку и сажусь на диван, который также служит мне кроватью. Спустя двадцать минут звонит телефон: «У тебя десять собеседований на этой неделе», – говорит мне дядя.

«На какую позицию?» – спрашиваю я.

«Просто скажи им, что ты хочешь работать в продажах», – отвечает он.

Когда Джейми приходит домой из офиса, где работает помощником юриста, я ему рассказываю о содействии, которое оказал мне дядя. Мы заказываем пиццу и усаживаемся на диване. Джейми начинает рассказывать мне о Дейве, своем друге из Бостонского колледжа, которого я помню с тех пор, как сюда приезжал. «Чувак, прикинь, ему назначали собеседование в «Голдман Сакс», – рассказывает Джейми, и его слова повисают в воздухе, пока он ждет моей реакции. Но я понятия не имею, что такое «Голдман Сакс». Звучит как название крутого универмага.

«Он будет там работать?» – спрашиваю я.

«Неа, – говорит Джейми, качая головой. – Он продул эту возможность. Переезжает в Прагу, чтобы попробовать играть в профессиональный баскетбол». Это неплохо для него, думаю я про себя. Лучше, чем продавать женские духи.

И вот спустя несколько дней, одетый в обычный костюм из универмага, я стою перед входом во Всемирный финансовый центр 3.[15] Позади меня Башни-близнецы пронзают небо, паря в облаках. Время – 08:45, и череда людей в костюмах проплывает мимо. Я собираю волю в кулак и вхожу в здание через парадный вход. Охранник за стойкой звонит человеку, с которым у меня назначено собеседование, и указывает мне, как пройти к лифту, чтобы подняться на восьмой этаж. Когда я оказываюсь там, девушка, сидящая за стойкой администрации, улыбается и направляет меня в комнату с прозрачными стенами, гламурной современной мебелью и столами, на которых разбросано несколько выпусков «Уолл-стрит Джорнэл» и других финансовых изданий. Она предлагает мне чего-нибудь выпить. Я отказываюсь и присаживаюсь на самый краешек одного из стульев, сделанных из нержавеющей стали и кожи. Спустя несколько минут в комнату входит мужчина около сорока, невысокий, но в хорошей форме, с темными, уже тронутыми сединой волосами. На нем черные брюки и белая рубашка с подвернутыми рукавами. Галстук немного ослаблен на шее, как будто он на работе уже несколько часов.

«Майк Брихени», – представляется он, пожимая мою руку.

Уже изрядно накачанный кофеином, он начинает без умолку тараторить. Майк говорит с акцентом жителя Нью-Йорка или Нью-Джерси, из-за этого, а еще из-за невероятной скорости иногда его очень трудно понимать. Думаю, он рассказывает мне что-то об истории «Леман Бразерс», а потом спрашивает, чем бы я хотел заниматься.

«Продажи, – говорю я. – Я хочу попасть в отдел продаж».

Я уверен, что дядя чего-то недоговорил. Но, похоже, Майка мой ответ вполне устраивает. Он кивает и ведет меня с собой в большую, открытую комнату с длинными рядами столов, на которых установлены компьютерные мониторы и телефоны. В торговом зале сидит около ста человек, по большей части – совсем юных, и все они говорят – либо по телефону, либо друг с другом. Энергию, которая от них исходит, можно потрогать рукой. Мое сердце, которое и до этого билось вовсю, начинает буквально выпрыгивать из груди. Майк провожает меня вдоль одного из рядов и сажает между двумя молодыми трейдерами.

«Осмотрись немного, попробуй понять, чем мы тут занимаемся», – говорит он, похлопывая меня по спине. Несмотря на то что я знаком с Майком всего несколько минут, мне очень не хочется, чтобы он уходил. Однако один из трейдеров улыбается мне такой дружелюбной улыбкой, что мой страх рассеивается.

«В каком университете ты учился?» – задает мне вопрос парень с зажатой между плечом и ухом трубкой телефона; одет он безукоризненно. «В Огайо», – отвечаю я, пока он нажимает на телефоне светящуюся кнопку и, почти рыча, говорит, что нужно проверить, как там с «Бристол Майерс». «А когда ты выпустился?» Мне кажется, что я тут некстати, но каким-то чудесным образом он продолжает вести обе беседы одновременно и, по всей видимости, с равным интересом. Неожиданно он подскакивает в кресле. «Бристол» открывается по цене в четырнадцать и пять на два пятьдесят», – выкрикивает он своему коллеге, находящемуся на расстоянии метров шести от него. Я не имею ни малейшего понятия о том, что только что произошло, но мне это определенно нравится.

