Читать книгу Тень Реальности - Терри Лис - Страница 5

Вернувшись домой, в хрупкую тишину трёшки на Малой Межконфессиональной, Виктор первым делом скинул надоевшие ботинки и расслабил галстук. Дурацкий дресс-код исправно нервировал. Так что Шириханов уже подумывал вводить в моду треш и андеграунд, а то, не ровен час, смокинги с бабочками носить заставят. Или ещё какие волшебные пелеринки. На задержании-то – самое оно. От оборотней каких или гулей отбиваться, подолом обмахивая.

Расстегнув пиджак, борец неспешно побрёл в сторону дальней спальни. Свет в квартире не горел. Хотя на часах доходила половина седьмого. И за окнами потихоньку, рассеивая вязкую индустриальную дымку, поднималась мерклая, тусклая заря. Подкрашенное вспышками лазури и шальной зелени перламутровое подобие рассвета. Сергей, потревоженный звоном в очередной раз опрокинутых бутылок – поганая стеклотара звенела на весь микрорайон, – вышел из зала, держа между пальцами вчерашнюю, так и не докуренную, самокрутку. В полумраке просторного коридора парень бледностью здорово напоминал восставшего неопокойничка: призрака или упыря – эдакий романтический образ в мятой футболке.

– Чего, решил сохранить на добрую память? – фыркнул Шерхан, останавливаясь и пристально рассматривая белёсую физиономию. Сосед странно, непривычно криво и как-то меркло усмехнулся:

– Конечно. На цепочке на шею повесить.

– Кто ж тебя знает, загадочный ты наш… – Шириханов осклабился отчётливее, поборов внезапный импульс пощупать висящий ладанкой на груди знак. – В зале, что ли, заночевал? Или, может, меня дожидался?

Вместо ответа Нлошник сунул «козью ножку» хозяину и отправился в ванну, на ходу ероша растрёпанную шевелюру. Из-за комплекции он казался выше. Виктор задумчиво покачался с пятки на носок, поочередно глядя то на пожёванный окурок, то на удалявшуюся во мраке коридора спину: Серёга рассеянно потягивался, разминая позвоночник, мягкие трикотажные складки перетекали дугами. Усмехнувшись внезапной мысли, борец двинулся следом, комкая сигарету между пальцами. Проходя мимо раздвижной, по обыкновению, открытой, двери гостиной, Шерхан отметил мельком, что ночь сосед провёл с пользой. Общественной пользой: убрал пепельницу, салфетки, початую бутылку водки и недопитый энергетик. Унёс, наконец, стаканы. И даже виноград. Телевизор так и мерцал пронзительно-синей заставкой проигрывателя. Виктор слышал гудение электричества: чёртова работа жгла синапсы гипервосприятием даже по окончании смены. Шириханов сердито потряс головой, в бесплодной попытке избавиться от навязчивого мотива, застрявшего с ночи: «…Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю. Любовь – прокисшие щи. Мечта – помойное ведро, И ожидание чуда тянет камнем на дно».

Свет в ванной зажегся медленно – сперва моргнула, просыпаясь, лишь контурная подсветка. Но Сергей, чувствуя за спиной плавную, профессиональную походку, нарочно не оборачивался и ждать не стал. Шириханов умел перемещаться практически бесшумно. Правда, редко хотел. Скорее наоборот: умышленно шаркал ногами или сползающими штанинами по напольному покрытию, топал, печатая шаг, а то и спотыкался на ровном месте. Как подозревал сосед, веселья ради. Сейчас же Шерхан двигался очень тихо. Серёга ощущал прилипший к спине взгляд щекоткой по рёбрам. Так что хотелось передернуть плечами и побыстрее убраться из коридора. Потому небрежность, с которой парень прикрыл дверь ванной, далась непросто. Присутствие борца до странности раздражало. Сергей не ждал соседа так рано.

Виктор остановился у косяка, дожидаясь, пока заработает душ. В задумчивости покусывая обветренную, треснувшуюся сразу в нескольких местах губу, борец прислушивался и размышлял. Расшифровывал приглушённые изоляцией звуки. Тихий, вкрадчивый шорох снимаемых тряпок, дёрнувшаяся занавеска. Медленно зажурчавшая по трубам вода. Шелест веерного рассекателя. Сергей закалялся: обливался ледяной водой каждое утро. На кой ляд – Бог весть. Как будто иных стрессов организму не хватало. В этом-то… гостеприимнейшем из всех миров. Здоровье, мать его. Холодная вода, витаминки и сон по расписанию. Толкнув дверь, Шерхан скользнул внутрь, щурясь от яркого света. Диодная подсветка выжгла по раскалённому тавру на сетчатке.

Сергей, силуэт по-за матовыми складками, неспеша намыливал голову, подставив холодным брызгам шею и грудь с подмышками. И на незваного гостя не отреагировал. Внешне, во всяком случае. Виктор сел на унитаз, расстёгивая запонки.

– Хм. Забавно, – похвалил Серёга хрипло, самым будничным тоном. – Может, нам табличку «занято» купить? Как в гостинице.

– Извини за вторжение, – ханжески осклабился борец. – Может, я поссать хочу?

– Тогда, будь добр, сначала подними крышку, – посоветовал блондин всё тем же, язвительно-спокойным голосом из-за занавески. – И, кстати, не знал, что ты мочишься сидя…

– Не знал, что у тебя стоит на мужиков, – не спустил лохматый. Воронцов что-то неразборчиво выдохнул сквозь зубы, но смолчал. Виктор ухмыльнулся, разглядывая облицованные молочным кафелем стены. – Как же такое прилетело в твой светлый, гетеросексуальный зад? – помянув давешнюю фразу, передразнил Шириханов.

– Хм. Такое, – Сергей нарочно подчеркнул логическое ударение на первом слове, – поселилось со мной под одной крышей.

– Отселяйся, – пожал плечами Виктор. – По соседству есть неплохая партия. Очень милый мальчик… как раз в поиске, походу…

– Тебе виднее. Ты их тут всех, видимо, знаешь, – Сергей наклонился, смывая с затылка густую пену. Волосы повисли поперёк профиля.

– Чё ты несешь? – закатил глаза Виктор, поднимаясь. И отдёрнул мертвенно зашуршавшую занавеску. – Привет, детка…

Сергей повернулся, разгибаясь. Пристально посмотрел странными, остро-чуткими глазами. Какими-то белёсыми и яркими, хотя, возможно, после дежурства борцу просто примерещилось противоестественное перламутровое мерцание в серых радужках. Ресницы и брови, намокнув, совсем почернели. И светлые пряди, прилипая, рассекали портрет узкими клиньями. Выглядел Серёга в этот момент настолько необычно – вызывающе, что ли? – что Шерхан замер. Блондинчик был аккуратным мальчиком: следил за собой, прилежно брился, каждый день зачёсывал волосы и носил глаженные водолазки на работу. Этот мокрый хаос придавал неожиданной выразительности внимательным глазам и в целом статичной физиономии. Виктор, с его архиживой мимикой и бешенной жестикуляцией, никогда не понимал эмоционального аскетизма соседа. И глаженных водолазок тоже.

– Чего уставился? – изогнув брови, поинтересовался Серёга тихо. Побледневшие, неприязненно поджатые губы едва шевелились. Но держался мозгоправ нарочито прямо, точно линейку к спине примотал.

– Мордашка симпатичная, – ухмыльнулся борец похабно, игнорируя прохладную взвесь от разбивавшейся о спину и икры соседа воды. – Как спалось?

– Хватит, Виктор, – оборвал с неожиданным раздражением парень. – Ты ещё не насмеялся? Чего ты хочешь?

– М-м-м… не знаю точно, – на секунду Шерхан и впрямь озаботился этим вопросом. А потом негромко уточнил, пробрезжив ехидным оскалом. – Пока просто спросил, как спалось. Первый раз, вроде бы… – в сощурившихся мгновенно перламутровых глазах мелькнуло раздражение, да что там, почти ярость. Сергей отчётливо скрипнул зубами и уже приоткрыл рот, собираясь ответить. Но борец его опередил. – Если что, я про курево. Тебя вчера знатно вставило… – Серёга, очевидно, совсем иного ожидавший, прикрыл веки:

– Типа того…

– Нормально?

Интересно, какого ответа он ждал. Сергей сердито потёр переносицу, смахнул с бровей воду. Шириханов чуть щурил блестящие, искусственные глаза, наблюдая с каким-то желчным, естествоиспытательским любопытством, жирно прописанным по наглой скуластой физиономии. Выглядел борец уставшим, даже помятым, но, по обыкновению, самодовольным и, разумеется, самоуверенным. Осознающим себя в праве… Серёжа кивнул, смиряя раздражение. Вместе с до смешного нелепым желанием прикрыться. А то и вытолкать соседа в коридор.

– М, – оценив скупое движение, как знак согласия, борец иронично вздёрнул брови. – Прелесть какая. А всё остальное?

– Что, «остальное»? – устало закатил глаза Сергей, чувствуя неприятный приток крови к скулам. И начиная откровенно злиться. По-хорошему, следовало выключить душ, вытереться и убраться отсюда. Но парень не шевелился. Возможно, из-за ехидного испытующего прищура. Брызги, между тем, уже намочили пол и, отчасти, безразличного Виктора. – Онанизм взаимный? – Шерхан коротко заржал, выразительно поиграв бровями:

– Ну, можно и так… Хочешь поговорить об этом?

– Ещё чего не хватало, – фыркнул Серёга поспешно. И, наконец, отвернулся, выключая воду. Несколько последних капель, сорвавшись с фильтра, обожгли плечо. – Свали уже, наконец…

– М-да? Вот сейчас не очень приятно, – заметил Шириханов как будто мимоходом, недовольно покривившись. И тоже повернулся спиной к соседу, перебирая пальцами запонки. Несколько секунд, прежде чем сделать пару шагов к выходу, мужик мстительно слушал напряжённое, недовольное сопение позади. Блондинчик, судя по звукам, потихоньку закипал. Эдаким изящным чайничком со сдвинутыми чёрными бровями.

– Блин, а ну, стой! – Сергей в очередной раз скрипнул зубами от досады. – «Не очень приятно»? Ты о чём, вообще?

