Читать книгу Падение - Ти Джей Ньюман - Страница 6

Билл полез в сумку в поисках наушников. С трудом попал металлическим штекером в отверстие впереди ноутбука и только со второй попытки смог вставить белый наушник в левое ухо – с той стороны, где не видел Бен. Дрожащими пальцами попытался принять вызов – курсор мотало по всему рабочему столу. Все-таки попав по зеленой кнопке, он наблюдал, как его собственное лицо переместилось в нижний левый угол.

На экране появился тощий человек с кустистыми бровями и темной шевелюрой. У него был светлый загар, губы сжаты в тонкую линию. Билл дал бы ему не больше сорока – лицо выглядело знакомым, но он не мог понять почему. Тот улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

На нем тоже был жилет смертника.

– Капитан Хоффман. Добрый день.

Билл промолчал. Раздался треск помех – ATC[2] прислало указания.

– «Коустал четыре-один-шесть», вас понял, Денвер, – ответил Бен, наклонившись вперед и меняя высоту. – Поднимаемся на три-семь-ноль.

Подкрутил ручку на центральной панели, пока цифры не показали 37 000, надавил на нее – и самолет в ответ медленно начал набирать высоту. Окинув взглядом горизонт, Бен подавил зевок и нырнул обратно в телефон.

Звонивший ухмыльнулся с экрана, на фоне слышался неистовый плач Элизы.

– Вы не один. Разумеется. Тогда давайте так. Когда будете отвечать, пишите на почту. Я буду говорить. А еще в вашей сумке есть защитная накладка для экрана ноутбука. Достаньте.

Сумка.

Сумка, которую этим утром Билл поставил перед ремонтником.

Он.

Стиснув зубы, Билл поискал в сумке. Вот как этот человек попал в дом и вот как доставил что-то в самолет. Когда Билл вошел на кухню, тот вышел – и тогда-то и подсунул что-то в сумку. Как там его звали? Кэрри вроде бы говорила. Билл не помнил, представился ему гость или нет.

Билл нашел тонкую прозрачную пленку и наклеил на экран. Начал печатать, теряясь от неизвестности. На том конце линии раздался писк. Билл следил за глазами гостя, пока тот читал сообщение.

Где моя семья?

– С ними все хорошо, – ответил гость. – Итак…

Билл не обращал на него внимания, печатая как можно быстрее.

Можно увидеть семью? Пожалуйста.

– «Пожалуйста»! Надо же, как вежливо. Но нет. Пока поговорим наедине.

Пока не увижу семью, нам не о чем говорить.

Гость закатил глаза.

– Ваше упрямство раздражает.

Он наклонился в сторону и поманил кого-то с кухни. Билл отчетливо увидел в его руке детонатор. Беспроводной, с пластмассовой крышечкой над красной кнопкой – грубое устройство, кустарного производства.

На экране появилась Кэрри с детьми, и Билл чуть не всхлипнул. Черные мешки с них уже сняли, но во рту у жены и у сына были кляпы, а руки – связаны. Элиза уже не плакала, и Кэрри с трудом удерживала ее на бедре – неловкая поза из-за связанных рук и жилета. Гость принес с кухни стул, жестом предложил Кэрри с малышкой сесть. Сам сел рядом, а Скотт остался стоять возле матери.

– Итак. – Гость уперся локтями в стол. – Вы не дурак, капитан Хоффман. Или можно на «ты»?

Билл только смотрел на экран. Гость улыбнулся.

– Понимаешь, Билл, самое очевидное ты наверняка уже понял. Давай сразу к сути. Ты разобьешь самолет, иначе я убью твою семью.

Кляп подавил возглас ужаса Кэрри – что-то между стоном и вскриком.

– Если кому-нибудь скажешь, – продолжал гость, – твоя семья умрет. Если пришлешь кого-нибудь в дом – твоя семья умрет. – Переложив детонатор из руки в руку, он повторил: – Все просто. Разбей самолет, иначе я убью твою семью. Выбор за тобой.

