Читать книгу Любовь твоя стала ядом - Турана М. - Страница 12

Любование рассветом настолько поглощает меня, что я не сразу замечаю, как Имран щелкает фотоаппаратом. Поворачиваюсь к нему и вижу, как объектив направлен на меня.

– Так не честно! – скрещиваю руки на груди, изображая обиду.

Он улыбается моей выходке, продолжает снимать.

– Мы тут не просто так, это наш первый фото урок, скажу честно, твои студийные фото ни куда не годятся, – перестает фотографировать, смотрит на экран камеры, – эти фото, другое дело, – показывает на камеру, – они восхитительны! Знаешь в чем разница между ними и снимками, сделанными в студии?

Я медленно мотаю головой, пожимаю плечами.

– Сейчас, ты была настоящей. Все твои эмоции были обнажены и отражались на лице, на съемках, когда фотограф просит тебя о той или иной эмоции, ты стараешься изобразить их, но у тебя это не получается, поэтому фотографии неестественные, на них ты скованная, потерянная. Ты должна научиться управлять эмоциями. Представь, что в твоей голове сундучок, если фотографу нужна твоя

улыбка, то вспомни что-то веселое, что заставляло тебя смеяться и тогда улыбка сама появится на твоем лице, если же ему нужно, чтобы ты была печальной, то ты должна представить то, что сильно огорчило тебя когда-то.

– У меня это плохо получается, я не умею, как другие модели мгновенно менять выражение лица, – откровенно признаюсь.

– Ты слишком стеснительная для модели, но нам нужно за короткий срок подготовить тебя для съемок коллекции Тубы и участия в дефиле. Теперь я сам буду с тобой работать. Я снимаю ее коллекцию, за это время ты должна привыкнуть ко мне и к камере, должна чувствовать себя уверенной, только тогда у нас все получится.

– Спасибо вам, Имран, мне очень жаль, что я создаю столько проблем.

Он хмыкает, убирает камеру в байк, подходит ко мне, встает рядом. Смотрит на небо, солнце ласково освещает его лицо.

– Нет никаких проблем, тебе от нас достается не меньше, не так ли? – заглядывает мне в лицо.

– Нееет, – отвечаю быстро и резко, чувствую себя неловко.

– Вчера, ты сказала, что у тебя никого нет, твои родители живут в другом городе?

Вопрос застает меня врасплох, он задает его внезапно, меня внутренне скручивает, словно мне нанесли удар в солнечное сплетение.

– Я выросла в детдоме, – отвожу глаза в сторону, стараюсь, чтобы голос не выдал моего волнения.

Он молчит, чувствую, как его взгляд изучает меня.

– И тебе ничего не известно о своих родителях? Как ты оказалась в детском доме? Воздух покидает мои легкие, я отворачиваюсь так, чтобы он не видел моего лица, смотрю вниз на воду, световое освещение моста отключено и теперь огни не отражаются в воде. Вся сказочная красота ночи улетучивается, день вступает в свои права, обнажая все вокруг в своем истинном виде. Лихорадочно размышляю над тем, что ответить Имрану, в памяти всплывает рассказ Джулейлы о том, как она оказалась в детском доме. Набираюсь храбрости, чувствую, как в горле образовался ком, заставляю себя, его сглотнуть.

– Меня подбросили в детскую больницу с обостренной пневмонией, когда мне было всего несколько месяцев, – повторяю ее слова, – поэтому я ничего не знаю о своих родителях.

Вру, нагло, бессовестно присваиваю себе историю чужой жизни, плету вокруг себя прочную паутину из лжи, так, чтобы он не узнал, не распознал правду, не мог сопоставить то, кем я могу быть.

– Диана, я такой осел! – шлепает себя по лбу, – Прости за такие вопросы, должно быть тебе они не приятны, – с искренним сожалением в голосе произносит он.

Медленно закрываю глаза, считаю про себя до десяти, слишком стыдно и страшно посмотреть ему в лицо. Чувствую тяжесть, словно на плечи повесили тонны бетона, ложь – она такая, давит на тебя грузом.

– Имран, мы можем поехать домой? – выдавливаю из себя, ухожу от темы, – Я очень устала.