– Ну, кто тут мозгоправ? – философски развёл руками Виктор, не спеша оборачиваться. Стащил галстук через голову, небрежно набросил на стиралку. Пощупал кобуру. Двухфазные с ним сегодня не особо церемонились. И рёбра, вопреки всем стараниям профессиональной химии, ломило страшно.

– Я не твой психотерапевт, – напомнил парень сердито. – Я, вообще, не психотерапевт…

– М, – «вразумился» выразительно Шерхан, недобро скалясь над раковиной. – А я-то уж подумал…

– Да ладно! А ты умеешь? – не удержался в ответ Серёга, невольно разглядывая ссутуленную спину и всклокоченный затылок. Нет, определённо, борцу в очередной раз досталось на дежурстве. Редкая «полевая» ночь обходилась без этого. Будто Шириханов нарочно нарывался. – Чего не пользуешься тогда? – мужик ощерился через плечо в пародии на улыбку:

– Красава. Подъе*ал. Орден дать? – и выразительно поиграл бровями, скосив ехидные глаза.

– Витя, блин, – фыркнул с досадой сосед, размышляя, как невзначай добраться до полотенца на сушилке аккурат у Виктора под боком. Мужик завис над раковиной и уходить, очевидно, не собирался. Мрачно пялился в зеркальную дверцу шкафчика, будто надеясь загипнотизировать отражение. – Что за претензии? Чего тебе «не приятно»? Я пытаюсь помыться и свалить на работу. Ты зачем зашёл, вообще?

– По морде твоей мозгоправской соскучился, – огрызнулся Шерхан. – Слушай, блонди, фигли ты такой дятел вредный? – пассаж Серёга явно не оценил. Закатил глаза и выдал ядовито, вполне в духе данного определения:

– С тебя пример беру, – разговор, изначально не самый комфортный в виду известных обстоятельств, уже бесил. Шириханов хрипло рассмеялся:

– Ну, бери-бери… не стесняйся, – это последнее, как-то особенно паскудно выговоренное, Сергею совсем не понравилось. Парень лишь устало махнул рукой:

– Что за цирк дебильный? Я полный идиот, что вчера повёлся на твой трёп… – обтекаемость формулировки нервировала, но выразиться иначе он почему-то не смог. – И теперь…

– И теперь мне будет вдвойне тошно, а ты зароешься в своих аналитических изысканиях на тему совести, – внезапно перебил Виктор, раздражённо дёрнув себя за прошитое целой обоймой разновеликих колец ухо. Неприязненно скривил обветренный рот в гримасе усталого недовольства. – Зашибись…

– Зашибись, – согласился Серёжа раздражённо, наблюдая за сумрачными оттенками выражений в соседской физиономии на амальгаме. – Потому что нефиг ерундой страдать… Нормально ж всё было…

– Вот и не выделывайся тогда! – огрызнулся мужик, тряхнув волосами.

– Я не об этом… блин, Витя!

– Серый, завязывай. Проблему на ровном месте создаёшь, – процедил Шерхан неодобрительно. Утомление, чем дальше, тем становилось очевиднее.

– Я проблему создаю? А ты как-то иначе себе развитие ситуации представлял? – засмеялся ожесточённо Сергей, намеренно игнорируя двоякость впечатлений. И воспалённую красноту прищуренных выжидающе глаз. – О чём ты, вообще, думал? Любовь, бл*дь, небесная! У всего есть последствия. Мне эти игры нафиг не сдались…

– Да правда, что ли? – ощерился борец ехидно, пустив воду. Плеснул в лицо несколько раз, морщась. И снова выразительно зыркнул в зеркало, брезгливо смахнув влагу с физиономии раскрытой ладонью. – Вчера всё как-то иначе выглядело.

– Если ты про физиологическую реакцию – это, блин, закономерно, – обрезал парень холодно. – Любой справочник по психиатрии открой: когда с пострадавшим совершают действия сексуального характера, может возникать возбуждение. Это не является показателем…

– С пострадавшим? – вкрадчиво перебил борец, выпрямляясь. Взгляд карих глаз потяжелел. Мужик насупил брови, губы медленно исказил зачаток жуткой усмешки. – Ты не охе*ел ли, сладкий мой?

– Не цепляйся, – огрызнулся и сам удивлённый странной, почти неуместной оговоркой Серёга. – Ты меня понял.

– Ещё бы. Жертву включил, – ядовитая ухмылка таки разъехалась. Шириханов мрачно глядел в глаза соседу через тонко подсвеченное зеркальное покрытие. – Заяву-то будем составлять? Могу с формой помочь…

– Да Витя, блин… я не… чёрт! – Серёжа с нажимом растёр виски основанием ладоней, сердито отмахнул влажные пряди со лба. – Не о том же речь… Я не вчера родился. Да и из себя дурочку не строй!

– Пошёл ты, – Шириханов холодно улыбнулся в зеркальную дверцу шкафчика, разглядывая широкоскулую, смуглую и какую-то непримиримо, прямо-таки истошно ожесточённую физиономию в отражении. С покрасневшими белками сощурившихся глаз и резким рельефом желваков на щеках. Борец и не заметил, как сильно стиснул челюсти. А заодно – как вцепился в несчастную раковину. Аж кровь на разбитых костяшках выступила. Оттолкнувшись от бортика, мужик сердито пнул дверь. Силы Виктор явно не рассчитал – створка, ударившись о стену, почти закрылась снова.

– Стоять!

Сергей выскочил из ванны, точно ошпаренный, рискуя поскользнуться на залитом водой полу. Рывком захлопнул несчастную дверь перед соседским носом. И крепко ухватил Виктора за плечо. Шириханов, инстинктивно обернувшийся навстречу распознанному потенциальной угрозой движению, замер. Мужик едва успел совладать с рефлекторной реакцией, пронесшейся чередой ослепляющих картинок в мозгу: сбить запястье затверженной комбинацией ударов, вывернуть руку, уложить лицом в пол. А то и по почкам надавать. Нлошник вряд ли бы обрадовался. Шерхан напряжённо выдохнул сквозь стиснутые челюсти. Спокойствия это, вопреки расхожему убеждению, не принесло никакого. К тому же Серёга, проигнорировав секундное оцепенение борца, выплюнул в смуглую, потемневшую от злости физиономию, не слишком заботясь о выразительности интонации или точности формулировок:

– Не смей квартиру громить! Ты, долбаный ублюдок, уже устроил какую-то дичь вчера, ещё и меня заставил в этом участвовать!..

– Заставил? Да ты и рад был! – мгновенно распаляясь, рявкнул в ответ мужик, швырнув запонки в раковину для разрядки. – Нет, скажешь?

– Ничего не скажу, – огрызнулся парень с досадой, понимая, что отступать особенно некуда – он сам только что припёр соседа к чёртовой двери. А Шерхан, если на чистоту, его и пальцем не тронул. – Бред какой-то…

– «Пострадавший» нашёлся! Сильно страдал-то? – возмутился Виктор, ожесточённо морщась. – Как же достал меня твой выпендрёж и это фирменное ханжество!

– Ты мне про выпендрёж говорить будешь? – Сергей от ярости побелел аккурат под цвет кафеля. – Это ты довыпендривался и устроил чёрт-те что, как дебил контуженный! О последствиях не судьба подумать?

– Сам ты дебил! – оскалился Шириханов. – Звездобол, блин! Ты мне ещё, реально, за изнасилование предъяви! После того, как сам согласился! Удобно устроился, мать твою! Не стыдно, мозгоправ? Мы ж даже не трахались!

Как всегда лохматый, агрессивный и уверенный в непогрешимой правоте изрекаемого, Виктор выглядел совершенно невменяемым. И каким-то до странности убедительным. Завораживающим. Как стихийное бедствие или лесной пожар. Персонифицированная первобытная ярость. Они были практически одного роста, и Серёге ничего не стоило, слегка приподнявшись, нависнуть над разоравшимся соседом. В этот момент Виктор вдруг осознал, что давно не видел сдержанного и тактичного интеллигентика настолько сердитым. С того самого раза, как по пьяни что-то спалил на кухне. А когда Сергей, прижав борца к двери и упираясь в косяки руками, впился губами в его рот, Шерхан и вовсе обалдел от неожиданности. В тихом омуте водились уж чересчур темпераментные черти.

– Так?.. – спросил Серёга зло, едва отстранившись. Стальной запах промозглой осенней ночи, мешаясь с ещё какими-то, «дежурными», металлически-дымными, оттенял стойкий шлейф одеколона. Шершавая ткань костюма раздражала кожу. – Этого хотел?

– Не знаю, – честно пробормотал Виктор, с опаской покосившись на обозлённого парня. – Для первого поцелуя жестковато… и я ударился затылком… но мне нравится твой задор.

– Чего ты хочешь? – не обратив внимания на шальную иронию, продолжал Сергей чуть тише, всё ещё стоя слишком близко, но упрямо глядя куда-то вниз и в сторону, в косяк. – Ощущений новых захотелось? Ты, вообще, соображаешь…? Я тебе не Алёна. Я по-другому к этому отношусь. Так что завязывай с намёками, нарцисс чёртов…

– Я не нарцисс, – оборвал лохматый и, собрав золотистые от воды волосы в кулак, мягко оттянул Серёгину голову, вглядываясь с усмешкой в заострившиеся черты, вывернутую шею и рубленный узор ключиц. – Я придурок, – борец прищурился испытующе, в каком-то предвкушении. – А знаешь, что вампиры делают, когда их человеческий партнёр зарывается?

– Зар-раза, – прошипел Сергей, чувствуя на шее зубы. – Ты же не упырь, ты наоборот!..

– А ты не мой партнёр, – засмеялся Виктор в самое ухо. – Или уже вдохновился?

– Ублюдок…

Кажется, у Шириханова всё же было на редкость хорошее расположение духа. Потому что на оскорбление он отреагировал странно: бархатно засмеялся, одной рукой всё ещё придерживая затылок соседа, а другой легонько, едва ощутимо погладив рёбра, отследив пальцами рифлёную впадину позвоночника. Обжёг коротким, вызывающим и едким взглядом шальных карих глаз. И поцеловал в ответ. Совсем не так, как мог бы ожидать Сергей. Совсем не так, как сам он это сделал только что. Завораживающе прочувствованно. Пугающе сладко. Медленно и вдумчиво. Серёга подозревал, что тело отреагирует, и всё равно удивился тому, насколько быстро это произошло. Растрёпанный Шерхан, продолжая медленно выводить путанные узоры кончиками пальцев по соседской спине, выразительно покосился вниз.

