Читать книгу Неизданные рассказы - Томас Вулф - Страница 3

Впервые опубликовано в журнале «The American Mercury», в октябре 1936 года

I

Слава ходила за ним по пятам весь день, но он не разговаривал с ней. Однако он всегда знал, что она рядом и что ее великолепные глаза смотрят на него с обожанием. Он намеренно избегал смотреть на нее. Он знал, что она у него, что она его, и решил, что лучше подождать немного. И вот в тот вечер, как он и ожидал, она вошла в лифт, когда он поднимался в свой номер. Он не заговорил с ней и не подал вида, что знает о ее присутствии. Но ее аромат наполнил кабину лифта; она пахла просто великолепно. Когда он вышел из лифта, Слава тоже вышла и, направляясь по коридору к своей комнате, слышал за собой ее легкие и быстрые шаги. Он открыл дверь и вошел в свою комнату. Слава тоже вошла. Он закрыл дверь. Слава стояла и смотрела на него с выражением обожающей покорности. Только в этот момент он заговорил с ней.

– Садись, – сказал он тихим, но властным тоном.

Слава села и, сложив руки на коленях, продолжала смотреть на него с выражением обожаемой покорности в своих великолепных серых глазах.

– Так, слушай, Слава, – сказал наш герой, нервно прочищая горло и нащупывая в кармане сигарету, чтобы скрыть свое смущение. – Есть несколько вещей, которые мы должны прояснить прямо сейчас.

– Да, дорогой, – ответила она и, слегка наклонившись вперед в покорной позе, показала своей манерой, что готова уделить своему хозяину самое искреннее и покорное внимание.

– Прежде всего, – сказал молодой человек, – это ваше имя – не то чтобы оно мне не нравилось, – быстро проговорил он, глядя на нее расширенными и росистыми глазами, – только— ну, – он подыскивал слово и слегка покраснел от смущения, – оно немного формальное – слишком классическое для современного употребления.

– Правда, дорогой? – сказала Слава нежным и смутным голосом, все еще глядя на него со звездным обожанием.

– Да. – Он быстро прочистил горло. – Я вот о чем подумал: если бы мы только могли найти для тебя имя – какое-нибудь более простое, более приспособленное для повседневного использования".

– Как скажешь, дорогой, – ответил Слава.

– Ну, так вот, – сказал молодой человек, – я думал о чем-нибудь простом и незатейливом, например, Рут, или Мэри, или – или – Фэй! – торжествующе воскликнул он. – Что не так с Фэй? – спросил он. – Это хорошее имя – короткое, простое, легко запоминается, не привлекает внимания – в наше время многих девушек зовут Фэй. Что не так с Фэй? – убежденно сказал он и пытливо посмотрел на нее.

– Ничего, дорогой, – ответила Слава. – По-моему, это очень красивое имя. Ты бы хотел меня так называть?

– Да, думаю, так и есть. Это хорошее имя для тебя. Так что, если ты не возражаешь, я буду называть тебя впредь Фэй.

– Хорошо, дорогой, – тихо сказала Слава. – Если тебе нравится это имя, то и мне тоже.

– Хорошо! Значит, решено! – удовлетворенно сказал он. – После этого твое имя будет Фэй… Теперь еще кое-что… – тут он снова прочистил горло, неловко скривился и покраснел. «Другое дело» оказалось непростым.

II

– Да, дорогой? – спросила Слава после минутной паузы.

– Так вот, Фэй… – юноша дернул за воротник, покраснел до томатного цвета и отчаянно пытался вымолвить: – Это… это… ну, – пролепетал он и резко опустил ладонь на колено, – это насчет твоих крыльев.

Слава с удовлетворением осмотрела свое оперение и сказала:

– Красивые, правда?

– Да, – сказал молодой человек, – но… но… ну, видишь ли, Фэй, в наше время девушки не носят таких вещей. Не то чтобы они были тебе не к лицу и все такое, но если бы ты сейчас ходила в таких вещах, ты бы привлекала к себе много внимания, правда. За тобой бы ходили по улицам, и тебе бы это не понравилось, Фэй, ты знаешь, что не понравилось бы.

Слава смотрела на него, широко раскрыв глаза от удивления. – Тебе не нравятся мои крылья? – сказала она, слегка покачивая головой и глядя на него с тревожным вопросом в своих прекрасных глазах.

– Мне они нравятся, очень нравятся, – отчаянно заговорил он, – только, видишь ли, Фэй, это уже не тот стиль.

– Большинству мальчиков, с которыми я ходила, они нравились, – ответила Слава. – Шелли был без ума от них – он называл меня Ангелом – он всегда говорил, что улетит со мной куда-нибудь. Он всегда настаивал, чтобы крылья у меня были белоснежные. Китсу они тоже нравились, только его вкусы были несколько крикливы. Ему нравились малиновые крылья с золотыми кончиками: они действительно привлекали много внимания, когда я выходила с ним на улицу. Мильтону нравились мои крылья, но у него были очень трезвые вкусы во всем. Для него я должна была одеваться в серое – так я ему больше нравилась. Потом был Уолтер Райли. Уолтер всегда любил…

– Послушай, – сказал молодой человек и подозрительно посмотрел на Славу. – Мне кажется, что для девушки вашего возраста вы уже много где побывали.