Как только прозвенел звонок к открытию,[16] на этаже установилось нечто вроде контролируемого хаоса. Все кричат, вносят информацию о сделках в тикерный аппарат,[17] телефонные провода растягиваются на шесть метров, и трейдерам приходится всячески извиваться, чтобы провода их не задели, скомканные клочки бумаги летят в мусорные корзины, все вокруг требуют внимания. Кто-то сидит, кто-то стоит. У кого-то к каждому уху приложено по телефонной трубке, и в это время он умудряется что-то выкрикивать своим коллегам. Этот бешеный круговорот событий, кажется, отрепетирован так же хорошо, как сцены борьбы в «Вестсайдской истории».[18]

Спустя несколько минут тот же самый молодой трейдер подключает для меня трубку к своему телефону и предлагает послушать его разговоры: «Когда я нажимаю кнопку, ты тоже нажимай свою». Он звонит одному клиенту за другим, торговому залу Нью-Йоркской фондовой биржи и другим трейдерам. Из того, что он произносит, я не понимаю ровным счетом ничего. Кажется, что он общается каким-то шифром, да еще и со скоростью света. Но среди этой нескончаемой череды разговоров выделяется один, тон которого слегка отличается. Парень на другом конце провода говорит что-то про билеты и бронирование отелей в Вегасе. Очевидно, они планируют мальчишник. В середине разговора молодой трейдер понимает, что я все еще на его линии. «Хм, этот разговор тебе слушать не нужно», – говорит он. Пока он говорит со своим другом, я оглядываюсь по сторонам. И я вижу тех людей, среди которых хочу быть. Меня захлестнули энергетика, невероятная напряженность и несомненное величие всего происходящего. Да, я хочу быть тут.

Майк вытаскивает меня из грез. Он провожает меня на встречу с большим боссом, Дональдом Круксом, который мило мне улыбается и быстро задает стандартную серию вопросов, вроде того, в какую школу я ходил и играл ли я в футбол. Но он не спросил ничего, что бы позволило определить, подхожу ли я на эту работу. Да и, честно говоря, насколько я помню, ни на одном из моих собеседований на Уолл-стрит мне не задавали ни одного вопроса, по ответу на который можно было бы понять, достаточно ли у меня знаний для работы в финансах.

Восемь следующих собеседований в таких фирмах, как «Меррил», «Кей. Би. Дабл-ю», «Джефферис», «Смит Барни» и «Ю.Би.Эс», были точь-в-точь похожи одно на другое. Во всех фирмах – ультрасовременные гостевые комнаты и менеджеры с одинаково закатанными рукавами. И везде – та же энергетика, что и в «Леман Бразерс». Но каждый раз все проходит очень формально: менеджеры, с которыми меня свел дядя Такер, очень быстро говорят, берут мое резюме и обещают перезвонить.

И вот я сижу на очередном собеседовании, на этот раз – в «Морган Стенли», на тридцать третьем этаже, где расположен торговый зал. Мы почти дошли до момента, когда менеджер с закатанными рукавами в очередной раз возьмет мое резюме и скажет, что со мной свяжутся, но тут на его столе звонит телефон. «Кое-кто на тридцать седьмом этаже хочет поговорить с тобой», – говорит он.

Она представляется как Стефани Виттиер. На вид ей около сорока, и если это и правда так, то для своих лет она выглядит очень неплохо. В своем идеально сидящем по фигуре темном костюме и с блестящими черными волосами она напоминает Деми Мур в фильме «Несколько хороших парней». Мы заходим в лифт и поднимаемся наверх на четыре этажа. «Я хорошо отношусь к Такеру, – говорит она. – Мы очень давно друг друга знаем». Когда она приводит меня в свой кабинет, то задает мне несколько типичных вопросов вроде того, в каком университете я учился. Ее стол сияет чистотой. На нем лежит несколько папок с файлами, но все они – в идеальном порядке. На столе также лежат ком резинок для перевязки денег размером с грейпфрут, мяч-антистресс с желтым «смайликом» и несколько деревянных палочек. Я также замечаю фотографию, на которой изображены Стефани и О. Джей Симпсон,[19] и, кажется, они стоят в торговом зале. Неожиданно она говорит, что пропустила вчера вечером серию «Мелроуз Плейс» – сериала, который очень кстати является моей маленькой слабостью. Я эту серию посмотрел и рассказываю Стефани об уловке Сидни нанять проститутку, чтобы та соблазнила Роберта, и как она затем это все записала, а Майкл отправил кассету Джейн. Что-то невообразимое. Стефани ударяет рукой по столу.

«Не может быть!» – кричит она.

Я же в ответ добавляю новые подробности.

Спустя двадцать минут она мне говорит, что у нее две стопки резюме на замещение этой позиции. «Одна – вот такой высоты, – показывает она высоту на несколько сантиметров выше стола. – А вторая – чуть меньше». А потом она улыбается и говорит: «Твое резюме – в этой второй стопке». Через сутки она мне позвонила и предложила работу.