– Это я-то, ублюдок, тебя заставил? – фыркнул мужик тихим, до мурашек вкрадчивым шёпотом. Серёга прикрыл глаза, ровняя сбившееся дыхание. Смотреть на ухмылявшегося соседа сейчас не хотелось совершенно. – Балдеешь же от меня, мозгоправ, – усмешка борца была кривой, как турецкий ятаган, и такой же беспощадной. – От очевидного не отпирайся…

– Виктор, блин, – стискивая зубы, выдохнул с досадой парень, подумывая отстраниться.

– Всё окей, Серый, – хрипло пробормотал Шириханов, мягко уткнувшись носом в искусанную шею. – Это ж закономерность, ага? Мы просто помогаем друг другу расслабиться. Ничего криминального…

Хотя это и зашло уж слишком далеко. А касания рук становились всё увереннее. Под требовательный аккомпанемент Витькиного телефона, разрывавшегося в коридоре. Шерхан был, как обычно, чертовски убедительным. И Серёга вдруг понял, что начинает перенимать его манеру. А ещё, что невыносимо остро отзывается на прикосновения. «Помогаем друг другу… ничего криминального»… в сущности ведь взаимная мастурбация ни к чему не обязывала. Просто механический способ разрядки. Как бы хорошо борец ни целовался.

Потом зазвонил и Серёгин телефон.

– Иди, раз кончил, – прошипел, наконец, Шерхан в душистый висок склонённой к плечу блондинистой головы.

– Тогда отпусти меня… – парень упёрся локтем в стену, отстраняясь.

– Так ты сам меня держишь… – тихо засмеялся Шерхан, показательно вскинув растопыренные ладони. И легонько подтолкнул бедром. – Чёртов извращенец…

– Я думал, только кошки бывают «русскими голубыми» … – хмыкнул тот, сдёрнув полотенце с вешалки, и выскочил из ванной, отпихнув соседа прежде, чем тот успел ответить. Виктор беззвучно расхохотался, медленно съезжая по косяку на пол: такого исхода «прикола» лохматый не планировал.

***

Сергей, аккуратно расчёсывая ещё сыроватые волосы, пристально вглядывался в бледный портрет на амальгаме. С одним единственным вопросом, неотступно, как трек на «повторе», крутившимся в голове: «на-хр*-на?». Осознание, наползавшее штормовой тучей из-за воображаемого светораздела рассудка, грозило головной болью. Как говорил один умный датчанин, «нечистая совесть может-таки внести в жизнь некоторый интерес и оживление34». Виктор успел помыться и уже уполз в нору отсыпаться. Без комментариев или каких бы то ни было иных поползновений. Которых Серёжа, если откровенно, здорово опасался. Теперь из-за двери доносился только мерный храп. Засыпал борец молниеносно, так, что невольно позавидуешь.

Парень выдохнул, усилием воли сосредоточив внимание на повседневных мелочах, обычно отменно помогавших отвлечься. Рутина умиротворяла: зачесать волосы, смочить запястья и шею одеколоном… сердито попробовать пальцами щетину на ребре нижней челюсти. Побриться так и не удалось. Серёга, невольно морщась, поправил замявшийся ворот чёрной водолазки. Застегнул пиджак. Судя по наручным часам, «мозгоправ» уже опаздывал. Минус пять минут форы. Сергей, предусмотрительно оставлявший «место для манёвра», поправил очки и в последний раз оглянулся, мысленно проверяя электроприборы на предмет возможных неприятностей: утюг остывал на доске, кофеварка и плита дремали невостребованными, микроволновка не пищала, краны закрыты, и потоп, случайное возгорание или ещё какой бытовой катаклизм спящему мёртвым сном Шерхану не угрожают. Вроде, всё.

Забрав с тумбы в прихожей портфель с бумагами, Серёжа аккуратно закрыл дверь, хотя Виктора сейчас вряд ли разбудил бы и пушечный залп над самым ухом.

Лифта парень дожидался вместе с заспанным подростком-оборотнем из соседнего коридора. Лион, вихрастый и мрачный, по обыкновению, не выглядел особенно счастливым. На щеке красовался едва затягивающийся, уродливый порез, вряд ли заработанный при неумелом бритье. Наскоро обработанное ухо медленно срасталось. Любопытный факт: все эти мохнатые молодчики из сверхпопулярных среди молодёжи треш-групп щеголяли самыми невероятными проколами и добровольными увечьями, от пресловутых дырок до нарочито-небрежно порванных ушей, ртов и прочее-прочее. Что при стандартной фоновой регенерации двухфазных и гемоглобинозависимых не могло не вызывать затруднений. Скорее всего, сомнительные «аксессуары» приходилось регулярно и болезненно подновлять.

Лион, точно почуяв ход мыслей, мрачно покосился на подтянутого соседа. Белобрысый, светлоглазый клерк, деливший хату с чокнутым борцом, выглядел, как всегда, до обморожения невозмутимым и подчёркнуто высокомерным. Особенно бесил этот профессионально-понимающий, пронизывающий сканером взгляд. Покровительственный и обидный. Ехать в одном лифте с надменным смазливым смертным не слишком добрым утром в предвкушении ещё менее доброго дня было настоящим испытанием. Лион скрипел зубами и представлял, как нынче же устроит очередную драку на заднем дворе колледжа, благо, поводы имелись. Человеческий запах физического тела едва перебивался дорогим парфюмом. А вот характерный фоновый отпечаток, окрасивший ауру, и вовсе ничто не скрывало. Лион угрюмо смотрел в потолок, пока двери ни раскрылись. И выскочил, разумеется, не попрощавшись, поскольку и не здоровался.

Сергей поехал ниже. На парковку. Он любил свою работу. И искренне желал бы помочь, очевидно, не лучший период переживавшему пацану, если б знал, в чём дело. И если бы его родителям, например, взбрело в голову обратиться в их НИИ. Подростковая неуправляемость двухфазных оставалась серьёзной проблемой, муниципального уровня. Но жестокая школьная драка или домашняя трёпка – обычный воспитательный метод для мохнатых детёнышей. А Третья – терпимая и гостеприимная, здесь принято уважать традиции и обычаи различных «групп», даже самые сомнительные, если они одобрены Советом.

Сергеева белая «шкода», точная её копия местного производства специально для слабонервных, скверно обучаемых или просто ленивых экспатриантов, оказалась почти зажата. Причём с правой стороны припарковался явно Виктор на своей тонированной тюнингованной здешними умельцами субару. Блондин, машинально поправив очки, со вздохом аккуратно вырулил из тупика, мысленно послав хорошего пинка соседу.

Дорога в центр по утренним пробкам оказалась на удивление короткой. Бледные искры гаснущей подсветки таяли в холодном перламутре нового дня. Глянцевые фасады дробили рисунком рам отражённое серебро небес. Сергей успел пробежать глазами первую страницу «The Supernumerary35», отметив с удивлением ослабление позиций Вампирской Короны в Совете. Кровососы погрузились в летаргию. После безумных встрясок последних лет это выглядело подозрительно. Держава гемоглобинозависимых оставалась одной из сильнейших в Конфедерации, несмотря на непрекращающиеся войны с Синедрионом и Демонами Девятки. Наиболее влиятельной, как бы ни пыталась Независимая Канцелярия убедить обывателей в обратном. Председатель неизменно чутко прислушивался к мнению Первого Министра Её Величества, а иногда и дословно повторял в интервью слова кровососа. С учётом амплуа последнего – ничего удивительного. Подданный как будто знал законы КС и государств-участников лучше, чем сами представители. Но с появлением на политической арене Белого Духовенства ситуация изменилась. Апофатически36 определившее себя, как не-колдуны, не-вампиры, не-оборотни и так далее, странное объединение служителей некоего древнего культа, существовавшее в Совете без году неделя, успело отметиться на верхних строчках всех таблиц. Как одно из самых преуспевающих, быстро развивающихся и потенциально опасных. Прежде первенство по всем статьям, в том числе, и по неуравновешенности, вопреки распространённому заблуждению, грешившему на двухфазных, держали вампиры.

И, будто злорадной иллюстрации последних Серёгиных размышлений ради, пробка как раз мягко обтекала аварию на углу улицы Платона и Аристотелевского бульвара. Чёрный мотоцикл с серебристой аэрографией валялся на тротуаре, сбив цепочку вместе с массивной гранитной тумбой ограждения. Большой пепельный автомобиль представительского класса с ажурно треснувшим лобовым, развернувшись поперёк полосы, стоял тут же. У капота спорили высоченный, тощий вампир с чёрными, слипающимися от крови волосами и округлый, беспокойной наружности Судья в кольце охраны. Кажется, клыкастому только что довелось хорошенько полетать. Несмотря на кровь, капающую по лицу, и разодранную безобразно кожаную мотоциклетку с серебряным гербом на спине, рычал гемоглобинозависимый многообещающе. А сапиенс от такого удара скончался бы на месте, подумал Сергей, хмурясь. Пробка тревожно попискивала. Судья пятился, поднимая пухлые, в массивных золотых перстнях руки с чётками и мобильным телефоном. Выглядело почти извинительно. И комично. Если бы не жуткое, всепоглощающее бешенство кровососа. Аура полыхала чернобыльским реактором, отравляя среду на десяток метров окрест. Так, что закоротили уличные блоки системы стабилизации. Завершил яростную отповедь вампир тем, что прямым ударом сверху пробил капот болонкой взвизгнувшего автомобиля, когтями поддёрнув железо. И, рывком подняв безобразно поцарапанный байк, ударил по газам, перескочив в другую параллель через мгновенно схлопнувшийся портал. Удивительно, что мотоцикл, вообще, завёлся. А долговязый подданный не свалился замертво, сгорев в собственном излучении. Святой Отец умудрился зацепить какого-то очень сильного парня. Из пепельного седана повалил дым. Судья, взвыв, швырнул телефоном об асфальт. Трое мрачных бодигардов в чёрных костюмах только сочувственно переглядывались. Сергей, осторожно объехав место аварии, покачал головой: лучше б КДС-С вызвал сразу. И из машины не вылезал. Гемоглобинозависимые, стервенея от адреналина и интоксикации империлом, способны на самые бессмысленные, безрассудные и опасные выходки, предлагать им бабки бесполезно. Неуравновешенные, агрессивные, непредсказуемые, наглые и нечеловечески сильные – одним словом, упыри. Не в стенах института будет сказано.

