Читать книгу Падение - Ти Джей Ньюман - Страница 5

Сойдя с трапа на поле, Билл прищурился, заслонившись ладонью от солнца. Большую часть страны охватили осенние листопады и морозные утра, но в Лос-Анджелесе царило вечное лето.

Обход: стандартный досмотр самолета перед каждым полетом. Окинуть судно взглядом, поискать аномалии, видимые признаки нарушения целостности корпуса или другие механические неполадки. Для большинства пилотов это просто-напросто очередное правило FAA[1]. Для Билла же самолет – это храм. Положив ладонь на обтекатель, он закрыл глаза. Медленно вдохнул и выдохнул, развел пальцы – единство металла и плоти, теплых и живых.

В следующем месяце ему исполнится восемнадцать, но в тот день в летной школе Билл знал, что у него начинается куда более важный обряд посвящения.

– Итак, вы знаете, почему, когда мы сдаем план полета, мы пишем «души на борту», а не «люди на борту»? – спросил инструктор.

Билл покачал головой.

– Мы так пишем, чтобы после падения точно знали, сколько тел искать, – объяснил он. – Не будет путаницы из-за разных уточнений – «пассажиры», «экипаж», «дети». Просто сколько тел, сынок. Больше им ничего знать не надо. А! – Он щелкнул пальцами. – И еще иногда мы перевозим в грузовом отсеке покойников, поэтому поисковикам надо знать, что они в счет не входят. Итак, когда ты запишешь число душ…

В ту ночь Биллу не спалось. Лежа на спине и глядя на вращающийся потолочный вентилятор, он слушал, как у другой стены комнаты похрапывает младший брат. Бежевые занавески на открытом окне заигрывали с теплым летним ветерком Иллинойса, по стене плясали волнистые тени.

Спальню еще окрашивала тьма, когда он оделся, выскользнул из дома и поехал на велосипеде вдоль кукурузных полей на местный крошечный аэродром. На поле стояли два самолета; вдали чернела диспетчерская башня, пустая и немая. Самолеты были однодвигательными и поршневыми – на этом типе он и обучался. Этот тип он перерастет, сменив его на бо́льшие двигатели, бо́льшую загрузку, тяжелые судна. Билл прислонился к забору и долго смотрел на них.

Или это они смеряли его взглядом? Когда поблекли звезды и розовыми и оранжевыми полосками начал пробиваться рассвет, стало казаться, что теперь они спрашивают его.

Выдержит ли он бремя долга? Сможет ли стать тем, кто требуется на этой работе?

Все выглядело нормально. Шины – новые, детали – смазаны, датчики – на местах, ни трещин, ни расслоений. Заметив краем глаза движение, Билл вышел из-под самолета. Из окна кабины смотрел его второй пилот, Бен Миро, он помахал Биллу, показывая, что тоже на месте. Билл спрятал улыбку, когда тот показал на свою бейсболку «Янкис». Билл с отвращением покачал головой. Второй пилот, не переставая ухмыляться, показал в ответ средний палец.

Закончив обход, Билл поднялся по трапу, бросив последний взгляд на самолет. Яркий красно-белый логотип «Коустал Эйрвейс» на хвосте «аэробуса А320» наполнял его гордостью – и тут вспомнилась Кэрри. Вводя код на двери, он проверил телефон.

Ни пропущенных сообщений. Ни пропущенных звонков.

Когда за ним закрылась дверь, глаза уже привыкли к флуоресцентному освещению. Споткнувшись о сумку пассажира, Билл с удивленным смешком извинился перед мужчиной, хмуро посмотревшим на него сверху вниз, – а это впечатляло, учитывая, что пилот и сам был под два метра ростом. Приглядевшись к форме, пассажир сменил выражение лица на слабую улыбку.

По трапу к самолету тянулась очередь пассажиров, и Билл с обходительной улыбкой принялся петлять между чемоданами и колясками. Наконец поднялся на борт, бросил взгляд через салон в розово-фиолетовом свете – фирменная атмосфера ночного клуба его модной авиакомпании.

– Ну, пора погружаться, – сказал он миниатюрной стюардессе, тянувшейся на цыпочках к одному из шкафчиков на бортовой кухне. Джо обернулась, и в ее глазах загорелось удивление, когда Билл наклонился и обнял ее. Пушистые черные локоны защекотали его щеки, от темно-коричневой кожи повеяло знакомым ароматом ванили.

