Читать книгу Дочь Иезавели - Уилки Коллинз - Страница 6

Смотритель сам отворил дубовую дверь.

Мы оказались в узкой, с высоким потолком, тюремной камере, вроде комнаты в башне. В мрачной стене было высоко пробито и зарешечено окошко, сквозь которое поступал воздух и свет. В углу, образованном соединением стен, сидел на полу среди разбросанной соломы тот, кого смотритель назвал «везунчиком», и мирно трудился. Косые лучи из оконца падали на преждевременно поседевшие волосы, освещали странно желтую кожу и проворно работавшие молодые руки. Он был прикован к стене тяжелой цепью, которая не только опоясывала талию, но и сковывала ноги ниже коленей. Однако цепь была достаточно длинной, так что больной мог, как мне показалось, ковылять по кругу размером пять-шесть футов. Над его головой в полной боевой готовности висела небольшая цепь, чтобы в случае чего сковать ему и руки. Если меня не обманывала его сидячая поза, роста он был небольшого. Ветхая одежда еле скрывала исхудавшее тело. В лучшие времена он, наверно, был хорошо сложенным человеком, пусть и маленького роста, с весьма изящными руками и ногами. Поглощенный работой, он явно не слышал голосов за дверью и поднял голову, только когда помощник (смотритель приказал ему держаться поблизости) звякнул запором. Тогда мы увидели безучастный взгляд карих глаз, измученное лицо и нервно подергивавшийся рот. Какое-то время он переводил с детским любопытством взгляд с одного из нас на другого. Но все изменилось, когда он заметил стоящего за нами помощника, по-прежнему держащего в руках плетку.

Выражение лица сумасшедшего изменилось. В глазах зажглась неукротимая ненависть, он оскалил зубы, как дикий зверь. Тетка, проследив направление его взгляда, переместилась, чтобы заслонить собой ненавистную фигуру с плетью, чем сконцентрировала внимание несчастного на себе. С поразительной быстротой лицо сумасшедшего стало другим. Он выронил поделку, которой занимался, и восторженно воздел руки.

– Какая красивая леди! – прошептал он про себя. – Ах, какая красивая!

Безумец предпринял попытку отползти от стены, насколько ему позволяла цепь. Строгий взгляд смотрителя его остановил, и он горько вздохнул.

– Я никогда бы не нанес вреда леди, – сказал он. – Прошу прощения, госпожа, если я вас напугал.

Звук его голоса был удивительно нежный. А необычный акцент и обращение «госпожа» говорили о некой чужеродности. Среднестатистический англичанин назвал бы тетку просто «мэм».

Мы, мужчины, держались на безопасном расстоянии от цепи. А тетушка с чисто женским презрением к опасности, если пробуждается сострадание, сделала шаг вперед. Смотритель удержал ее за руку со словами: «Будьте осторожны. Вы не знаете его так хорошо, как мы».

Джек повернул голову в сторону смотрителя, глаза его расширились. Рот приоткрылся, и я испугался, что вновь увижу на его лице прежнее зверское выражение. Но я ошибся. Находясь на краю эмоционального срыва, несчастный показал, что у него есть внутренние ресурсы, помогающие удержаться от гневной вспышки. Он схватил цепь, приковывающую его к стене, и потряс ее с такой силой, что, казалось, из-под кожи вот-вот прорвутся костяшки. Голова его упала на грудь, тело сотрясала дрожь. Но это продолжалось очень короткое время. Он поднял голову, в его бессмысленных, устремленных на тетку глазах стояли слезы. Та мгновенно откинула руку смотрителя. Никто не успел опомниться, как она уже склонилась над Джеком, положив на голову страдальца нежную белую руку.

– Какая горячая голова, бедный Джек, – сказала она. – От моей руки становится прохладнее?

Продолжая сжимать цепь, он ответил по-детски робко:

– Да, госпожа, от вашей руки идет прохлада. Спасибо.

Тетушка взяла в руки соломенную шляпку, над которой трудился до нашего появления больной.