Добравшись на Второй уровень, Сергей обнаружил, что место на выстуженной институтской стоянке, где он обыкновенно парковался, уже занял миниатюрный синий автомобильчик. А его хозяйка с ухмылкой стоит рядом, самодовольно подбоченившись. Стервозное настроение до странности шло Агате. Качнув головой, Серёга проехал дальше. И спокойно встал на, закономерно, пустующее место Ламаж. Смысла акции он не понял.

Агата, в фиолетовом юбочном костюме и чёрной блузке с элегантным бантом у горла особенно убедительная, звонко цокая тонкими каблуками, подошла к белой «шкоде», требовательно заглянув в салон через галантно приспущенное стекло.

– Один, – удовлетворённо кивнула она. – А чего опаздываешь?

– В пробку попал на Аристотелевском. Судьи нарушают…

– Я тебе звонила утром. Проспал?

– Типа того, – уклончиво отозвался Сергей, забрав портфель с пассажирского сидения и выключив тихо мурчащее радио. – Ты слышала, Корона собирается новый законопроект провести в Совете… по двухфазным.

– Этот фокус у них не пройдёт, – убеждённо махнула убранными в высокий хвост волосами Агата. – Подобные слияния невозможны в существующих обстоятельствах. К тому же… это вампиры. Они терпеть не могут себя ограничивать.

– Как посмотреть, – блондин задумчиво пожал плечами. – С Новым Правительством Королева дружит.

– Она дружит с этим оборотническим молодчиком. Фиа`Флоксом. И, поговаривают, дело не обошлось без приворота…

– Что? – недоверчиво и иронично вздёрнул брови парень. – Ты серьёзно?

– Ну, – Агата пожала плечами. – Всякое болтают. Типа, слишком уж новый вожак двухфазных прислушивается к мнению правительницы сопредельного государства. А ещё, вроде как, – Ламаж затрепетала ресницами, кокетливо улыбаясь. – Их часто видят вместе.

– Королеву вампиров? – Сергей покачал головой. – По-моему, никто толком не знает даже, как она выглядит… Ни то что… всё остальное… – Агата пожала плечами:

– В любом случае, не думаю, что он сумеет удержать власть. Военные вожди – до первого поражения. И снова грызня. Оборотни по-другому не умеют… – уверенность её скорее заставляла сомневаться, чем любые доводы. Сергей такой позиции не разделял: история утверждала обратное. Авантюристом новый оборотнический хозяин не был. А дельных парней с некоторой беспутной изюминкой лохматые подданные никогда не скинут. У них адреналин превыше национального золотого запаса ценится. – Ты не согласен?

– Нет. Не важно, – отмахнулся парень, на ходу оправляя пиджак.

Пройдя сквозь автоматические двери облачённой в ламеллярный доспех стеклопакетов громады Института, Сергей мельком глянул на висящие в холле часы, настроенные «по Совету». Пять минут. Всё же опоздал. На удобных бежевых диванах уже сидели посетители. Вокруг – целеустремлённо курсировали сотрудники. Небольшие фикусы, отбрасывая прозрачные тени по глянцевому полу, создавали шаткую иллюзию уюта. За стойкой «гостеприимства» сидела пепельнокосая эльфка О`Лаэ, мило улыбаясь какому-то очень озабоченному пожилому господину в золотом пенсне, и ровным, поставленным голосом повторяла явно уже не в первый раз, куда именно тому следует пройти для разрешения его проблемы. Агата вызвала лифт, перебросившись парой фраз с одним из дежуривших по периметру охранников. И лукаво подмигнула обернувшемуся вопросительно коллеге:

– Оцени! Наша Горгона из третьего отдела про тебя спрашивала…

– У охраны? – скептически улыбнулся Сергей, поправив очки чётким, до автоматизма доведённым жестом.

– Представь себе, – кокетливо покачала головой коллега.

– И что же? – фыркнул Воронцов. – Просила обратить особое внимание?

– Именно, – улыбка, изогнувшая искусно подкрашенные губы, переливалась сарказмом, точно радужная поверхность мыльного пузыря. – Как на злостного нарушителя общественного порядка, не берущего трубки, – лифт остановился. На экране вспыхнула цифра три. – Увидимся за обедом, террорист! Чао.

Доехал до тринадцатого этажа Сергей, рассеянно вспоминая бледное, залитое кровью лицо долговязого упыря, почему-то намертво впечатавшееся в мозг. Особенно – стылые золотые глаза, затуманенные бешенством. В пустынном, гулком холле царило стерильное, катакомбное почти безмолвие. Только шуршали пузырьки воздуха в большом аквариуме. Серёга, оглядевшись, направился, было, к своему кабинету, однако его окликнули. Незаметно и бесшумно поливавшая цветочные кадки Стюа, прервавшись на секунду, выглянула из-за очередной раскидистой монстеры:

– Господин Воронцов! Вас Тонни звал. Очень удивился, что ещё не на месте.

Сергей вежливо кивнул. И, не задумываясь, свернул к кабинету Куратора. Звук шагов смягчал мягкий, молочно-белый, с желтизной ковёр. Воздух пропах стерильностью и чем-то подчёркнуто синтетическим, остающимся после многоступенчатой очистки. Тонни, приземистый, коричневатый и ушастый, сидел за обширным столом, разбирая бумаги. В кабинете упорно работал кондиционер, но всё равно было душно. Большая пальма в углу заметно посерела. В последнее время у куратора явно прибавилось работы: папки с документами, схемы и электронные рамки оккупировали стол и окрестности скоплением мрачных зиккуратов. Сергей без приглашения присел в кресло.

– Здравствуй, – не отрываясь, поприветствовал его лысеющий, остроухий специалист. – Как здоровье? – беглый алый взгляд поверх стильных, но совершенно с его физиономией не вязавшихся очков. – Выглядишь помято. Болеешь? Отпуск?

– Ещё рано, – Сергей оглянулся на полосатое окно. Жалюзи чуть раздувало, когда вентилятор поворачивался к стеклу. Старая система. Тонни обожал раритеты. Носил совершенно жуткие клетчатые рубашки и коричневые штаны с подтяжками, точно какой-то старый детектив или пьющий журналист из неонуарного кино. Кино про гоблинов.

– Вот и правильно, – с мрачным, добра не предвещавшим воодушевлением поддержал начальник. – Потому как работы – непочатый край. А ты ещё и опаздывать начал! – он чуть только повысил тон. И тотчас мягко улыбнулся, показывая остренькие зубы и, параллельно, укрепляя в худших предположениях. – Сегодня поработаешь с клиентами. Ортмут заболел, – двухфазный Вальрик «болел» регулярно. Блондин почти не удивился. – Подменить некому, даже не спрашивай, у всех аврал, – зачастил, сердито скалясь, Тонни. – Совет запросов наслал – не разгрести… Незаконченные отчёты по проектам есть?

– Есть, – невозмутимо повёл плечами застигнутый врасплох работник, прикинув объёмы.

– Ну вот, будет, чем дома заняться. Да, Сергей? А то, знаешь, до нового года недалеко… Премия. Тринадцатая зарплата. Всё, как у людей, – и засмеялся. Неоригинально, подумал Серёга. Но тоже улыбнулся. Шутить так в стенах Института мог, разве что, господин Куратор. – Кого мне просить, как не любимого зама по науке? – Тонни выразительно округлил хитрые глаза за узкими очками. – Ну?!

– Личные карты?

– Возьмёшь в регистратуре. Там же с записями разберись… – и он помахал когтистой, уже заметно пегой от печёночных пятен рукой, давая понять, что аудиенция окончена. Сергей, щурясь, двинулся исполнять. Мысленно кляня внезапную реставрацию крепостного права: ломают график, как хотят. Заместитель по науке, как же.

В отделе регистрации и учёта, больше напоминавшем целлофановый лабиринт, парня поджидали аж четыре личных дела. «Не-психотерапевт» Воронцов, проглядев анамнез, спустился на второй этаж, в приёмные кабинеты. Отыскал среди них тот, что числился за болезным Ортмутом. Включил кондиционер и подсветку в аквариуме. Большие, жёлто-рыжие рыбы бездумно толкались в стекло выпученными ртами, точно целуя. С некоторым сожалением, постояв у окна минуты две, наблюдая за причудливой вязью опалесцирующего в тусклом мареве осеннего дня урбанистического футуризма центральных районов, Серёжа закрыл жалюзи, чтобы случайный свет не раздражал посетителей. В кабинете было прозрачно: стекло, хрусталь и серебристая сталь. Несмотря на безвкусные безделушки, зачем-то расставленные по полкам. Слишком холодно, подумал Сергей, открывая портфель, слишком мертвенно. Впрочем, в этом есть сокровенный смысл и расчёт. Интерьеры разрабатывали по стандартам местных исследований, согласно предписаниям. Нарочито обезличенными, уравновешенными, инертными и неэмоциональными. Рафинированными и пресными. «Всё на свете из пластмассы и вокруг пластмассовая жизнь37». Серёжа, неприятно удивлённый внезапной параллелью, поморщился, поправил очки. Достал статистический блокнот и личный ноут. В кабинет уже осторожно скреблись. Воронцов вздохнул: с каких пор он начал ставить знак равенства между уравновешенностью и пресностью?