Внизу позвоночника сгустилась холодная боль. Билл молился, чтобы у него попросили только деньги, но понимал, что так просто не отделается. Стоило увидеть фотографию, как он уже знал: в их кабину проникли. Какое-то чутье подсказывало, что под угрозой теперь и самолет. Печатая ответ, Билл не чувствовал собственных рук.

Я не разобью самолет, а ты не тронешь мою семью.

– Ошибаешься, – ответил гость, прочтя сообщение. – Либо то, либо другое. Сам выбирай что.

Я повторюсь, сынок. Я не разобью самолет, а ты не тронешь мою семью. Точка.

От намеренно вызывающего тона лицо на экране скривилось.

– Меня зовут Саман Хани, а не «сынок». Зови меня Сэм. Этим утром я представился, но тебе же плевать на какого-то там мастера.

– Чикаго вызывает «Коустал четыре-один-шесть». От «Дельта два-ноль-четыре-четыре» в пятидесяти километрах впереди от вас, к северо-западу от вашего курса, поступили сообщения о турбулентности от низкого до среднего уровня.

Билл подскочил от внезапно вклинившегося голоса ATC, поражаясь, что остальной мир продолжает жить как ни в чем не бывало.

– Заснул, что ли, старичок? – усмехнулся Бен, пролистывая вкладки на своем экране в поисках погодного радара. – «Коустал четыре-один-шесть», вас понял, Чикаго, – сказал он в микрофон. – У нас все спокойно, будем следовать прежним курсом. Сообщим, если понадобится воздух поспокойнее.

– Я, э-э… Я думаю, пока мы долетим, этот очаг уже утихнет. – Билл изо всех сил старался говорить обычным голосом. – Он сдвинется. На север… – Он замолчал и показал на радар.

– Ага, – ответил Бен, а Билл вернулся к компьютеру. – Эй, не против позвонить Джо насчет перерыва?

– А?

Бен склонил голову набок.

– Нормально, если поссать схожу? Господи, да у тебя все в порядке?

– А. Конечно. Все в порядке, – сказал Билл, косясь на ноутбук. – Но вообще, можешь чуток подождать? Я тут пока занят.

– Ладно. Если приспичит, всегда есть бутылка.

В наушнике Билла раздался смех Сэма.

– Ну прямо как день, когда приводишь семью на работу, – сказал он, и Кэрри вздрогнула, когда он положил ей руку на плечо. Пришло письмо, Сэм открыл его и прочитал вслух: – «Думаю, второй пилот не одобрит решение разбить самолет…» Да уж. Вряд ли одобрит. Поэтому тебе сперва придется его убить.

Биллу будто врезали под дых.

С Беном они летали всего пару раз, но ему нравился этот парнишка. Хороший пилот. Смышленый, находчивый. Его уверенность граничила с наглостью, но в той степени, когда за штурвалом это даже полезно. Они спорили из-за спортивных команд. Билл удивился, когда узнал, что Бен – вегетарианец. Пока еще не женат, но наверняка у него есть и семья, и друзья, ценящие его легкий юмор. Подружка? Может, встречается с какой-нибудь стюардессой.

И теперь Билл должен его убить. Точнее, сперва – убить. Чтобы он не мешал убить всех остальных на борту. К горлу подступила тошнота.

Не обращая внимания на то, как Билл что-то печатает, Сэм продолжил:

– Наверное, ты спрашиваешь себя: как же ты его убьешь?

Пальцы Билла замерли.

– В смысле, в конечном счете так же, как и всех остальных. Ты разобьешь самолет. Но он может попытаться помешать. Поэтому в твоей сумке, на дне большого кармана, есть флакончик с белым порошком. Во время последнего перерыва перед посадкой просто подсыпь порошок ему в кофе, в чай или куда угодно. Пара глотков – и дальше будешь пилотировать один.