– О, нет, – быстро ответила Слава. – правда нет. Я почти нигде не была. Я действительно вела очень уединенный образ жизни.

– Что ж, – сказал ее господин и повелитель, все еще с подозрением глядя на даму, – для девушки, ведущей уединенный образ жизни, вы, похоже, знали много мужчин.

– Никто не может быть таким милым, как ты, дорогой, – уютно прошептала Слава и попыталась приблизится к нему. Юноша мягко, но решительно оттолкнул ее, продолжая недоверчиво смотреть на нее. По мере того как он рассматривал ее, его беспокойство нарастало. Ему не понравилось, как она произнесла эти слова, что-то было в ее тоне, в ее жеманной манере, и это не давало ему покоя. Чем больше он думал об этом, тем меньше ему это нравилось. Ему показалось, что он уже слышал эти слова, сказанные таким же тоном, и, хотя он задавался вопросом, где он их слышал, все пришло ему в голову, как вспышка. Это снова была его бывшая хозяйка, миссис Флаттерли.

– Не надо мне ничего такого, – жестко сказал он. – Я хочу знать правду. Есть или нет?

– Но… но – Слава выглядела озадаченной и пыталась отшутиться, как это обычно делала миссис Флаттерли. – О каких вещах ты говоришь, дорогой? Я не передаю тебе никаких вещей, – запротестовала она. – Кроме того, я даже не знаю, о чем ты говоришь.

Это все та же старая фраза, подумал он и скрежетнул зубами: миссис Флаттерли.

– А теперь смотри, – грубо сказал он. – Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я говорю, так что не пытайся изображать из себя невинность.

– Но… но, дорогой, я не хочу! – протестовала Слава, слегка пожимая плечами, поднимая руки и смеясь каким-то беспокойным и неловким смехом. Они все одинаковы, мрачно подумал юноша, глядя на даму угрюмым и расстроенным взглядом; это все миссис Флаттерли, вплоть до того, как она с невинным и недоуменным видом пожимает плечами и притворяется, что смеется.

– Если бы ты только сказал мне, о чем говоришь… – начала Слава.

– Ну же, – грубо сказал он. – Хватит тянуть время – ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Со сколькими мужиками ты была, а? – рявкнул на нее грубиян и злобно оскалился.

– Со сколькими? – медленно произнесла Слава, в ее голосе появились тонкие нотки недоуменного сомнения. – Ты имеешь в виду, со сколькими мужчинами я встречалась?

– А теперь послушай, ты, – сказал он тоном, в котором отчетливо слышалась угроза. – Ты отвечаешь и говоришь правду или выходишь из игры. Сколько у тебя было любовников?

– Любовников? – начала Слава, – почему я не помню, были ли…

– Ты помнишь, – сказал он. – И, ей-богу, ты скажешь мне правду, даже если мне придется ее из тебя выколачивать. Отвечай! – снова закричал он и с такой силой ударил по колену, что она подпрыгнула. – Со сколькими из этих парней ты спала?

– Почему… почему… – дрожащим голосом пролепетала она.

– Ей-богу, сейчас ты мне все расскажешь, – пробормотал он сквозь скрежет зубов, и, наклонившись вперед, жестоко схватил тонкий браслет ее руки. – Отвечай! – прорычал он и затряс ее. – Отвечай, я тебе говорю!

Она заплакала; сильное рыдание, наполнило ее горло, захлебываясь; она пыталась говорить, но не могла пробиться сквозь слезы. Это было, мрачно заметил он, искусство миссис Флаттерли.

– Там… там… – задыхалась она.

– Отвечай! – прохрипел он в ответ и снова затряс ее. – Были или не были? Отвечай!

– Да, – почти неслышно пискнула она. – Были…

– Сколько? – спросил он сквозь стиснутые зубы.

– Я… я… я… два…, – наконец пропищала она жалким голоском.

– Два! – тряс он ее. – Два! – Он снова затряс ее. – Ты уверена, что два? – В третий раз он жестоко встряхнул ее. – Отвечай! – крикнул он.

– Я… я… я… три! – пискнула она. – Может быть, три! – задыхалась она.

– Ах-х -х! – выдохнул он, задыхаясь от отвращения.

Он выпрямился в кресле и почти отшвырнул ее от себя.

– И, может быть, четыре – и, может быть, пять – и, может быть, шесть – и, может быть, Бог знает сколько еще! Ты и сама не знаешь! Их было так много, что ты сбилась со счета! Вы все одинаковые – все!