Сергей всегда считал, что плохо умеет работать с клиентами, живыми, физическими лицами. Специфика профессии – изначальной, ещё в Тринадцатой полученной, – предполагала скорее теоретическую область применения. Исследования, а не терапию. Изучение связей и закономерностей функционирования ЦНС, сознания и мозга. В контексте «терпимой и гостеприимной» Третьей, с её осязаемыми потоками, агрессивными аурами и овеществлённым астральным планом – весьма востребованная, нужная (да что там, жизненно-необходимая) вещь. Анализировать, составлять таблицы и портреты, вычислять поведенческие алгоритмы и потенциальные сбои. Моделировать ситуации. Сергей предпочитал разбираться в хитросплетениях без непосредственного контакта. Так было проще и экологичнее, так можно было абстрагироваться и укрыться за формулами. А вот это «лечи меня» … Серёга вздохнул. Профессионализм, доведённый до абсолюта, концентрированный, тщательно огранённый и оттого алмазно-острый, беспощадный… мёртвый? Скорее всего. Холодный? Абсолютно.

В Третьей параллели высоко ценилось качество межрасовых взаимодействий: слишком широк был спектр, слишком прихотлив узор. Культурные традиции, специфика менталитета, средовые предпосылки, особенности профиля силы – адское кружево сложнейшей ноосферы. Институт просто не имел права на сбои, ни при каких обстоятельствах. Вспомнилась шутка Тонни. Как у людей. Нет, тут и речи не могло идти ни о каком превосходстве. Совет подобное не одобрял даже в формате умозрительного эксперимента, сравнения или… иронии. Доминирование и постулаты из разряда «человек – царь природы» остались в другом мире. Так что, никаких «как у людей».

Сергей мысленно скривился: что ж не как у вампиров. Пил за здоровье королевы – кровный брат, вышиб клык троюродному племяннику четвёртого сына внучатой тётки – кровный враг. До первого вытрезвителя. И всё просто. И вечное лето. Условная «нежить», не к ночи будь помянута (и специалистами Комиссии по внутренней этике услышана), наловчившись выживать во враждебной среде и, наконец, реорганизовав её в «терпимую и гостеприимную», умудрилась агрессивной витальностью превзойти живых. Как любые паразитические формы… Сергей оборвал мысль, удивлённый избранным направлением. Не самым характерным для сотрудника НИИ Межрасовых Взаимодействий.

Первым клиентом оказался как раз гемоглобинозависимый: будто постиранный, истощённый юноша с невообразимо печальными глазами и глубокой, затяжной дистимией38. Паразита он напоминал куда меньше, чем, собственно, жертву. Что даже хуже: несмотря на невинно-блёклое, располагающее личико, двадцатилетний Рикар Маррэт, полностью игнорируя систему контроля и стабилизации, оберегавшую сотрудников от воздействия агрессивных аур, впитывал чужую энергию почти машинально. Просто сидя в приёмном кресле с покаянно сложенными на тощих коленях рукам и понуренной головой. «Мозгоправ» избежал мигрени, опустошённости и дисфории – типичного букета досадных последствий, лишь благодаря устойчивости психики да внезапной отрешённости.

Рикар пытался получить справку для продолжения обучения после реабилитации. По чести, справка ему не светила ближайшие полгода. Облучённый, хапнувший дозу империла в каких-то катакомбах, где путался с такими же дружками-оболтусами, Маррэт впал в депрессию, естественно, с суицидальными эпизодами. Последний почти увенчался успехом – сняли с козырька поломанным, не долетевшим до асфальта метров пятнадцать и, закономерно, не вразумлённым. У вампиров особая склонность к аутоагрессии. Специфика профиля силы. Причины до сих пор не установлены. Что не мешает подданным с завидным постоянством себя калечить. Серёга занимался разработкой соответствующего проекта. Уже год.

Парень поправил очки, постаравшись абстрагироваться от сторонних размышлений. Например, встраивания этого конкретного случая в готовую теорию. Потому что «случай» смотрел на него оленьими глазами, выразительно оттенёнными густо-лиловым, из-под опухших век, кусал потрескавшиеся губы и теребил тонкими, как веточки, пальцами манжет толстовки.

Отличный специалист, добросовестный работник и, с недавних пор, Заместитель Куратора НИИ по научной работе, Сергей Воронцов честно слушал путанные ответы и механически отчёркивал какие-то пункты в личном деле. Белобрысый «мозгоправ» мысленно дивился пропасти, разделяющей не только расы, но даже элементарно индивидуумов внутри своего класса. Странно, при известном многообразии, видовое тождество могло бы послужить неплохим поводом к сплочению. Ничуть не бывало. Во всяком случае, не у людей. Кратосы Человечества, субвиды и даже оборотни грызлись промеж собой с поистине упырьей кровожадностью, непримиримой и беспощадной. Зато вампиры, наоборот, сбились пчелиным роем вокруг Королевы. Этот малахольный страдалец имел шансы выкарабкаться лишь благодаря «поддержке Короны». Точнее, педагогов Академии, вовремя заметивших странности в поведении студиозуса.

– Как долго, Рикар? – вдруг спросил Воронцов. И по испуганному взгляду понял, что не ошибся.

– Что? – сморщил переносицу вампир, непроизвольно крепче сжав злосчастные рукава. – О чём Вы?

– В карте нет отметок. Анализы чистые. Но… – взгляд упыря затравленно метнулся вбок. – Это же не сложно. Для вампира. Хотите это обсудить?

– Я не понимаю, – он упрямо тряхнул головой. Но, напоровшись на непререкаемо-прямой взгляд спокойных серый глаз смертного, осёкся. – А…

– Мы можем вернуться к этому позже. Если Вы предпочтёте специалистов нашего НИИ или ЦБ. Или же я могу написать соответствующее заключение для учреждений Короны, – Рикар моргнул. Стиснул заметно увеличившиеся челюсти.

– То есть, справки я не получу? – Воронцов привычно сплёл пальцы на столе и улыбнулся:

– А Ваше поведение не представляет угрозы?

– Это просто империл, – парень закусил губу. – Это же… это не наркотик… – Сергей вздёрнул бровь. Выглядело слишком характерно, слишком напоминало типичную клиническую картину. Но он уже начал догадываться. И догадка ему совсем не понравилась.

– Империл? Добровольно? – «оленьи» глаза сделались совершенно круглыми. Бескровный портрет испуганного отчаяния. Воронцов с некоторой досадой подумал о том, с каким наслаждением отправил бы этого кареглазого страстотерпца на принудительное лечение. Ну, и о невозможности этого действия. В основном, досаду обуславливала именно невозможность.

Как астральный нейротоксин, империл входил в область научных интересов Института, активно изучался… и так же активно лез из всех щелей «терпимой и гостеприимной». Изучение тут не особо помогало. А синтетические ингибиторы справлялись скверно. Ментальный яд, в крупных дозах смертоносный, канцерогенный и тератогенный для большинства видовых групп параллели, легко реагировал со средой, непредсказуемо преобразовываясь, подпитывая астральных паразитов и плодя локальные вспышки «вирусной ненависти». Если кто-то наловчился использовать эту дрянь в качестве… чего? Психодислептика? Депрессанта? Психостимулятора? Как это, вообще, должно было работать? В любом случае, внезапно открывшиеся обстоятельства означали прецедент. И требовали внимания. Воронцов, уже составляя в уме отчёт, отправил обескураженного парня на дообследование в лабораторное крыло, искренне надеясь, что по итогам тестов упыря вышлют к профильному специалисту, а не препроводят сюда же. Ну, или что Ортмут успеет к тому моменту, усовестившись, чудесным образом излечиться и вернётся, наконец, к своим обязанностям. Если гемоглобинозависимый добровольно отравлял тонкоматериальные оболочки тела, терапия была одновременно необходима и неосуществима. С точки зрения закона. Aequilibrium indifferentiae39. Совет не считал возможным запрещать лицензированным шаманам псилоцибины. Например. Хотя, в отличие от пресловутых мухоморов, империл не был внесён ни в какие реестры Ареопага40 ни как вспомогательное, ни как «традиционное» вещество. Нашли, тоже, традицию… Сергей со вздохом растёр переносицу. В любом случае, этим должен заниматься другой отдел. Хороший доктор. «Айболит», – мстительно всплыло в памяти, мешая сосредоточиться.

До обеда несколько больше обычного рассеянный Сергей дотянул с трудом, правда, получив от Тонни «сердечную» благодарность: агрессивный оборотень, мотавший нервы сотрудникам уже не первый день, и впечатлительный, поминутно терявший антропоморфность Тень благополучно утихомирились именно благодаря отрешённому хладнокровию Воронцова. То и дело утопая в сторонних размышлениях, делам НИИ чуждых, Серёга напоминал запрограммированного андроида, исполнительно воспроизводящего заданный алгоритм. Продуктивный и отстранённый. Разумеется, Куратору, довольному результатами, сообщать об истинных предпосылках не стоило. А урегулировать конфликты и успокаивать нестабильных – важная часть работы Института. Так же, как и выявлять потенциальные проблемы, вроде альтернативного способа применения в быту пресловутого империла. Кросскультурная психология, все дела.

По дороге в кафетерий Воронцов вспоминал непроизвольный энергетический вампиризм гемоглобинозависимого, настолько мощный, что институтская система безопасности не помогала. Возможно, и даже скорее всего, это было побочным (или основным) эффектом самоотравления. Мог ли этот зубастый агнец с грустными глазами нарочно травить себя ради… хм, усиления способностей? Уровня? И сколько тогда ему подобных… зависимых? Сергей пожал плечами: это было любопытным полем для исследования, однако, без санкции Совета и решения лабораторий, приниматься за такую работу не стоило.

Агату, уже занявшую столик у большого окна, блондин заметил сразу. Ламаж была из тех, кого трудно проглядеть: яркая брюнетка, улыбчивая и в меру ехидная. Она носила приталенные пиджаки, узкие юбки, эффектно подчёркивавшие фигуру, длинные серьги и изящные туфли. Иногда Сергею казалось, что ей доставляет особенное удовольствие надменный перестук каблучков, сопровождавший её появление в институтских коридорах. И, без сомнения, всеобщее внимание.

На обед Агата предпочитала какой-нибудь до странности отталкивающего вида суп-пюре, фруктовый салат и клубничный коктейль на миндальном молоке в качестве десерта. Сегодняшний день не стал исключением. Сергей, подумав, предпочёл кофе с круассаном и отбивную. Мясо выглядело вменяемо. От кофе попахивало сталью. Кафетерий оставался верен лучшим традициям институтских столовок. Несмотря на стильный интерьер и панорамные окна.