– Конечно! Ты можешь сегодня остаться дома, выспись, как следует… – мгновенно отзывается.

– Спасибо, – разворачиваюсь только после того, как он отходит от меня, следую за ним к мотоциклу.

На мосту появляются первые автомобили, которые проезжают мимо нас. Сажусь позади него, он трогается с места, я больше не чувствую восторга от поездки на мотоцикле. Веду немую беседу со своей совестью, убеждая и успокаивая ее в том, что у меня не было другого выхода, что близнецы, не должны знать о том, кто я. Теперь я связана с ними контрактом, если они все узнают, то уверена, что превратят мою жизнь в ад…

– Спасибо, – благодарю его, когда он останавливается у подъезда, слезая с мотоцикла, ставлю шлем на сиденье.

Не дожидаясь, пока он снимет свой шлем, поворачиваюсь, чтобы уйти. Но он перехватывает мою руку, я с удивлением смотрю на него.

– Все в порядке? Кажется, я испортил тебе настроение… – внимательно смотрит на меня.

– Все нормально, просто устала и очень хочу спать, – растягиваю губы, вынуждая себя улыбнуться ему.

Он расцепляет пальцы, отпуская мою руку.

– Ок, не буду задерживать тебя, сладких снов, – помигивает, надевает шлем и уезжает. Смотрю ему в след, пока он не скрывается из виду, потом не спеша иду к подъезду, поднимаюсь на свой этаж, тихо открыв дверь, захожу в квартиру. Лейла все ещё спит и, кажется, даже не заметила моего отсутствия. Мысленно прошу у нее прошения, за то, что присвоила себе ее историю, что не все ей рассказываю. Возможно я не самая лучшая подруга, которая досталась ей. Раздеваясь, ложусь в постель, как только голова касается подушки, приказываю себе ни о чем не думать, и мгновенно отключаюсь.

Меня будит настойчивый дверной звонок. Встаю, чувствую себя разбитой, смотрю на аккуратно убранную постель Лейлы, смутно вспоминаю, как она меня будила, и я о чем-то говорила с ней. Иду в прихожую, смотрю в глазок, вижу худощавого незнакомого парня в красной футболке и бейсболке, хмурюсь, открываю дверь.

– Здравствуйте, мне нужна Диана Джемаль.

– Это я, – бросаю коротко.

– Тогда это вам, – передает мне большой бумажный пакет с логотипом MARCIANO Guess, – распишитесь, пожалуйста, о получении, – тянет квитанцию для подписи.

Недоумевая, беру из его рук пакет, заглядываю внутрь, вижу коробку белого цвета. Парень настойчиво сует подставку с квитанцией. Я расписываюсь, возвращаю ему, коротко благодарю и, закрыв дверь, спешу в комнату. Достаю коробку из пакета, открываю, аккуратно раскрываю белую оберточную бумагу, вижу лиф от платья черного цвета, одергиваю руку, словно обжигаюсь, отхожу назад, смотрю на коробку.

«Может Лейла решила прикупить себе новое платье, а поскольку я дома, отправила на мое имя? " – проскальзывает мысль.

Нахожу мобильный, набираю ее, после нескольких гудков она отвечает.

– Ты отправляла платье на мое имя? – перехожу сразу к делу.

– Эм, что? Нет..а что такое? – озадаченно произносит она.

– Ладно, окей, поговорим позже, – отключаю телефон.

