Читать книгу Вольные частные города. Больше конкуренции на важнейшем рынке мира - Титус Гебель - Страница 4

Соблюдая отказ от применения силы против других, каждый человек вправе жить так, как он считает правильным[28]. Этот вывод неизбежен, коль скоро мы желаем достичь долгосрочного мирного общежития. Ведь все прочее означало бы предоставить определенным людям или большинству больше прав, нежели остальным. Поскольку каждый хочет быть успешным в своих действиях – а это возможно, только если не препятствуют третьи лица, – он со своей стороны должен быть готов не вмешиваться в действия других. Таково золотое правило, согласно которому следует поступать так, как ожидаешь от других (позитивный вариант), или не причинять другим того, чего не хочешь испытать сам (негативный вариант). Второй вариант заходит не слишком далеко, и потому его легче выполнить[29]. Он приблизительно сформулирован в афоризме:

Что сам ненавидишь, того не делай другому. (Товит 4:16)

Ниже имеется в виду именно этот вариант. Золотое правило как руководство к действию известно еще с Античности. Универсальность его применения обусловлена тем, что оно не требует обращения к божественным заповедям, якобы естественному праву или концепции самособственности. Речь просто идет о проявлении взаимности: как ты мне, так и я тебе[30].

Кантов категорический императив в конечном счете тоже зиждется на подобной универсализации собственных суждений, причем там со ссылкой на максимы действия проводится различие между чисто субъективными и чрезвычайно разнящимися от человека к человеку склонностями и интересами, с одной стороны, и универсальными свободными пространствами, а также границами оных, с другой[31].

На самом деле, разумеется, мы бы уже очень много выиграли, если бы соблюдалось по меньшей мере золотое правило в представленной здесь форме. Ведь в таком случае никакие институции, никакая политика, религия или большинство не имели бы права указывать человеку – против его воли в сугубо частной его сфере, – как ему надлежит себя вести. А ведь означенные институции именно так и действуют, хотя это чистейшая самонадеянность. Только я имею право определять собственную жизнь, предоставляя такое же право и другим, то есть мой образ жизни базируется на универсальных, равно предоставленных каждому человеку разумных основах (Кантовых максимах). Я могу добровольно делегировать это право и по тем или иным причинам подчиниться правилам политических, этических или религиозных идей либо отдать себя под защиту некой власти, но всякое принуждение к этому есть бесправие. Приведу пример.

Сомалиленд – более-менее функционирующее сообщество на севере Сомали (в прошлом Британский Сомалиленд), образовавшееся после развала государственного порядка в Сомали и желающее продолжить свое существование. В США я как-то раз спросил сомалийца-таксиста насчет Сомалиленда. Он нисколько не сомневался, что жители Сомалиленда не вправе создавать собственное государство. На мой вопрос почему, он ответил: «Потому что этого не хотим мы, остальные сомалийцы». Если я в Европе выдвигаю довод, что единомышленники все же должны иметь право жить в собственном сообществе, где, например, не происходит перераспределения, то зачастую мне отвечают примерно так же, как сомалиец-шофер: «Так нельзя, потому что “мы” этого не хотим». Соответственно то же касается и общего отвергания сецессий.

Общества, которые не признают за индивидом права на самоопределение, включающего решение, с какими именно людьми и в какой форме он желает сосуществовать, в известном смысле по-прежнему нельзя назвать свободомыслящими. Они не смогут достичь продолжительного мирного общежития, вместо этого будут вести бесконечную борьбу вокруг того, чего «мы» хотим и что хорошо для «нас всех». Но тот, кто отказывает людям в праве на самоопределяемую жизнь, попросту авторитарен, даже если именует себя либералом или демократом.