– О, работничек! Не спешишь ты на заслуженный отдых, mon amour41… – Ламаж бесцеремонно пихнула парня носком блестящей туфли под столом. И выразительно улыбнулась.

– Дела сдавал, – Серёга машинально осмотрел прибор в плетёной корзинке, принесённой вместе с отбивной. И, удовлетворившись, положил рядом с тарелкой. Голода, как такового, он не испытывал. В просторном зале тихо наигрывала расслабляющая музыка, пахло свежестью и сдобой (искусственно; исключительно благодаря работе соответствующих систем). Сотрудники негромко переговаривались. Атмосфера сдержанного благополучия сегодня отчего-то больше тяготила. Опрятные, клерков напоминавшие работники в ладненьких костюмчиках выглядели бутафорными, пластиковыми и двухмерными.

– Тебя на клиентов кинули? – не без ехидства отметила Агата, покусывая насаженный на вилку кусок яблока. Воронцов кивнул, машинально глянув в безукоризненно вычерченные стрелками глаза. Ламаж улыбалась. На свой лад. С ироничным кокетством очень уверенной в себе женщины. – Это что-то новенькое… И как впечатления?

– Как и прежде, – мягко пожал плечами Серёга. – Не моё это.

– Но ты неплохо справлялся, когда ещё у нас работал, – Агата консультировала. И, как ни странно, искренне это любила. Хотя и ёрничала время от времени. Они начинали в одном отделе. Но Сергея всегда больше интересовала теоретическая сторона вопроса. И теперь он лишь ещё раз пожал плечами:

– Утром у меня был дистимный гемоглобинозависимый, добровольно глотавший империл, – сообщил он без выраженной интонации, глядя в окно. Слоёное небо над Третьей медленно затягивал подсвеченный неоном и какой-то особенно мрачный от того войлок осенних облаков. Агата фыркнула:

– Класс. Надеюсь, ты сказал ему, что это вредно для здоровья?

– Пальцем погрозил, – кивнул блондин, всё же принимаясь за еду.

– Поделом, – заключила Ламаж, полюбовавшись, как Воронцов аккуратно распиливает мясо. – Нечего опаздывать. Я думала, ты меня подбросишь…

– Утром? – уточнил так же автоматически Сергей. Агата пихнула вилкой очередной фрукт, сложив губы капризным бантиком:

– Именно… когда ты не взял трубку.

– В душе был, – отозвался Воронцов, не поднимая взгляда от тарелки. – У тебя что-то с машиной?

– Понятия не имею, – пожаловалась она, снова морщась. Гримаска выглядела вполне убедительно, но почему-то не убеждала. – Ведёт себя странно…

– Скажи ей, что это вредно для здоровья, – не мудрствуя, пожал плечами Серёга.

– Смешно, – Агата даже не отреагировала. Не посчитала нужным. – Отвезу в сервис. Ты… может, закинешь меня потом? Домой.

– Ладно, – Воронцов кивнул без всякого энтузиазма. Кипа проектов, унаследованных в домашнюю работу, тотчас нарисовалась живописным курганом над его измождённым трупом.

– Что-то не так? – проницательно вздёрнула аккуратные брови Ламаж, тактичная и участливая до кончиков изогнутых ресниц. Искреннее это или чисто профессиональное не смог бы определить и колдун-телепат. Скорее всего, Агата и сама не чувствовала грани. Дежурно улыбнувшись, Сергей покачал головой:

– Всё в порядке. Конечно, я тебя отвезу. Кстати, не знаешь, где Вальгард?

– Сегодня не видела, – закончив с салатом, точнее, расковыряв его совершенно, она переключилась на суп. Без всякого воодушевления. Объективно, вполне оправдано. Вид суп имел отталкивающий. Даже по меркам остальных супов кафетерия. – Когда ты утром не ответил, – прикусив кончик ложки, сообщила коллега, коротко, испытующе поглядев на блондина фирменным, пронизывающе-ехидным взглядом. Искусный макияж усугублял эффект, так что выглядело всё это впечатляюще. – Подумала, вы на пару запили… – серые глаза Воронцова, спокойные до полной индифферентности, лишь слегка прищурились.

– У него… трудности.

– Ой, – отмахнулась Ламаж. – «Трудности». Тактичный какой. Все уже в курсе, что его жена бросила… – Сергей пожал плечами: ну, кто бы сомневался? – Так ты… давно его видел?

– Уже с неделю не пересекались, – покачал головой блондин с оттеночным неудовольствием: Валь решил пострадать и не хотел, чтобы ему мешали. Но «мозгоправ» всё же почувствовал себя скверным другом. – Он на работе появляется?

– Кто ж его знает, – Агата пожала узкими плечами. Губы всё тлели намёком на ироничную полуулыбку. – Вроде, маячил пару дней назад. Видела его в рекреации… Тень же. Они умеют быть незаметными…

– Помягче, ладно? – предупредил Серёга, досадливо морщась. Агата фыркнула. Как показалось парню, насмешливо. Без следа положенного консультирующему специалисту такта.

– Говорят, – состроив выразительную мину, прощебетала она, – к оборотню сбежала… Из Объединения. Можешь себе представить? Просто ужас…

– Наверное, – Воронцов отодвинул почти нетронутую тарелку. Тоскливо покосился на облетающие деревья бульвара направо от парковки. – Зато честно…

– Хм, – фыркнула Ламаж. – А по-моему, глупо.

– Кто знает? – Сергей лишь снисходительно поджал губы: разговор на эту тему хотелось закончить. И чем скорее, тем лучше. – Не наше дело.

– Чисто теоретически, Воронцов, – щёлкнула пальцами коллега, потягивая коктейль. – Ты ж это любишь… Так вот, чисто теоретически. Где Валь Таге и где этот двухфазный? Статистически, «объединенцы» – маргинализированные, неуравновешенные, асоциальные элементы с неустойчивой психикой. А Вальгард – один из ведущих специалистов очень уважаемого Института в ведомстве НАМН.

– Всё так, – кивнул Сергей, хмурясь. – Но это, действительно, не наше дело.

– Станет твоим… как Валь с депрессией на приём приползёт… – пригрозила с той же злой улыбкой Агата. – Будешь нянчиться?

– Лучше уж я, – пожал плечами Воронцов без отчётливого выражения. – После тебя – хоть в петлю.

– Вредный! – фыркнула девица и залпом допила коктейль. – Когда я в следующий раз позвоню – бери трубку!

– Постараюсь, – кивнул Серёга, дежурно усмехнувшись ехидным карим глазам. – Ты, главное, сразу не сбрасывай.

– Ждать тебя не хватало! – прыснула на прощание Агата. И упорхнула, стуча каблуками.

На вторую часть дня, хвала небесам, Тонни «любимого зама» от клиентской повинности освободил. И Воронцов решил заняться статистикой, точнее, организацией статистических сводок для заказанного Канцелярией Совета исследования по двухфазным. Лишь вернувшись в свой опрятный кабинет, Серёга, наконец, смог сосредоточиться: привычная обстановка бодрила. Бело-пепельный интерьер, вертикальные остеклённые стойки с рабочими материалами, широкий пустой подоконник, правильная, функциональная геометрия муниципальных учреждений Второго уровня за окном. Тихонько шелестящий вентилятором компьютер на почти пустом столе. Аккуратные стопки систематизированной аналитики, принесённые Стюа. Обстановка умиротворяла.

Серёжа, достав из нижнего ящика пачку забытых как-то Вальгардом сигарет, задумчиво подошёл к окну, рассеянно скользя невидящим взглядом по полированным в агрессивный футуризм фасадам. Третья может, и была «терпимой и гостеприимной» по сути своей, но на ум всё равно приходили иные эпитеты. Нарочито пластиковый, вылощенный, подчёркнуто спокойный и «правильный» мир балансировал на самой кромке обманчивого равновесия над разверстой бездной воплотившихся кошмаров: систематически нестабильных двухфазных, локально впечатлительных Теней, перманентно истероидных гемоглобинозависимых, шизоидных колдунов, ригидных, невротичных суперприродных. Людей, умудрявшихся выживать во всей этой ксеноморфной солянке, кажется, на голом адреналине и неколебимой вере в Статут с Синедрионом, призванных, первый – обеспечивать незыблемость закона и гарантированных им прав, второй… Сергей задумался, машинально прикурив, игнорируя предупреждение в стиле стандартных «No smoking», версия Института. Из-за тактичной обтекаемости формулировок, эмблема казалась куда менее убедительной.

Номинально, Судьи защищали людей. Но отчего-то благодарная паства больше той благодарностью тяготилась. Воронцов удивлённо растёр переносицу: как мысль свернула в эти околополитические дебри, парень и сам не понял. К тому же, при воспоминании о Статуте в голову ехидно полезли совсем не бравые образы с плакатов под знаком стилизованного буквой «S» дракона. Точнее, один из образов, однако, в довольно неожиданном ракурсе… Воронцов потушил окурок в чудом оказавшейся тут же пепельнице. Сергей не курил, тем паче, на рабочем месте. Пепельницу, как и пачку, забыл тут Валь. Парень поджал губы: возможно, стоило позвонить ему вечером. Решив так, Серёжа вернулся к столу, к сводкам, документам, статистике и уравнениям. Прочь от пустопорожних размышлений о ксеноморфностях, законах, потоках, мирах и тенях. Время полетело незаметным, стремительным потоком формул.

Где-то ближе к шести зазвонил телефон. Сергей, сосредоточенно сводивший воедино рваную концепцию отклоняющегося поведения оборотней в пубертатный период, выругался, ощупью нашарив трубку в портфеле. Путанные отчёты косноязычных лаборантов требовали сосредоточенности, едва достигнутой и сегодня отчего-то чрезвычайно шаткой.

– Алло.

– Э-э-э… слышь, где у нас эти… макароны длинные? – голос Виктора звучал смазано. Видимо, он, как обычно, не слишком аккуратно прижимал трубку плечом. На заднем плане что-то ожесточённо шипело.

– Господи, чем ты занят? – мгновенно «включился», отшатнувшись от стола, Сергей. – Решил кухню всмятку приготовить?