Что за порошок?

Сэм прочитал сообщение, но нарочно проигнорировал вопрос.

– А! – Он поднял палец. – А в соседнем кармане ты найдешь металлический цилиндр. После убийства второго пилота – но, очевидно, до крушения, – он улыбнулся, – встряхни этот баллончик и открой дверь кабины. Открути крышку и закинь его в салон. Закрой дверь, разбей самолет – конец.

Билл глупо моргнул, потом начал печатать.

Что в баллончике?

– Столько вопросов – и все такие бессмысленные. – Сэм рассмеялся. – Я не скажу, что это за порошок для второго пилота. И не скажу, что в баллончике. Иначе, понимаешь ли, мы так и не дойдем до самого интересного, потому что ты никак не задашь правильный вопрос. Например, ты бы мог спросить: «Сэм, а во что должен врезаться самолет?»

Я не буду спрашивать. Потому что не буду ни во что врезаться.

– Ого! То есть это твой выбор? – Сэм поднял детонатор. – Выбираешь самолет?

Кэрри сильнее прижала к себе Элизу. У Билла встали дыбом волосы на затылке.

Я ничего не выбрал.

Сэм, читая, напевал про себя.

– Что ж, в таком случае, если ты ничего не выбрал, продолжай действовать по плану. То есть сажай самолет в JFK[3]. Только это и есть выбор. А значит… – Он поправил жилет, снова переложил детонатор из руки в руку. – Раз уж ты…

Билл начал яростно печатать.

Ладно. Во что я должен врезаться?

Сэм прочитал сообщение с расползающейся улыбкой. Сложив руки на столе, придвинулся к камере.

– Не скажу.

Глядя, как Сэм откидывается назад от смеха, Билл так и чувствовал, как ногти впиваются в ладони чуть ли не до крови.

– Боже, с ума сойти, как смешно, – сказал Сэм. – Слушай, пока что просто следуй заданным курсом. Нам же не нужны подозрения. Никто, кроме нас, не должен знать, что происходит, не забыл? Когда будет надо, я дам новые указания. А пока что не забивай голову. Просто знай, что рано или поздно самолет отклонится от траектории.

Билл печатал так быстро, как мог.

Это же не машина. Я не могу просто взять и сменить курс. Особенно если ты не хочешь, чтобы об этом знали. У меня нет времени объяснять принципы воздушной навигации. Просто поверь. Мне нужно заранее знать, куда мы летим.

Командир смотрел, как гость читает сообщение, и молился, чтобы тот сам не был пилотом. Билл не то чтобы врал – но и всей правды не говорил. И профессиональный пилот раскусил бы его.

Сэм поморгал, ненадолго наморщил лоб, потом посмотрел в камеру и прочистил горло – явно чтобы потянуть время.

– Я не назову цель, но назову район, – наконец сказал Сэм.

Билл наблюдал, как Сэм окидывает взглядом множество кнопок и тумблеров в кабине. Билл провел уже достаточно предполетных туров для пассажиров, которые ничего не понимали в полетах, чтобы представить, насколько это ошеломляет Сэма. Тот сделал вдох, помолчал.

– Округ Колумбия.

Билл уронил голову. Ну конечно. А как же. Вашингтон, округ Колумбия – так близко к Нью-Йорку, что смену курса в последнюю минуту будет почти невозможно предотвратить. Цель уже можно было и не называть. Наверняка Белый дом. Или Капитолий.

– Точное место я пока не назову, – сказал Сэм. – И не скажу, что там за таинственный порошок, но дам подсказку. В смысле, ты-то мне нужен живым. Поэтому, когда будешь открывать баллончик перед тем, как бросить его в салон, не забудь надеть кислородную маску.

Ясно, значит, ядовитый газ. Билл глянул в окно на тонкие зыбкие облака под самолетом. Он так и видел, как салон наполняется точно таким же облаком… чего? Его просили – нет, ему приказывали – отравить собственных пассажиров.