Нервно хожу по комнате туда-сюда. Значит, Харун. Это у него такой способ извиниться? Мне совсем не нравится это, что он о себе возомнил? Думает можно взять, разорвать платье на мне, вести себя как хам, а после просто отправить взамен другое? Закрываю крышку, убираю коробку в пакет, твердо решаю вернуть ему это. И немедленно! Вспоминаю о контейнере под рыбу, которую должна передать через него. Иду на кухню, нахожу ее, наполняю шоколадом, привезенным из США, кладу в пакет к платью. Быстро передвигаясь по квартире, готовлюсь к выходу. Через пятнадцать минут смотрюсь в зеркало, нахожу свой вид вполне сносным. Бирюзовые брюки-дудочки в сочетании с желтой кофточкой освежают, отвлекая внимание от недосыпа на лице. Волосы, собранные в хвостик, доходят ниже лопаток. Надев на ноги балетки, прихватываю пакет и выхожу из дома, пока решительность не покинула меня. Решаю не тратиться на такси, иду к остановке и жду нужную маршрутку. Пока еду, готовлю речь, которую собираюсь ему сказать. Доехав до места, понимаю, что вовсе не знаю, на каком этаже располагается редакция и его кабинет. Подхожу к администратору центра на первом этаже, спрашиваю ее. Она любезно информирует, что редакция находится в соседнем здании, а его кабинет на двадцать пятом этаже. Поблагодарив ее, решительно шагаю в соседнее здание, которое изнутри выглядит точно таким же, как и наше. Подхожу к лифту, поднимаюсь на нужный этаж. Когда выхожу из него, к своему удивлению вижу на месте секретаря женщину преклонных лет, в очках с толстыми стеклами и пучком на голове. Подхожу к ней, она строго смотрит на меня поверх очков.

– Здравствуйте, я к Харуну Малик, – говорю прежде, чем она успевает спросить меня.

– Насколько вам назначено? И кто вы? – ее голос звучит так же сурово, как она выглядит.

– Мне не назначено, я по личному вопросу, – стараюсь не терять уверенность.

Она недовольно поджимает губы, поднимает трубку телефона.

– Как вас представить?

– Диана Джемаль.

– Харун, к вам по личному вопросу: Диана Джемаль, – окидывает меня взглядом с ног до головы, – поняла, – отвечает в трубку. – Вам придется подождать, когда он освободиться, – кладет трубку.

– Хорошо.

Она не предлагает мне присесть, мгновенно теряет ко мне интерес. Склонив голову, возвращается к изучению документов перед собой. Пребывая в шоке от ее бесцеремонности, разворачиваюсь, иду к черным офисным диванам, присаживаюсь в один из них, положив рядом пакет. На стеклянном столике множество журналов, беру первый попавшийся, стараюсь заинтересовать себя им. Пока я бесцельно рассматриваю картинки в журналах, к нему в кабинет то и дело входят и выходят люди. Время идет, я сижу уже второй час, попа начинает болеть, а я злиться, рассматриваю журналы по второму и даже третьему кругу, и это все под строгим взглядом его секретарши, которая дразнит меня ароматным кофе, пьет его сама, заносит ему в кабинет, а мне и не думает предлагать. Хочется послать все к черту и уйти, но надежда что вот-вот и он меня пригласит, не отпускает. Проходит ещё час, затем еще два. Я продолжаю ждать из упрямства. Мысленно обзываю его всеми известными мне ругательствами, но от этого не становится легче. Когда я дохожу до отчаяния, решаю, что суну пакет его секретарю и уйду, пусть она передаст ему. Но она встает, берет какие-то папки в руки и направляется к лифту, бросая на меня предупреждающий взгляд. Как только она скрывается в лифте, я вскакиваю на ноги, хватаю пакет и стремительно направляюсь к его кабинету.

«Ну я сейчас тебе устрою!» – вкушаю мстительно.

С силой дергаю ручку двери, толкаю ее так, что она ударяется об стену. Захожу в его кабинет. В центре стоит массивный рабочий стол, за которым его не оказывается, я оглядываю светлый, просторный кабинет. Замечаю в левой части, у стены открытую дверь офисного шкафа. Из нее показывается голова Харуна, его взгляд метает молнии.

Он отходит назад, ошарашивает меня тем, что стоит с голым тросом, держит в руках рубашку. Это этим он так сильно занят? Кто вообще переодевается в офисе? Чертов педант!

– Тебя не учили хорошим манерам? Прежде, чем войти куда-то, нужно постучаться! – произносит грозно, сдвинув брови.

Меня это не пугает, я нахожусь в праведном гневе, надо же было так угробить мой день!

Отвожу взгляд, который все это время был направлен на изучение его накаченной груди.

– Не нужно говорить о хороших манерах, они вам точно не известны! – гордо шагаю по кабинету к его столу.