– В крутую, – бодро отозвался, что-то облизав, голос по ту сторону досягаемости. – Ну, и где эти длинные, чтоб им пусто было?

– В шкафу смотрел?

– В каком?

– Блин. Вить. Не надо бы этой самодеятельности, – пробормотал мозгоправ в замешательстве. Шириханов собрался готовить? Это что должно было издохнуть и где?

– Я жрать хочу, твою мать! – фыркнул Шерхан на другом конце. Серёга закатил глаза: ну, разумеется. – Котлеты нашёл. Куда ты лапшу эту испанскую запрятал?

– Если ты вдруг о спагетти – они итальянские. И это не лапша, – напомнил Воронцов вкрадчиво, устало растирая лоб. Хотя борец, скорее всего, просто издевался. – Посмотри в шкафу справа от плиты… – Сергей замялся. – Ты знаешь, где у нас плита? – прозвучало почти иронично. Борец мгновенно обозлился.

– Я чего, на идиота так сильно похож? – поинтересовался сердито Виктор. Шипение сделалось громче. К нему добавился звук чего-то, мягко приземлившегося на пол. – Чё ты тут держишь? Тараканы какие-то сушёные!

– Это местная фасоль, – догадался блондин, предчувствуя беду.

– Блин… ты часом не приколдовываешь… на досуге? – борец ещё порыскал по сусекам, отчего у Сергея тотчас подскочила температура: кроме шипения и стрекота раскалённых «котлет» – или того, что от них осталось – на пол явно полетели какие-то контейнеры с крупами. Что предпримет дальше проголодавшийся монстр, Воронцов старался не думать. А вот как он поступит с имевшими несчастье рассыпаться припасами, сомнений отчего-то не возникало.

– Нет. Виктор. Вторая полка. Коробка прямо перед твоим носом…

– Ты заблуждаешься, – назидательным тоном завёл лохматый, – если считаешь, что у меня нос на уровне двадцати сантиметров над полом… – угрожающе прошипел он, с неожиданным скрежетом вытягивая несчастные макароны. – А где кастрюли?

– Господи… закажи чего-нибудь, – взмолился Сергей в тщетной попытке спасти остатки имущества, а то и самой квартиры. – Ты за три года ни разу ничего не готовил, чего вдруг приспичило-то?

– Уж прям? – как будто даже призадумался борец.

– В последний раз ты сжёг плиту, разогревая готовый ужин… – напомнил Воронцов мрачно.

– Ха-ха, – развеселился кухонный потрошитель на том конце. – Так я уснул…

– Виктор…

– Я что, зря их ловил? – упрямо поинтересовался Шерхан. «Ловил»? – Где кастрюли говори! У меня заложник – твою любимый утюг, – он явно развлекался. Что на деле оборачивалось лишь худшими последствиями.

– На полке… – быстро спохватился Воронцов, предвидя погром. – Рядом с плитой и столом разделочным. Бери ту, что со стеклянной крышкой… только не разбей! – предостережение запоздало. Опять что-то грандиозно звякнуло, Виктор, судя по звукам, заплясал по кухне, подхватывая сыплющееся с небес безобразие, и уронил телефон. Связь пропала. Сергей, отложив трубку, уставился прямо перед собой. Вся надежда на его ловкость… И лень. Может, всё же откажется от безумной затеи и позвонит в какую-нибудь пиццерию. И, вообще, откуда этот внезапный интерес к кулинарии? Он же обычно заказывал еду… Через пять минут телефон ехидно звякнул. Сергей удручённо посмотрел на экран: «Ты маньяк, а твоя кухня – мастерская вудаиста. Собираю тараканов. Кастрюлю нашёл». Сергей задумчиво потёр неприятно колющийся подбородок. Кастрюлю можно и купить. Но кухню лучше застраховать… на случай очередного голодного налёта.

В итоге, после работы Воронцов решил проехать в один из гигантских торговых кварталов на внешнем уровне. Пока Агата будет разбираться со своим чудом игрушечной техники, парень рассчитывал затариться парочкой новых кастрюль и прикупить продуктов, так сказать, взамен утраченного. Голодный Виктор хуже любого природного катаклизма. Что не сожжёт, то изваляет. Прогуливаясь между забаррикадированных полок в окружении целлулоидно-пёстрых голографических баннеров, Воронцов рассеянно блуждал взглядом по броским этикеткам, напряжённо соображая, стоит ли обновлять весь базовый запас и до каких, к чертям собачьим, «котлет» там умудрился докопаться Шириханов. Полуфабрикаты Серёга не жаловал, а борец домой закупал, в основном, алкоголь. «Котлетам» в их хозяйстве было взяться, попросту, неоткуда.

Можно, конечно, понадеяться на удачу и совестливость соседа. В последнее верилось с трудом. И «мозгоправ» отоварился на случай внезапной атомной бомбардировки с последующей пятидесятилетней отсидкой в изолированном бомбоубежище. Может, хоть туда этот лохматый полудурок не доберётся?..

Загрузив пакетами багажник и, отчасти, заднее сидение, Сергей снова вернулся в центр. Трансуровневка оказалась почти свободной. На удивление свободной для не слишком позднего вечера будней. Агата уже поджидала на парковке большого автосервиса её крошечного автомобиля – иронично. Усевшись на пассажирское сидение, Ламаж удивлённо оглянулась.

– Воронцов, ты что, вечеринку решил устроить?

– Нет. Восстанавливаюсь… после налёта саранчи на родную деревню, – Сергей аккуратно перестроился в крайний левый ряд и прибавил скорость. Агата, порывшись в лаковой сумочке, выудила из тёмных недр зеркальце, вдумчиво поправила и без того безукоризненный макияж. Расчётливо зыркнула на хмурящегося Воронцова из-под ресниц:

– То есть, кроме экономического реванша, планов у тебя на сегодня нет? – и лучисто улыбнулась для пущего эффекта.

– Смотря, что ты можешь предложить, – Серёга, вспомнив «котлеты», ответил таким же приветливым оскалом откровенного характера.

– Хм, – на миг словно бы задумалась та. – Романтический ужин с о-обалденным десертом.

Сергей рассмеялся, сворачивая на Маршала Вампирской Обороны. Притормозил у паркинга, обернувшись к самодовольно улыбающейся дамочке. Ламаж, затрепетав роскошными ресницами, изобразила пай-девочку, скромно потупив нахальные глаза. В принципе, закономерное и предсказуемое развитие событий. Уже поднимаясь в лифте, Воронцов неожиданно обнаружил, что Агата умудрилась где-то сменить свои формальные телесные колготки на ажурные чёрные чулки, особенно эффектные, если картинно вздёрнуть коленку кому-то на бедро. В ответ на удивлённый хмык коллеги девушка лишь засмеялась, тряхнув уложенными волосами: «Подумать только, как тебе повезло», – проворковала она у самого уха и тотчас выскользнула в едва растворившиеся двери.

Жила штатная сотрудница Института Межрасовых Взаимодействий, Агата Ламаж, экспатриантка Провала, природный эмпат со слабо выраженным профилем силы, в старом многоквартирном доме на Первом уровне. По соседству с мелкими конторами и разнообразными притонами среднего кольца. Прямо напротив сквера Содружества, что могло бы считаться весьма престижным. Правда, с её пятнадцатого этажа мелкие, кургузые деревца не воспринимались серьёзной лесополосой, скорее живой изгородью на пути бизнес-центров. Ламаж терпеть не могла пустоту и одиночество. Популярный минимализм, где глазу не за что зацепиться, кроме нарочно оголённых, чёрных проводов техники или каких-то сомнительных, условных «украшений», её не впечатлял.

В небольшой, двухкомнатной квартире с винноцветными обоями по стенам и имитирующими лепнину молдингами, всегда было душно от вещей. Памятных открыток, композиций из сухих цветов, свечей, подсвечников, сундучков и украшений, разбросанных и развешенных в беспорядке абсолютно везде. Душно, но неизменно уютно. Одну комнату Агата превратила в гардеробную, вторую – в спальню, потому в качестве рабочего кабинета использовала опрятную, но не слишком обжитую кухню с неким подобием барной стойки вместо стола и «диванной зоной», разумеется, в подушках и цветах. Жила Ламаж одна, и дефицит места её не тревожил. А ещё, про ужин она, конечно, слукавила: просекко с сыром и профитроли с паштетом на полноценный приём пищи не тянули. Впрочем, Сергей не особо возражал… Аппетит так и не проснулся. Возможно, виной тому была почти докуренная пачка Вальгардовых сигарет, отвратительных до тошноты. И три стакана кислого кофе из автомата в рекреации.

– Слушай, Агата, зачем тебе столько мебели? – сидя на кровати в брюках, но уже без водолазки, спросил Воронцов, искоса поглядывая на светлый прямоугольник двери в ванну. Ламаж рассмеялась, негромко, вкрадчиво постукивая какими-то флакончиками:

– Дамы любят секреты… А эти белые, больничные стены, люминесцентные лампы и мебель в стиле Hi-Tech просто убивают всю романтику… Холодно и пусто.

– Минимализм, – пожал плечами Сергей, отключая телефон. Больше посланий Виктор не присылал. На часах сровнялось девять. Скорее всего, проспавшийся и покуражившийся над безответной кухней Шерхан уже ускакал на работу. Глядя на его последнее сообщение – непризнанную жемчужину эпистолярного жанра – можно было поверить в серьёзность притязаний. Агата, распустив локоны по плечам, остановилась в дверях, прислонившись к косяку. Лиловая атласная сорочка на тонких бретелях слегка липла к ещё влажному телу. Пахло чарующе. Выглядело тоже. – Новый любимый цвет?

– Похоже на то… – кивнула Ламаж, щёлкнув выключателем. Из электричества осталась только цветная подсветка вокруг кровати.

– Ты же знаешь, что фиолетовый – цвет психической неуравновешенности? – Сергей безошибочно поймал в полумраке изящно обнажённую коллегу. Агата нежно положила руки ему на плечи, коснувшись губами макушки:

– Разумеется, mon cheri42… Разве мне не идёт лёгкая истеричность?