А если я откажусь бросать баллон?

Сэм прочитал сообщение, ненадолго задумался, отведя глаза. Посмотрел на семью Билла.

– Так, давай подумаем. Они мне, понятно, нужны живыми до самого конца полета. Но… – На лбу Кэрри лежала выбившаяся прядка. Сэм убрал ее за ухо. – Может, нужны не все? Или необязательно целыми?

Пальцы Билла побелели от того, как он вцепился в поднос. Он еще столького не знал, не понимал. Так хотелось, чтобы все это прекратилось, так хотелось закричать. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу. Над верхней губой выступил пот. Он утерся.

– Билл, да расслабься ты, – поддразнивал Сэм, наслаждаясь его заметным волнением. – Ты так стараешься найти выход, но – спойлер – его нет. Просто забей на геройство. Ты сделаешь выбор. Семья – или самолет. И если ты пожертвуешь самолетом, то заодно придется бросить баллончик. И точка. – Сэм наклонился вперед, опустил скрещенные пальцы на стол, по-прежнему не выпуская из рук детонатор. – И слушай, Билл. Просто чтобы ты знал: я не идиот. У меня, естественно, есть запасной план на борту. Так или иначе ты сделаешь выбор.

Билл почувствовал, как весь белеет.

Запасной план на борту.

Невинные души.

Кто из них не такой уж невинный?

Чьи глаза следили за ним и остальным экипажем, докладывая обо всем этому маньяку? У этого человека есть оружие? Уже наготове свой баллончик с газом? Он его выпустит? Убьет экипаж, ворвется в кабину, сам убьет Бена, а потом заставит Билла сделать выбор? Билл не успевал за собственными мыслями, подкидывавшими один мрачный сценарий за другим.

Какие у тебя требования?

Сэм прочитал письмо и развел руками.

– В смысле? Я их уже озвучил.

Ты озвучил условия. Но чего ты хочешь?

Тот рассмеялся.

– Билл, до тебя не доходит, да? Ничего я не хочу. Не хочу денег. Не хочу, чтобы выпустили заключенных. Не хочу давить на политиков. Мы не в 1968-м, друг мой. Это тебе не «Лети на Кубу»[4]. Это не QAnon, который ищет детишек в пиццериях[5], или во что там верят ваши белые расисты. И это не какой-нибудь безумный джихад ради семидесяти двух девственниц. Все это здесь ни при чем.

Он придвинулся к экрану.

– Я просто хочу посмотреть, что сделает хороший человек – хороший американец – в безвыигрышной ситуации. Что сделает такой как ты, когда ему придется выбирать. Самолет с незнакомцами? Или родная семья? Понимаешь, Билл, вся штука правда в выборе. Твоем. В выборе, кто выживет. Вот чего я хочу.

Билл не шелохнулся. Сэм рассмеялся.

– Мне нравится, как это тебя пугает! Как ты начинаешь понимать, что меня не купить. Не уговорить. Тебе страшно, что мне не нужно ничего на свете кроме того, что и так уже происходит.

Они буравили друг друга глазами. Билл занес руки, чтобы напечатать очередной вопрос. Руки тряслись.

Зачем? Зачем ты это делаешь?

Билл нажимал «удалить», пока не стер все до последней буквы. Если Сэм и планирует ответить на этот вопрос, то ответит сам, на своих условиях. Билл набрал другой вопрос, тоже удалил. Пальцы в панике заметались. Нужно было понять, с чем он столкнулся, чтобы решить, как реагировать.

Элиза всхлипнула. Он посмотрел на дочь.

Билл знал, что ничего не добьется и только тратит время. Надо действовать.

Он набрал новый вопрос и на этот раз отправил.

Откуда ты узнал, что я буду на этом рейсе?