– Это мой особый аромат, – сказала Джо. – Такой же, как у мамы и у ее мамы. Понимаешь, когда девочке в семье Уоткинсов исполняется тринадцать, на праздник собираются все женщины. Ни одного мужчины – только дамы. Мы садимся на кухне. Говорим, готовим и просто… чувствуем все поколения женщин.

Ее речь звучала как музыка. Билл наслаждался каждой ее растянутой гласной, замечал каждый волнистый перелив и каждую непредсказуемую интонацию. Он постоянно расспрашивал ее о детстве, потому что любил, как проступает поблекший восточнотехасский акцент – а он проступал всегда, если она рассказывала о прошлом. Билл допил пиво и сделал жест бармену, чтобы заказ повторили.

– Никогда не забуду, как прабабушка забрала у меня бутылку «Доктора Пеппера» и поставила на кухонную стойку, – вспоминала Джо, улыбаясь в свой винный бокал так, словно сейчас видела все это перед глазами. – Боже, какие же у нее были руки. Сама не крупная, но ручищи…

В общем, затем она без лишних слов вручила мне блестящую золотую коробочку с синим бантом. Я знала, что это; все мы знали. Помню, как аккуратно сняла бант, открыла коробочку – и вот он. Мой собственный флакончик «Шалимара». Я принюхалась. Пахло, как от моей мамы. И от ее мамы. Пахло мной, пахло той, кем я стану.

– Я и не знала, что ты летишь с нами, – сказала Джо.

– Согласился вчера вечером. В резерве больше никого не осталось, так что меня попросил О’Мэлли.

– Ого, ты у нас на прямой линии с шеф-пилотом, – сказала она, не прекращая улыбаться проходившим пассажирам.

– Вот видишь? Ты понимаешь, что это значит. Может, и Кэрри объяснишь?

Джо подняла бровь.

– Смотря по какому поводу. Что ты пропустил?

– Первый матч Младшей лиги у Скотта. Хотя обещал прийти.

Джо поморщилась.

– Да сам знаю, – сказал Билл. – Но что мне оставалось? Я же не плохой родитель. Когда я дома – я дома. Не пропадаю, во всем участвую. Просто у меня такая профессия: когда я на работе – я не могу быть дома. Как вернусь, все наверстаю.

Он подождал хоть какого-то одобрения, но Джо лишь продолжила разливать предполетные напитки для первого класса. Подняла глаза.

– Ой, прости, это ты все еще мне? Я-то думала, ты это объясняешь жене. Или сыну. Или… себе. – Она взяла поднос с напитками. – Говоришь-то ты все правильно. Вот только не тому человеку.

Джо была права. Джо всегда права.

– Кофе хочешь? – спросила она через плечо, уходя.

– А ты как думаешь? – Билл зашел в кабину.

– Командир! – воскликнул Бен, и они пожали руки, пока Билл усаживался в кресло слева. Почти все поверхности в крошечной каморке были покрыты черными и серыми кнопками и ручками настройки. Кое-где мелькало красное или мигало желтое. Эти сигналы – посланцы неприятностей, препятствия для мирного полета. – Прости, что опоздал, – сказал Бен. – В Лос-Анджелесе пробки даже по субботам.

– Бывает, – ответил Билл, взяв микрофон слева от сиденья. Прочистил горло. – Добрый день, дамы и господа, добро пожаловать на борт «Коустал Эйрвейс», рейс четыре-один-шесть до международного аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке. Меня зовут Билл Хоффман, сегодня я имею честь быть командиром самолета. Со мной в кабине второй пилот Бен, а в салоне вас обслуживает наша замечательная команда, которая в первую очередь отвечает за вашу безопасность во время полета. Впереди – Джо, сзади – Майкл и Келли. Время полета – пять часов двадцать четыре минуты, никаких проблем не предвидится. Если мы можем сделать для вас перелет еще комфортнее, не стесняйтесь – говорите. А пока что откиньтесь в кресле, наслаждайтесь нашей развлекательной системой – и, как всегда, благодарим вас за то, что вы выбрали «Коустал Эйрвейс».

– Уже видел Келли? Новенькую в хвосте? – спросил Бен.

– Нет, а что?

Бен прекратил вводить координаты в вычислитель управления полетом ради пошлой пантомимы – его движение бедрами невозможно было истолковать превратно. Билл фыркнул и покачал головой. Времена до Кэрри, когда он, будучи вторым пилотом, сам гонялся за каждой юбкой, теперь как будто остались где-то в другой жизни. Бен резко остановился, когда в кабину вошла Джо с дымящейся чашкой.

– Хочешь кофе? – спросила она второго пилота и передала чашку Биллу, зная без уточнений, что он пьет черный.