Боковым зрением вижу, как он натягивает на себя рубашку, застегивает пуговицы на нем.

– Вы заставили меня прождать пять часов! Но я ценю чужое время, поэтому перейду сразу к тому, зачем я здесь. Я пришла вернуть вам это! – с грохотом опускаю пакет на его гребаный рабочий стол, – Мне от вас ничего не нужно, достаточно было бы извиниться за свой поступок!

Он медленно двигаясь, подходит к столу, уже одетый в белоснежную гладко-выглаженную рубашку, опускается в кресло.

– Что это? – кивает на пакет.

– Платье, которое вы мне прислали, – отвечаю вздернув подбородок, – это было не к чему, я не буду его принимать!

Медленно подняв руку, он смотрит на свои наручные часы, затем на меня.

– Ты, отняла у меня пять минут времени, – стучит по ним, – затем, чтобы вернуть то, что я тебе не посылал.

– Как это не посылал?! – восклицаю.

– Не посылал, это значит, что я не имею никого отношения к этому пакету и тому, что находится в нем, – на лице появляется еле заметная ухмылка, которая делает его одновременно прекрасным и жестоким, – и ещё запомни на будущее, я никогда не извиняюсь, вне зависимости от того виноват или нет.

Весь мой контроль куда-то исчезает, шея и щеки заливаются краской, часто моргаю.

Это надо же так обложатся! Откинувшись в кресле, он смотрит на меня в упор.. Я теряюсь в его притягивающем взгляде и на несколько секунд забываю, зачем вообще пришла. Ощутимое напряжение чувствуется между нами, и он позволяет ему увеличиться, откровенно наслаждаясь моим позором.

– Харун, ты занят? Нужно выбрать снимки с фотосессии, – раздается в дверях голос Имрана.

Слышу, как он шагает в кабинет, ставит на стол папки, встает на противоположной стороне от меня.

– Диана, – произносит удивленно, когда его взгляд падает на меня, – что ты здесь делаешь?

– Возвращает платье, которого ей, якобы посылал я, – издевательски отвечает вместо меня Харун.

Имран бросает взгляд на пакет на столе.

– Почему? Оно тебе не понравилось? Вообще-то его послал – Я, – признается.

Ну конечно, нужно быть полной идиоткой, чтобы не догадаться об этом! Как только я подумала на Харуна?! Открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Мне приходится пару раз кашлянуть.

– Позволь спросить, за каким чертом тебе это нужно было делать? – спрашивает Харун, его глаза направленные на брата, опасно поблескивают.

Теперь откашливается Имран.

– Ну, вообще-то ее платье получило производственную травму в агентстве, поэтому я подумал, что Диана имеет право получить взамен другое…

Образовывается тишина, Харун никак не комментирует заявление брата, поджимает губы, рассматривая его в упор.

– Я не знала, что это от вас, – нарушаю тишину, – но раз его прислали ВЫ – акцентирую внимание на этом слове, – то, пожалуй, оставлю платье себе, – стреляю в сторону Харуна злобным взглядом.

Сегодня должно пострадать не только мое самолюбие!

– Отлично, тем более скоро у тебя будет повод надеть его, у нас намечается вечеринка, – весело произносит Имран, пытаясь разрядить обстановку.

– Спасибо, платье чудесное, это очень мило с вашей стороны, – нагло любезничаю, направляю все силы на то, чтобы разозлить Харуна.

– Какого черта вы устроили в моем кабинете? – гремит он, – Если ты все выяснила, то можешь проваливать!

Его слова, как выстрел, которые эхом отражаются от стен пространства, действуя на нервную систему, проходятся по моему позвоночнику. Стискиваю зубы, чтобы не послать его. Выхватываю пакет, достав контейнер, кладу его ему на стол.

– Я обещала вернуть это, – сердито гляжу на него.

Никогда не встречала такого человека, который бы вызывал у меня такое бешенство. Я хочу расцарапать ногтями его наглую, самодовольную рожу!

– До свидания, Имран, – прощаюсь только с ним!

Гордо вздернув подбородок, разворачиваюсь, шагаю по направлению к выходу. Моя гордость только что была смертельно ранена, и этим я обязана только себе!