Читать книгу На острове - Трейси Гарвис-Грейвс - Страница 14

Самое тяжелое в нашей жизни на острове – это скука. Конечно, у нас уходило какое-то время на то, чтобы раздобыть еду, набрать дров, порыбачить два-три раза в день, но все равно оставалась куча свободного времени. Мы плавали, обследовали остров, а еще разговаривали, и очень скоро я стал чувствовать себя с Анной практически так же легко и свободно, как и со своими друзьями; она всегда прислушивалась к моим словам.

Ее интересовало мое эмоциональное состояние. Парням по определению положено быть крутыми, и мы с Беном – зуб даю – в жизни не стали бы обсуждать свои переживания, но я признался Анне, что у меня начинает сосать под ложечкой, когда думаю о том, смогут ли нас когда-нибудь найти. А потом я сказал, что иногда мне становится страшно до чертиков. Что иногда не могу заснуть. Она ответила, что тоже плохо спит.

И еще мне доставляло удовольствие делить с ней постель. Она сворачивалась калачиком рядом со мной и спала, положив голову мне на плечо, а как-то раз, когда я лежал на боку, прижалась ко мне грудью и коленями. Она, конечно, тогда спала, и это ничего не значило, но все равно было очень приятно. До того я еще ни разу не проводил ночь рядом с девушкой. Мы с Эммой спали вместе только несколько часов, в основном потому, что она была слишком слаба.

Мне нравилась Анна. Очень даже. Без нее на острове был бы полный отстой.

* * *

Нас так и не спасли, и я пропустил осмотр у онколога, назначенный на конец августа. Анна упомянула об этом как-то утром за завтраком.

– Я очень волнуюсь, что ты не можешь показаться врачу, – сказала она, протягивая мне кусок рыбы, и добавила: – Осторожно, она горячая.

– Ничего страшного. Я прекрасно себя чувствую, – подув на рыбу, прежде чем положить в рот, ответил я.

– Но ведь ты был очень болен. Правда?

– Да, – кивнул я, взял бутылку с водой, глотнул и поставил на землю.

– Расскажи мне об этом, – попросила Анна.

– Мама думала, что у меня грипп. Я температурил и потел по ночам. Затем начал худеть. Потом доктор нашел у меня на шее опухоль, которая оказалась распухшим лимфатическим узлом. Тогда мне сделали анализы: рентген, биопсию, ядерный магнитный резонанс и томограмму. А после этого мне сказали, что у меня лимфогранулематоз в третьей стадии.

– И тебе что, сразу же начали делать химиотерапию?

– Ну да. Но она почему-то не действовала. А еще они обнаружили поражение лимфатических желез в диафрагме, так что пришлось пройти курс лучевой терапии.

– Ужас какой, – сказала Анна. Она отрезала себе кусочек плода хлебного дерева, а остальное отдала мне.

– Да уж, веселого мало. То и дело приходилось ложиться в больницу.

– И как долго ты болел?

– Думаю, года полтора. Я очень долго не шел на поправку, и доктора не знали, что и думать.

– Ти Джей, тебе, наверное, было очень страшно.

– Ну, они постоянно темнили, а я это ненавижу. Я, конечно, понимал, что дела не ах, так как, когда начинал задавать вопросы, все тут же прятали глаза. Или переводили разговор на что-то другое. И это меня пугало.

– Еще бы не пугало.

– Поначалу друзья постоянно меня навещали, но, когда мне так и не стало лучше, некоторые вообще перестали приходить. – Я глотнул воды и передал бутылку Анне. – Вы ведь знаете моего друга Бена?

– Да.

– Так вот. Он приходил каждый божий день. Часами смотрел вместе со мной телевизор или просто сидел на стуле возле кровати, когда у меня не было сил говорить и я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Мои родители постоянно подолгу беседовали с врачами в коридоре или где-то еще, и я просил Бена попытаться подслушать, о чем они говорят. Он знал, что я просто хотел узнать правду. Понимаете?

– Конечно понимаю, – ответила она. – Ти Джей, он, похоже, действительно очень верный друг.

– Да, он такой. А у вас есть лучший друг?

– Есть. Ее зовут Стефани. Мы дружим еще с детского сада.

– Ого, ничего себе!

– Друзья – это очень важно. Понимаю, почему ты хотел провести лето именно с ними.

– Да уж, – ответил я, подумав о том, что все, наверное, уже вернулись в Чикаго. Скорее всего, они решили, что я погиб.

Анна поднялась и подошла к груде хвороста.

– Ты мне скажешь, если заметишь какие-нибудь симптомы? – подбросив дров в костер, спросила она.

– Конечно. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня все время, как я себя чувствую. Мама постоянно так делала. И это меня жутко доставало.

– Не буду. Но все равно я немного беспокоюсь.

– Да. Я тоже.