III

Пожевав губу, он откинулся в кресле и некоторое время смотрел на нее в грозном молчании. Но в конце концов любопытство взяло верх.

– Ты и Милтон, – прохрипел он резко. – А как же вы с ним? Он был одним из них?

– Он… он… был хорошим человеком, Джордж, – тихо плакала Слава. – Но я была так молода когда познакомилась с ним – совсем девочка – он был хорошим – таким хорошим. – Но жестоким – жестоким! В доме никогда не было ни радости, ни смеха, ни музыки. Если я пыталась петь, он заставлял меня остановиться. Он хотел быть добрым ко мне – но он был так суров. В нашей жизни была только работа, работа, работа от зари до зари – он называл это трудовыми буднями – и говорил, что место женщины – в доме. Наверное, он был прав, – жалко улыбнулась она сквозь слезы, – но я была так молода, мне хотелось немного радости.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, – непримиримо сказал юноша. – Был ли Мильтон одним из твоих любовников или нет?

– Он… он… – начала Слава дрожащим голосом.

– Да или нет? – прорычал он. – Я хочу получить ответ.

Спелые губы Славы задрожали. Она попыталась заговорить, и в ее великолепных глазах снова заблестели слезы: – Да… – пискнула она – Он… он… Да! – Но я была так молода, так молода, – всхлипывала она. – Я ничего не знала!

– Я так и думал, – сказал герой с мрачной законченностью отвращения и, откинувшись на спинку стула, некоторое время смотрел на нее в мрачном молчании.

– А как же Шелли? – рявкнул он так резко, что она подпрыгнула. – Он тоже был одним из банды?

– О, – воскликнула Слава, мягко улыбаясь сквозь слезы, – он был святым, ангелом. В Перси было что-то неземное – он больше походил на развоплощенный дух, чем на человека из плоти и крови…

– Не надо этой чепухи! – прохрипел он. – У вас с Перси были отношения – да или нет?

– Это… это… это действительно было больше похоже на развоплощенный дух… – быстро и неуверенно продолжила Слава.

– Да или нет?

– Ничего… ничего физического в этом не было, – продолжала Слава. – Стремление мотылька к звезде – так Перси называл…

– Слушай, ты! – Он наклонился вперед и грубо встряхнул ее. – Отвечай мне! У вас с Перси были отношения или нет? Да или нет!"

Ее нежное подреберье дрожало, она пыталась говорить, наконец, снова разрыдалась и пропищала:

– Да!… но я была так молода… так одинока… Я не хотела…

– А я так думал! – с рычанием яростного отвращения сказал он и грубо оттолкнул ее от себя, а затем еще мгновение сидел, глядя на нее с презрительной усмешкой.

– …Он не мог дать того, что люди называют любовью! Ах-ах-ах! Лицемер!.. Отдавал дела каждой встречной девушке и пытался притвориться Святым Духом! Ну, давайте же! – грубо сказал он. – Давайте вывалим всю грязь и покончим с этим! Китс тоже был одним из мальчиков?

– Джонни… – начала Слава дрожащим голосом, – Джонни…

– Был? Да или нет?

– Бедный ребенок… – задыхалась она. – Он был совсем один, у него не было ни денег, ни друзей, он умирал от чахотки… Я… я… я почувствовала, что если я могу что-то сделать…

– Да или нет? – крикнул он.

"Да", – пискнула Слава, начиная истерически рыдать. – Да!… Да!… Я тебе уже сказала! Ты из меня это вытащил!..

Она резко ударила себя по груди маленьким сжатым кулачком и попыталась мужественно, патетически, с мученическим видом улыбнуться.

– Но Бог мне судья, – продолжала она через минуту дрожащим голосом, который дрожал сквозь слезы, – ты единственный, кого я любила по-настоящему – остальные не в счет, – всхлипывала она. – Я была так молода в то время – совсем юная девушка – отец и мать погибли – и, о Боже! – всхлипывала она, – я была так одинока – так одинока… – Сильные удушливые рыдания охватили ее, лишили речи – она пыталась говорить, но не могла – наконец, жалко, душераздирающе, как это делала миссис Флаттерли, она пропищала: – Я не знала, что делать – о – о!

IV

Он не мог этого вынести. Он видел, как его обманывают, но он все еще был дураком и чайкой; разрываясь между жалостью и нежностью, которые возбуждали в нем вид плачущей женщины, и проклиная себя за слабость и глупость, с которой он поддался, он взял ее на руки и прорычал: – О, ради Бога! Остановись! Прекрати! – и нежно тряс ее.

Ее руки обхватили его, ее благоухающий рот прижался к его рту, он вдохнул аромат ее блестящих волос, цветочный запах ее соблазнительной прелести, ее сладострастные формы выгнулись назад и отдались его объятиям, и он растерялся.

– Сними одежду, – задыхаясь, пробормотал он, потеряв дар речи от страсти, – потому что мы… мы… о, черт возьми… как же мы будем управлять этими крыльями?