– Имеешь в виду, как я устроил тебя на этот рейс? – сказал Сэм. – Оказывается, твой шеф-пилот Уолт О’Мэлли тот еще извращенец. Он безо всяких возражений гарантировал, что полетишь ты, – главное, чтобы не всплыли фотографии маленьких мальчиков с его жесткого диска.

Сердце Билла обожгло предательством. Его начальник, коллега. Друг. Они проработали вместе двадцать три года. Вся система прогнила – вплоть до шеф-пилота.

В мыслях наступил полный разброд: не за что ухватиться, нечем их остановить. Он был бессилен в собственной кабине. Беспомощен как человек и как защитник семьи. Угроза дома – и угроза на борту. Страшно подумать, где еще его обманули.

Билл закрыл глаза и перетерпел приступ тошноты. Затем с глубоким вдохом вытянул руки перед собой и сжал кулаки – сжимал и разжимал, сосредоточившись на мысли о том, как по рукам бежит кровь. Пульс мало-помалу замедлился.

Почему ты выбрал меня?

Прочитав, Сэм помолчал, глядя в камеру.

– Вот же ты самодовольный. Думаешь, это что-то личное? Ты для меня просто средство.

Это покажется очень личным для 149 невинных душ на борту, которых ты хочешь убить.

– Ну естественно. Билл, смерть всегда кажется чем-то личным. Даже охренительно личным. Но знаешь, что самое безумное в смерти? Что в ней нет ничего личного. Мы все умрем. От этого никуда не денешься. Это самое справедливое, что только есть на свете. И стар, и млад, и тот, кто заслуживает смерти, и тот, кто нет. Но при чем тут вообще это? Умирают же не только плохие люди, смерти-то насрать. – Сэм покачал головой, бормоча себе под нос: – Охренеть можно, «невинные души»…

Он перевел глаза на Скотта.

– Посмотри на сына, Билл.

Билл отказывался. Шли секунды.

Сэм грохнул кулаками по столу. Кэрри со всхлипом прижала к себе Элизу.

– Посмотри на своего сына.

Скотт молча глядел прямо в камеру. По его щекам бежали слезы, сжатые кулачки побелели. Он старался, он так старался быть смелым. Несгибаемость будущего мужчины на дрожащих ножках мальчика. Через камеру друг на друга смотрели отец и сын, мужчина и будущий мужчина.

– Капитан Хоффман, – тихо проговорил Сэм. – Твой сын – хороший? Он этого заслуживает? – Он грустно покачал головой. – Ты так говоришь о невинности, будто это на что-то влияет. Но все мы – средства на пути к чьей-то цели.

Сэм откинулся на спинку стула, скрестил руки на жилете со взрывчаткой.

– Выбор за тобой. Я свой уже сделал.

Билл услышал, как в салоне кто-то закрывает дверь в туалет. Вспомнил о Джо и остальном экипаже, выполняющем свою работу. Вспомнил о пассажирах, которые просто хотели долететь куда им надо. Представил себе людей в Вашингтоне – сенаторы и члены Конгресса обсуждают законы, секретари приносят им документы. Охранники улыбаются школьникам, приехавшим на экскурсию. Семьи читают подписи к статуям и картинам. Обычные люди, живущие мирной жизнью. Он подумал о своей дочери Элизе, которая еще не сделала и первых шагов. О сыне Скотте, который просто хотел играть.

И впервые позволил себе по-настоящему посмотреть на Кэрри.

– Ты же вроде как ненавидишь кошек, – сказала Кэрри.

– Ненавижу, – ответил Билл.

Кэрри улыбнулась, наблюдая за тем, как он гладит ее мурчащего кота Ригли. Взяла палочками тайскую лапшу, протянула ему, Билл наклонился к ней через весь диван, выронив кусочек курицы на ее голые ноги, закинутые ему на колени. По экрану телевизора прошел черно-белый Хамфри Богарт, и Билл сунул курицу в рот.