За несколько дней до моего первого рабочего дня я решаю прогуляться вместо того, чтобы вернуться домой. У меня в кармане двадцать два доллара – целое состояние! Я начинаю прогулку в западном направлении, в сторону Амстердам-авеню. Кажется, на углу 86-й улицы и Бродвея есть кинотеатр. Когда я один, я люблю убежать из мира. Нет ничего лучше, чем на два часа, уставившись в экран, окунуться в чей-то мир. Я предпочитаю триллеры, но сейчас я бы посмотрел любой фильм. Добравшись до Амстердам-авеню, я вижу бар. Там, перед местечком под названием «Убежище енота», стоит рекламный плакат: «Разливное пиво по 2 доллара весь день». Я достаю деньги из кармана и по-быстрому провожу некоторые расчеты: одиннадцать кружек пива без чаевых, восемь-девять кружек, если считать чаевые. И я позволяю волшебному миру этого бара затащить меня внутрь. И вот я обнаруживаю, что несколько кружек пива ничуть не хуже, а может, даже и лучше позволяют мне сбежать от мира, чем просмотр фильма. Вначале пиво отдает грязной водой из ванной, но к третьей или четвертой кружке вкус становится вполне сносным. Примерно тогда же я замечаю мужчину средних лет, который смотрит на меня с другого конца бара. На нем коричневый костюм, уже основательно потасканный и блестящий, как новая монета. Еще на нем уродский галстук пастельного цвета и кроссовки. Незнакомец, очевидно, тоже уже немало выпил. Он замечает, что я на него смотрю, и я быстро отворачиваюсь. Но уже слишком поздно. Он забирает кружку и садится рядом, небрежно бросив свои сигареты «Мальборо «Красные» передо мной.

«Угощайся», – говорит он.

«Я не курю», – отвечаю я.

«Ты не куришь? – переспрашивает он. Я качаю головой. – Поживи подольше в этом городе, и закуришь».

Если бы он подошел ко мне, пока я пил первую кружку, я бы отвернулся от него. Но после четвертой я явно смягчился. Он выглядит как какой-нибудь Ларри, думаю я про себя. У него кривая ухмылка и волосы торчат в разные стороны. Он спрашивает, откуда я.

«Родился в Кливленде, но вырос в штате Мэн», – отвечаю я.

«Мэн!» – восклицает он, закатывая глаза. Я тихо сижу и жду объяснения, почему упоминание штата, где я вырос, вызвало в нем такую оживленную реакцию. Но вместо этого Ларри спрашивает, сколько мне лет. Когда я отвечаю, он просто качает головой в негодовании, что кому-то может быть 24 года. Наконец, он спрашивает, где я работаю.

«Со следующей недели я приступаю к работе в «Морган Стенли. Это моя первая работа».

Он присвистывает от удивления. «Большая шишка! Ты наверняка какой-нибудь гений или чей-нибудь родственник». Ларри закуривает еще одну сигарету. «Слушай меня, сынок, – говорит он. – Раньше я работал в фирме под названием «Братья Сэндс», слышал когда-нибудь о них?»

«Нет, – отвечаю я и делаю глоток пива. – Я, вообще-то, не очень много знаю об Уолл-стрит».

«Они – кусок дерьма, вот кто они, – говорит он. – Они меня нагло использовали». – Ларри стряхивает пепел с конца сигареты на пол и затягивается. – «Я могу тебе дать совет, парень, – произносит он, выпуская облако густого белого дыма. – Тебе всегда нужно помнить три вещи, если ты хочешь преуспеть в этом бизнесе». Смотреть на Ларри – это как смотреть плохую телепередачу. Я очень хочу переключить канал, но все же что-то в нем притягивает мое внимание. Я слегка киваю. «Первое – это всегда, повторяю, всегда работай после Дня благодарения. Работать надо всего лишь полдня, но это сделает тебя в глазах других героем». Я подаю сигнал бармену, чтобы он мне принес еще одно пиво. Я чувствую, как Ларри сверлит меня взглядом. Он придвигается поближе. «Второе, – говорит он шепотом, выдыхая дым, – тебе нужно подружиться со всеми шесть-три-реями».

«Эээ, с кем?» – спрашиваю я с некоторой опаской.

«С Эскимосами», – говорит он. Вот тут я действительно запутался. «Держись к ним поближе, они управляют бизнесом. Да, «Меррил», «Морган» и «Монтгомери» – все укомплектованы такими же ребятами, как ты и я». Я смотрю на него и пытаюсь понять, что он имел в виду под «такими же, как ты и я»? Я совсем на него не похож. «Но как ты думаешь, кто всем заправляет, кто дергает за ниточки? Это именно они, шесть-три-реи».

«Шесть-три, что?» – спрашиваю я.

«Какая шестая буква в алфавите? А третья?» С помощью пальцев я отсчитываю буквы, получается Е и В. Евреи? Я вырос в городе, где не было ни евреев, ни черных. О расизме мы слышали только в фильмах. Я допиваю то, что осталось у меня в бокале, оставляю все свои деньги, кроме двух долларов. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я чувствую его руку у себя на плече.

«Подожди, я тебе не сказал третьей вещи». Я поворачиваюсь и смотрю на него. У него влажные глаза и кривые зубы цвета школьного автобуса. Он втягивает сигарету так сильно, что его щеки западают. «Привяжи себя к доходу, – говорит он, показывая на меня своей сигаретой. – Если ты это сделаешь, никто тебя не тронет. – Он выдыхает и исчезает в клубе дыма. – Да, именно так просто», – говорит он. А я выбегаю на улицу и пытаюсь понять, в каком направлении находится кинотеатр.