– Нет, мэм, но, когда будем в баре в Нью-Йорке, обязательно что-нибудь выпью.

– Это правильно. – Она кивнула и ткнула в него пальцем. – Мы почти готовы, дожидаемся только последних двоих. Вы пока не против принять гостя?

Билл обернулся и увидел, что из-за ног Джо выглядывает мальчишка.

– Конечно, заходи. – Он повернулся в кресле и поманил мальчишку, тогда как Джо вышла в салон. За мальчиком присел отец, подбадривая сына шепотом.

– Он застенчивый, – пояснил мужчина. – Но обожает самолеты. Мы то и дело останавливаемся у аэропорта, чтобы посмотреть, как они садятся и взлетают.

– Это на стоянке рядом с бургерной, у северной летной полосы? Мы с сыном тоже так часто делали, когда он был его возраста. Да и до сих пор время от времени заезжаем. – Билл запомнил себе на будущее свозить туда Скотта после этого рейса. – Знаешь, для чего нужны все эти кнопки? – спросил он ребенка и начал экскурсию.

Через несколько минут в кабину заглянула Джо, пока у нее за спиной проходили последние двое пассажиров.

– Все на месте, Билл, – сказала она, сдавая ему документы.

– Ну, тогда нам пора работать. Спасибо, что зашли. Хочешь собственные крылышки? – Билл залез в наплечную сумку слева от кресла и достал пластмассовые крылья. Отлепив их от подкладки, с официальным видом прижал к футболке мальчишки. Ребенок посмотрел на них, потом засмеялся и уткнулся в ногу отца. Билл улыбнулся, почувствовав укол ностальгии и вспомнив Скотта в детстве – теперь казалось, будто это было так давно. Отец, тихо поблагодарив пилотов, наконец увел ребенка на место.

«Души на борту», – напомнил себе Билл, перепроверяя цифры в ведомости. Поставив подпись, вернул Джо, а та передала ожидавшему снаружи сотруднику аэропорта. Затем люк самолета с тяжелым стуком закрылся, а пассажиры завершили разговоры по мобильным и пристегнули ремни.

– Предстартовый чек-лист, Билл? – спросил Бен.

У Билла загорелся телефон. Он ожидал сообщение от контакта «Кэрри Моб», но, нахмурившись, увидел только рекламное письмо из своего спортзала.

Сзади Джо оттянула дверь кабины от магнитного замка, державшего ее открытой.

– Салон готов к буксировке, – сказала она. Билл повернулся, кивнул и показал большие пальцы. Тогда она заперла дверь – и пилоты остались одни.

Билл перевел телефон в авиарежим, мысленно попрощавшись с Кэрри. Она все-таки знала, что его время ограничено; знала, что он уже не сможет разговаривать после взлета, тем более рядом с Беном. С его стороны было глупо обижаться. Но он обижался. Если ей так хотелось услышать извинения, звонила бы, пока он на земле. Он еще напишет ей в полете, но до Нью-Йорка ни на что большее она может уже не рассчитывать.

– Ладно. Предполетный чек-лист, – сказал Билл.

Бен достал ламинированный список.

– Бортовой журнал, техобслуживание, бортовой номер…

Билл потянулся назад и выключил табло «Пристегните ремни». Самолет – парящая в воздухе человеческая масса – уже выровнялся и теперь устремился на восток.

– «Коустал четыре-один-шесть», ответьте центру LA по один-два-девять-точка-пять-ноль, – раздался в кабине треск из диспетчерской.

– «Коустал четыре-один-шесть», – назвался Билл, – отвечаю LA по один-два-девять-точка-пять-ноль. Добрый день.

Бен надавил на переключатель на нижней панели слева. Когда он повернул его против часовой стрелки, желтые электронные цифры снизились до новой частоты. Диспетчер, который отзовется, проведет их через свою юрисдикцию, а потом их примет диспетчер следующего сектора. И так – через всю страну, пока на земле самолет передают, как эстафету.

Билл дождался, когда Бен остановится на частоте 129.50, и нажал на кнопку передачи.

– Добрый день, Лос-Анджелес, – сказал он в микрофон, глядя на панель с показателями высоты, направления и скорости. – «Коустал четыре-один-шесть» идет на высоте три-пять-ноль.

– Добрый день, «Коустал». Сохраняйте высоту три-пять-ноль, – ответил диспетчер.