У входной двери в другом конце квартиры, на полу рядом с его закрытым чемоданом, лежал его бейдж. У стены – ворох черной одежды: туфли, носки, брюки, ремень, поверх всего – красные кружевные трусики. Под его формой на полу валялись непроверенные сочинения, а ее красная ручка на кухонном столе дожидалась завтрашнего утра – когда он уйдет. Вдалеке за окном как будто одобрительно подмигивала высотка Сирс-тауэр. Билл брал все рейсы в аэропорт О’Хары, какие только давали. Чикаго стал его любимой остановкой.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – спросила Кэрри, не отрываясь от фильма.

– Да.

Он ответил не задумываясь, и она в ответ покраснела. Одри Хепберн попивала эспрессо, рассуждая о парижском дожде.

– Да? – сказала Кэрри и сунула в рот еще один кусочек курицы. – Почему?

Он недоумевающе повернулся к ней.

– Ну вот ты.

Она замерла, сглотнула кусочек.

– Да?

– Когда я впервые увидел тебя на барбекю. Когда ты только вошла во двор. Да.

– Что – да? – спросила она. Тему любви они еще не обсуждали.

– Да – я знал, что хочу с тобой переспать.

Она ущипнула его за руку.

– Да нет. – Билл развернулся к ней на диване всем телом. Богарт и Хепберн ехали бок о бок в машине. – В смысле, да, но…

Кэрри подняла бровь.

– Слушай, в первый раз, когда я тебя увидел, я сразу понял, что хочу тебя. Но я тебя не просто хотел. Я должен был тебя получить. Это что-то… животное.

– Закапывайся-закапывайся.

– Ну ладно, – сказал он и вздохнул. – У людей есть только одна программа, да? Выживание. Это наша главная цель. И на уровне подсознания и инстинктов нас влечет то, что лучше всего поможет выживанию. Правильно? Так вот я хочу сказать, что, когда впервые тебя увидел, мой организм на клеточном уровне завопил: «ДА». Вуаля. Любовь с первого взгляда. Я же не говорю, что просто хотел перепихнуться. Я говорю… – Он посмотрел на экран, пытаясь понять, как перевести мысли в слова. – Блин, Кэрри. Я тут глажу кота. И беру даже самые хреновые рейсы через Чикаго. И подумываю сюда переехать, если попросишь. Но самое странное – я всего это хочу.

Кэрри, стоит мне выйти за эту дверь, как я уже по тебе скучаю. Я лечу как можно скорее, чтобы добраться до отеля и позвонить тебе. Компания наверняка уже заметила, сколько топлива я ради тебя жгу. Я люблю крошечную точечку у тебя в левом глазу. Люблю, когда ты говоришь, что у тебя зависимость от арахисового масла. Люблю – и один бог знает почему, – что ты веришь, будто это Базз Олдрин должен был первым высадиться на Луну, но Нил Армстронг задвинул его в последнюю секунду. А то, как ты потеешь, когда нервничаешь, но не когда возбуждаешься? Просто обожаю. Это так странно. Но я это обожаю.

Она рассмеялась, уронив одинокую слезинку. Он утер ее и облизнул палец.

– Все это уже знал мой организм. Ты нужна мне, Кэрри. Так что да. Я верю в любовь с первого взгляда.

Ее подбородок дрожал, пока она отчаянно пыталась держать себя в руках.

– Я сплю на твоей подушке, – сказала она со смешком, вытирая глаза. – Когда ты улетаешь, на следующую ночь. Я сплю на твоей подушке. Она слишком мягкая, у меня потом шея болит. Но зато от нее пахнет тобой.

Он забрал у Кэрри из рук тарелку и поставил на журнальный столик. Лег рядом, обхватил за талию, вдохнул запах ее кокосового шампуня. Так они и лежали молча – он в боксерах, она в толстовке, – пока за спиной шло кино.

– Билл?

– Хм-м?