– Только если это излечимо…

Грациозно усевшись на Воронцова, Агата томно повела бёдрами. Похоже, от ответа она решила воздержаться. По крайней мере, пока. Блестящие локоны пахли духами. Тяжело, по вечернему. Сергей помнил, как они выбирали этот парфюм. Сладкий, дурманящий аромат. Теперь он прочно ассоциировался с такими вот свиданиями. Воронцов осторожно отвёл блестящие локоны, прижался губами к бархатной коже за ухом, проследив изгиб. Агата, перебирая блондинистые волосы, задышала глубже, всё выразительнее изгибаясь. Наверное, эти отношения можно было назвать комфортными… или удобными. Необременительными, во всяком случае. Агата, вопреки заявленному, не имела привычки выносить мозг ни себе, ни окружающим. А стервозность использовала в качестве изысканного аксессуара по случаю. К тому же, она была красива. И достаточно умна, чтобы красоту эту ненавязчиво подчёркивать, вполне успешно эксплуатировать и аккуратно поддерживать.

Стеклопакеты приглушали звук, что совсем не лишнее, когда живёшь в популярном у буйной нечистиковой молодёжи районе. И гул машин начинает напоминать отдалённый шум прибоя, если напрячь воображение. А редкие вопли, очевидно, в таком случае, призваны имитировать крики морских птиц. Хотя прямо сейчас Серёгу это не особо занимало. Вытянувшись на прохладной, скользкой простыне, он уже почти задремал, когда, прихлёбывая просекко, Агата прошелестела тихо, с нажимом проведя длинным, острым, выкрашенным в фиолетовый ногтем по его шее и плечу:

– Воронцов, у тебя несколько засосов и укус…

– М-м-м? – удивился Сергей, даже не приподнявшись.

– Это сделала не я, – продолжала Ламаж, щуря почерневшие в цветном полумраке глаза. – Тот дистимный любитель империла имел на тебя какие-то виды?

– Вроде того, – скептически покривился блондин, рассеянно погладив обнажённое бедро, перекинутое поперёк живота.

– Я ревную, – надула губы Агата. – Ты с кем-то трахался?

– Перестань, что за глупость? – поморщился Воронцов, притягивая обратно недовольно закатившую глаза коллегу.

– Что-то много ты кривишься, – качая головой, Агата отставила опустевший бокал на прикроватный столик, потеснив испещрённый цветными закладками томик в мягкой обложке. И многозначительно подпёрла щёку кулачком, капризно изгибая яркие губы. – Сергей?..

– Я ни с кем не спал, – откликнулся тот, в принципе, не слукавив. Во всяком случае, не буквально. Вспоминать, а тем более анализировать утреннее происшествие и вечер накануне пока не хотелось совершенно. Впрочем, вопреки заявленному нежеланию, навязчивые образы закрадывались исподволь. И раздражали неотступной однозначностью. Даже теперь, в этой постели. Воронцов мог бы заслониться от происков здравого смысла фальшивой насквозь сентенцией в стиле «взаимная стимуляция без эмоциональной нагрузки», но звучало это жалко, а главное – потрясающе глупо. И зачем ему вдруг приспичило лезть целоваться к борцу этим проклятым утром? Особенно, «без эмоциональной нагрузки». Что он хотел доказать? А главное, кому? Скорее всего, Шириханов, поглумившись вдоволь да позубоскалив на тему «гомоватого соседа», просто ушёл бы в комнату. После дежурства-то… Сергей усиленно зажмурился, отгоняя сторонние впечатления.

– Ну, мы же достаточно зрелые, чтобы обсудить это, правда? – знакомые, выверенные интонации отчего-то неприятно резанули слух. Но Воронцов лишь неопределённо потянул плечами:

– Разумеется. А это не похоже на аллергию? – поинтересовался он как бы мимоходом, продолжая сосредоточенно поглаживать бархатную кожу слегка сместившегося бедра. Ламаж почти замурлыкала, прижимаясь теснее.

– Посмотрим… может быть… если рецидивов не будет, – голос, томный и зыбкий, вернулся. Агата ласково уткнулась лицом в серёгину шею, погладила по волосам и щеке. – Знаешь, мы с тобой – очень красивая пара… Самая красивая в нашем НИИ…

– Сама так придумала? – усмехнулся Воронцов, продолжая исследовать мягкие изгибы пальцами. – Или это было какое-то коллегиальное решение?

– Пошли к зеркалу, mon cheri, – и ты со мной согласишься…

Серёга проснулся ближе к утру, разбитым и опять каким-то рассеянным. Пить он не пил, но стоило бы поспать подольше. Из-под бордовых, узорчатых занавесок в комнату проникал тусклый в предрассветных сумерках отблеск вездесущей неоновой подсветки. Агату, прикорнувшую трогательно на плече, Воронцов будить не стал, аккуратно выбравшись из цепких объятий.

Они, и впрямь, были удачной парой. Два вполне успешных молодых специалиста, на регулярной основе проходящих по программе НИИ штатную морализацию. В «терпимой и гостеприимной» – уже неплохо. А Воронцов слишком много времени проводил на работе, чтобы организовывать личную жизнь как-то ещё. Ламаж выразительно поулыбалась, постреляла глазками, пару раз подсела в кафетерии и снисходительно разрешила пригласить себя выпить после работы. Сергей пригласил. И результат его вполне устроил. Таге потом с месяц потешался на тему, кто кого в конечном счёте снял. Хотя Воронцову и претила подобная терминология.

Запоздало припомнив незаконченные сводки, с лёгкой руки Куратора оставленные на «ночную смену» и, разумеется, не готовые, Серёга решил всё же смотаться домой, переодеться. А заодно и побриться, наконец. Однако в машине его поджидало очередное напоминание о злорадстве мироздания: два громоздких пакета продуктов и три кастрюли, матрёшкой сложенные одна в другую. Мысленно прокляв внезапную рассеянную беспечность, Воронцов добрался до Малой Межконфессиональной за каких-то полчаса. Сократив через надпространственный тоннель Короткой Версты – лучшего и, разумеется, платного, способа быстрого перемещения в черте города, сооружённого КСС по заказу Совета. Как именно и через какие смежные миры проходил этот путь, впечатлительную общественность не просвещали, да Сергей и не стремился узнать, обыкновенно используя тривиальные трансуровневки. Баек вокруг «версты» ходило множество. И все, как на подбор, самого скверного толка.

На парковке парень с удивлением приметил чумазый, свежеуделанный соседский субик. Шириханов, выходит, вернулся раньше обычного. Плачевное состояние авто настраивало на мрачный лад и внушало смутные подозрения: автомобиль был не просто пыльным, он был исцарапанным, а местами и помятым. Забрав пакеты с продовольствием, Воронцов решил, что кастрюли могут подождать. В конце концов, рук на них всё равно не хватало. Да и наличие соседа в квартире в относительно неурочный час, ещё второй день к ряду, настораживало. Обыкновенно Виктор засиживался до позднего утра. Уже поднимаясь в лифте, мозгоправ внезапно задался вопросом, почему он, вообще, знает и помнит, до которого часа мужик сидит на работе. И, предвкушая развалины квартиры, сотрясаемые мерным храпом Шириханова, мысленно проклял неугомонного борца.

Дверь в квартиру оказалась не заперта. Более того, даже не закрыта. Почему-то почти не удивившись, Серёга аккуратно подковырнул створку мыском туфли, стараясь ничего не уронить, не исключая зажатого подмышкой портфеля. Ну, да, не боялся Шерхан возможных неприятностей, это они его здраво опасались… Иногда, как сегодня, мужик вовсе не считал нужным запираться. И обычно это означало стадию алкогольного опьянения как раз накануне беспамятства. Но храпа, снимая в прихожей рабочие туфли, Воронцов не услышал. Вместо этого из кухни, засунув руки глубоко в карманы сползающих несмотря на ремень штанов, чуть приплясывающей походкой показался Виктор. Трезвый, мрачный, опасно щурящий злые, цепкие глаза. Со странной улыбкой, кривящей ехидный рот. Воронцов от неожиданности почти растерялся. Сосед уже успел переодеться в уличное штатское и, скорее всего, как раз собирался уходить: тёмные широкие джинсы с накладными карманами, белая рубашка, тонкий свитер в цветной ромб спереди, тёмные очки-авиаторы надо лбом – привычная несочетаемая смесь, фирменное стилистическое попурри в исполнении Шерхана смотрелось на удивление пристойно. И, как ни чудно, борцу шло. Мужик остановился на проходе, привалившись спиной к косяку:

– И где это наш клерк шлялся? – поинтересовался лохматый вкрадчиво.

– Тебе какое дело? – Сергей поставил пакеты на пол. – Помоги лучше.

– Сам справишься, – ощерился без тени веселья Шириханов, рассекавший по квартире ещё и в уличной обуви: отталкивающего вида ботинках на толстой подошве со стальными, затупленными носами. – Dis bonjour à ta traïnee43, мозгоправ.

– Это по-французски? – машинально вздёрнул брови сбитый с толку Серёга.

– Ну, ты ж звездишь на всех языках, – Виктор коротко фыркнул и прошёл мимо, задев ногой – да что там, откровенно пнув – один из пакетов. На пол посыпались яблоки. – Молодец, блонди, – Сергей, уставившись через плечо на захлопнувшуюся с треском дверь, растерянно отдёрнул воротник водолазки. Чёртов лохматый полудурок сохранял верность традициям и избранному репертуару: выпендривался и устраивал представления из ничего.

Ругаясь вполголоса, Воронцов прошёл на кухню, подобрав ни в чём не повинные яблоки. И оторопело огляделся, опустившись в так кстати подвернувшееся кресло. Вид был ошеломляющим. Серёга достал телефон, включил, нервно барабаня пальцами по корпусу, пока экран грузился. Выбрал последнее соединение. Виктор ответил не сразу. Было слышно, как борец проворно скачет вниз по лестнице, стуча подбитыми железом башмаками.

– Угу…

– Ты что, стебался, когда звонил мне и гремел посудой?

– Просто пошутил.

– Вить…

Соединение не оборвалось. Телефон отправился обратно в карман под аккомпанемент ожесточённого топота. Сергей поглядел на аккуратно сервированный в духе обстановки стол и тихо сглотнул. Очевидно, накануне подразумевался ужин.