Билл убрал микрофон и нажал на кнопку на панели перед собой. Над ярлычком «AP1» загорелся зеленый огонек, подтверждающий, что автопилот включен. Отстегнув свои ремни с пятью точками крепления и откинувшись в кресле, Билл приготовился к долгому полету.

– Сэр? – позвала Джо. – Сэр?

Пассажир не сводил взгляда с дисплея на спинке кресла. Джо помахала пальцами перед экраном – и он тут же вскинул глаза, спешно вынул наушники и взял у нее бокал вина.

– Прошу прощения, – извинился он, возвращаясь к просмотру.

– Важный матч? – спросила она, передавая сельтерскую воду безо льда его соседке по первому классу, девушке студенческого возраста.

– Шутите? – с сильным нью-йоркским акцентом сказал пассажир. – Седьмой матч в Мировой серии? Еще бы он был неважным.

– Я так понимаю, вы болеете за «Янкис», – сказала Джо.

– С самого рождения, – ответил он, снова вставляя наушники, чтобы не пропустить предматчевый комментарий.

Девушка рядом с ним писала сообщение своему парню. «Приземляемся в 10:30. Встретишь?» Смотрела, как на экране мигают три точки, и улыбнулась, когда пришел ответ.

В основном салоне пассажир в четвертом ряду листал книжку. Лампочка над ним раздражала соседа в среднем кресле, который пытался уснуть. Женщина, сидящая через проход, нажала на ноутбуке «Послать», и в считаные секунды письмо упало на почту ее начальнику в Лос-Анджелесе. Парень у окна ерзал и гадал, сколько еще сможет вытерпеть, прежде чем придется попросить весь ряд встать и пропустить его в туалет. За ним, запрокинув голову и раскрыв рот, громко храпел «пассажир крупного размера», заранее попросивший у стюардесс удлинитель ремня безопасности. По проходу мимо них топал младенец. Мама поддерживала его за вытянутые над головой ручки в легкой качке самолета.

А по другую сторону двери пилоты в кабине общались с диспетчерами, меняя по необходимости высоту или скорость. Смотрели прогноз погоды и обозревали открытое пространство впереди – бесконечные пустыни и снежные шапки гор, сменяющиеся живописные пейзажи западной части Соединенных Штатов. Но пока самолет спокойно шел на автопилоте, по большей части они коротали время точно так же, как пассажиры. Бен читал книжку на планшете и время от времени с кем-то переписывался. Билл жевал злаковый батончик и готовился к компьютерной части экзамена для переподготовки, которая проходила каждые два года и должна была состояться через несколько недель.

Ноутбук Билла просигналил уведомлением об имейле. От Кэрри – но без темы или текста, просто фотография. «Странно», – подумал он, открывая вложение. Иногда она присылала снимки детей или событий, которые он пропускал в полете. Но из-за того, как они сегодня расстались, это было неожиданно.

Увидев снимок, Билл несколько раз моргнул, совсем перестав что-либо понимать. Он узнал и диван, и телевизор за ним. Узнал книги и фотографии. Узнал бутылку пива, которую оставил вчера ночью, когда они со Скоттом досмотрели, как команду «Доджерс» разгромили в шестом матче, и легко мог представить себе высокий дуб на заднем дворе, бросавший тень на пол залитой солнцем общей комнаты.

Все это было понятно.

А вот два человека, стоявшие в комнате, – уже нет.

Босые, с голыми ногами, с разведенными по сторонам руками; ладони робко раскрыты в немой мольбе к небесам. Он знал их лица, которые нельзя было различить из-за черных мешков на головах. Ему не надо было видеть розовый педикюр жены, чтобы понять, что это она, и точно так же он сразу узнал тощие ноги сына.

Билл наклонился вперед, пытаясь разглядеть, что надето на Кэрри. Это был какой-то странный жилет с карманами спереди и сзади, а из лежащих в них кирпичиков торчали разноцветные провода. Он уже видел такие жилеты в новостях – зернистые видеокадры, на которых смертники делают последнее заявление, прежде чем стать мучениками. Но в ту секунду он не мог понять, что именно видит, из-за необычности зрелища.

Во рту пересохло. Голова закружилась, и он оперся рукой на столик. Закрыл на пару секунд глаза, надеясь, что, когда их откроет, фотографии уже не будет. Или что он проснется и поймет: все это сон. Что он как-то сможет начать заново. Или просто – исчезнуть.

Когда он открыл глаза, его замутило.

Фотография жены в жилете смертника, стоящей вместе с сыном в их гостиной, никуда не делась.

Пришло еще одно письмо.

Надень наушники.

И тогда на экране высветился входящий вызов по фейстайму.