– Ты же вроде как ненавидишь обниматься.

Кэрри смотрела на Билла через камеру. По ее щеке сбежала единственная слезинка, попала на кляп.

Ты не убьешь мою семью. А я не разобью самолет.

Он нажал «отправить» и наполовину опустил экран ноутбука.

– Ладно, – сказал Билл второму пилоту, – я тоже выйду. Не против, если я первый?

– Милости прошу, старость надо уважать, – сказал Бен, когда Билл нажал на кнопку и по ту сторону двери прозвучал приглушенный сигнал.

– Опередили меня, – раздался в динамиках голос Джо. – Я уже сама собиралась позвонить. Перерыв?

– Так точно, мэм, – ответил Билл, опуская спинку кресла.

– Ладно, жду вас. – Раздался щелчок отсоединения.

– Контролируешь? – спросил Билл.

– Контролирую, – ответил Бен.

Когда Билл расстегивал ремни и поднимался, его руки слегка дрожали. Казалось, что уход из кабины – очередное предательство. Он пытался – безуспешно – не думать о родных по ту сторону экрана. Связанные. С кляпами. Беспомощные. Ждут, когда он что-нибудь сделает.

Поправив форму, он глянул в глазок двери, чтобы убедиться, что Джо перекрывает проход. Вот она – скрещенные руки на груди, лицом к салону, твердо уперлась ногами. Если кто-то захочет прорваться в кабину, пока пилоты выходят в туалет, сперва придется пробиться через нее. Через ее полтора метра роста и сорок шесть лет. Большинство бортпроводников выполняли процедуры, введенные после 11 сентября, закатывая глаза. Если террорист и вправду захочет прорваться в открытую дверь, какая-то стюардесса его не остановит. Но Джо относилась к этому всерьез. Много лет назад один второй пилот назвал ее «пятидесятикилограммовой кочкой для террористов». И еще долго выслушивал от нее, как ошибается. Джо, вставая перед дверью, заявляла всему миру: только через мой труп.

И Билл знал, что она не шутит.

Услышав, как за ней закрылась дверь, она обернулась, и при виде выражения лица Билла у нее тут же пропала улыбка. Он молчал, и тогда заговорила она.

– Ну?

– Что? – сказал он.

Она скрестила руки и поджала губы.

– Что? – повторил Билл, хмуро оглядывая салон за ее плечом.

«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет. Если пришлешь кого-нибудь в дом – твоя семья умрет».

Он не мог рисковать. Не мог сказать Джо.

Но он должен вызвать кого-то к семье, должен вызвать кого-то к себе домой. Из кабины, где он всегда на виду, это не организовать. А еще в салоне, вместе с Джо и экипажем, находится неизвестная угроза. Как можно их не предупредить? И газ. Если дойдет до газа, салон должен быть готов.

Билл знал, что не разобьет самолет, – но он может притвориться. Для этого придется бросить баллончик. Если он откажется, Сэм расценит это как решение спасти самолет. Его семья погибнет.

Из сердца, заполняя все тело, сочился холодный ужас. Если кто-то на земле не доберется до семьи, придется отравить салон. А значит, экипаж должен быть наготове. Им придется защищать пассажиров… от него.

– Билл? – Голос Джо донесся словно откуда-то издалека.

«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет».

Билл оглядел самолет – сто сорок четыре незнакомца на пассажирских местах. Сто сорок четыре возможных угрозы. Внутри смешивались гнев и страх. Чего он еще не знает?

Джо отказывалась спускать с него взгляд, полный тревоги.

– Билл? – повторила она с напором.

«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет».

Как можно вернуться в кабину и оставить экипаж уязвимым?

Джо мягко сжала его руку. От теплого прикосновения перехватило дыхание, словно от разряда тока.

Ему нужна помощь. Его семье нужна помощь. Один он не справится.

– Джо, – прошептал он. – У нас ситуация.