Как же одиночка может осуществить право самостоятельно формировать свою жизнь? Этот вопрос возникает в связи с тем, что в обозримом будущем уже только по соображениям безопасности нормой станет объединение в сообщество, а именно в государство или сходную структуру. Конечно, вполне возможно влачить анархическое существование отшельника вдали от цивилизации, но почти все люди предпочитают обмен и совместную жизнь с другими людьми. Проблему самоопределения можно разрешить или хотя бы разрядить, если возникнет подлинный рынок «государственных услуг». Нынешние две сотни стран на семь миллиардов населения с их во многом одинаковыми или сходными системами можно бы дополнить тысячами независимых или частично автономных сообществ. В результате каждому индивиду стало бы легче просто покинуть плохую систему, вместо того чтобы раз в несколько лет оказывать не поддающееся измерению влияние, отдавая свой голос на выборах. Государствам как производителям услуг пришлось бы конкурировать между собой, привлекая клиентов, а не рассматривать своих граждан как дойных коров и подопытных кроликов, на которых они опробуют идеи улучшения мира. Интегрировать новые модели общежития в существующие национальные государства или в наднациональные ценностные и культурные сообщества не составит труда. И до поры до времени даже рекомендуется, в первую очередь по оборонно-техническим соображениям. Такие новые сообщества предоставляли бы свои услуги за плату, например безопасность, судопроизводство, подключение к инфраструктуре. Совокупные права и обязанности, в том числе назначенная за них плата, закреплялись бы – как и на других рынках – в договоре, который в одностороннем порядке изменить нельзя. Кроме того, каждый имел бы возможность выбрать, какие модули услуг он примет от их производителя, то есть от государства, и соответственно заплатил бы за них. Вот почему дело вовсе не в том, нравятся ли эти сообщества всем или некоему большинству. Главное, что участие, как и всегда в договорных отношениях, зиждется на добровольности.

Те, кто все это отвергает, останутся в традиционных системах. Для многих людей система, основанная на собственной ответственности и самоопределении, может оказаться попросту неподходящей. Им требуются руководство, нормы жизни, а также постановка целей. Подобное решение тоже надо уважать. Хотя в будущем следует признать суверенитет исключительно за индивидом, пусть даже он не желает им пользоваться.

Итак, каждый в принципе сам себе суверен и высшая инстанция по урегулированию собственных дел, как внешних, так и внутренних. Этот выигрыш в самоопределении при одновременно более высоком качестве услуг по более низким ценам будет столь привлекателен, что сможет изменить даже существующие системы, причем не понадобится ни насилия, ни революции, ни победы на выборах.

Такой суверенитет индивида, разумеется, полная противоположность всем коллективным идеям политического или религиозного характера, которые требуют, чтобы люди отказались от желания самостоятельно распоряжаться своей жизнью в пользу общего блага или божественного порядка. Однако же они зачастую умалчивают, кто именно определяет общее благо или божественный порядок. А определяют его исключительно представители самих этих идей. Причем образ их действий случайно соответствует их собственным интересам и предпочтениям. Нередко они стараются утаить это даже от самих себя. По сути, все нынешние системы в основе своей ограничивают власть правителей, однако вообще не ставят под сомнение легитимность господства над другими людьми. В иных областях такой подход давным-давно устарел. Там мы имеем право сами решать, как нам обустроить свою жизнь. А необходимую помощь получаем от производителей услуг.

Вернемся к первоначальным примерам: речь шла о пенсионном страховании, введении евро, энергетическом повороте, открытии границ и использовании военного контингента за рубежом. В договорно регулируемом обществе услуг государственный оферент не смог бы задним числом принудить вас ни к участию в определенной системе пенсионного страхования, ни к обмену ваших денег на нежелательную для вас валюту. За исключением некоторых экологических предписаний и предписаний по технике безопасности он не смог бы повлиять и на то, кто и на каких условиях предлагает электроснабжение. Конечно, он мог бы изменить критерии иммиграции, но ни в коем случае не мог бы обязать вас нести финансовую ответственность за ее последствия. Более того, ему самому пришлось бы возмещать ущерб, коль скоро его действия ухудшили ситуацию с безопасностью. А если бы вам захотелось поддержать военные интервенции в других регионах мира, чтобы вмешаться в чужие раздоры, воля ваша. Вмешивайтесь. Однако за собственный счет.