– Хорошая работа, Джек, – продолжала она. – Расскажи, как случилось, что ты начал плести из соломы такие красивые вещи.

Несчастный посмотрел на тетку с еще большим доверием, ему польстил ее интерес к шляпке.

– Было время, – начал он, – когда мои руки вели себя ненормально. Они боролись со мной, рвали волосы и царапали тело. Явившийся во сне ангел научил меня, как с ними управляться. «Пусть они плетут солому», – сказал ангел. С тех пор я плету солому каждый день, я работал бы и ночью, если б у меня был свет. Ночи мои ужасные, о, какие ужасные! От сырости ломит тело, темнота пугает. Назвать вам величайшее благо на свете? Дневной свет! Дневной свет!! Дневной свет!!!

Каждый новый выкрик был мощнее предыдущего. Больной был опять на грани нервного срыва, но, сжав звено цепи, неожиданно замолк.

– Я спокоен, сэр, – проговорил он, прежде чем смотритель успел что-то предпринять.

Тетка тоже заступилась за него.

– Джек обещал не пугать меня, и я уверена, что он сдержит слово. А у вас были родители или друзья, которые были добры к вам? – спросила она, вновь обращаясь к больному.

Тот поднял на нее глаза.

– Никогда, – ответил он, – пока вы не пришли. – В исполненных благодарности глазах мелькнула искорка разума. – Спросите меня еще о чем-нибудь, – умоляюще произнес он, – и вы увидите, как спокойно я могу отвечать.

– Правда, что вы случайно отравились и чуть не погибли?

– Да.

– Где это случилось?

– Далеко. В другой стране. У доктора в большой комнате. Я тогда был у него слугой.

– Кто этот доктор?

Больной приложил руку к голове.

– Дайте подумать, – сказал он. – У меня голова болит, когда я пытаюсь что-то вспомнить. Лучше я сплету шляпку. Когда ее закончу, подарю вам. Я ловко орудую пальцами. Смотрите сами.

Он возобновил работу над шляпкой, счастливый тем, что тетка смотрит на него. Но тут все испортил адвокат. До сих пор он хранил молчание, но теперь, верно, решил, что для упрочения своего положения должен принять решающую роль в происходящем.

– Тут пригодится мой профессиональный опыт, – сказал он. – Я буду обращаться с ним, как с нежелающим идти на откровенность «замкнутым» свидетелем. И вы увидите, что таким образом нам удастся из него кое-что вытянуть. Джек!

«Замкнутый свидетель» продолжал работать. Адвокат, по-прежнему держась на недосягаемом расстоянии, повысил голос:

– Эй, вы там! Случаем, не оглохли?

Джек поднял голову. В его глазах загорелся злобный огонек. Для человека не столь самодовольного это было бы предупреждающим знаком, что стоит замолчать. Но адвокат упорствовал.

– Эй, молодой человек! Давайте немного поболтаем. Джек Строу не может быть вашим настоящим именем. Так как вас зовут?

– Зовите как хотите, – сказал Джек. – А вас как называть?

– Нет, так не пойдет. У вас должны быть родители.

– Ничего об этом не знаю.

– Где вы родились?

– В канаве.

– Как вас воспитывали?

– Подзатыльниками.

– А в другое время?

– Пинками под зад. Да помолчите вы! Дайте закончить шляпку.

Адвокат в замешательстве прибегнул, как ему показалось, к надежному способу – взятке. Он вытащил шиллинг.

– Видишь это?

– Нет. Я смотрю только на шляпку.

Этот ответ привел допрос к концу. Адвокат обратил взор на смотрителя со словами:

– Совершенно безнадежный случай, сэр.

– Полностью безнадежный, – согласился смотритель.

Джек завершил работу над шляпкой и протянул ее тетке.

– Теперь, когда шляпа готова, она продолжает вам нравиться?

– Даже очень, – ответила тетка. – В ближайшее время украшу ее лентами и буду носить в память о вас.

– Только взгляните, – обратилась она к смотрителю. – Все соломинки на своем месте. У бедного Джека хватает разума на такую сложную работу. Почему же вы считаете его неизлечимым?

Смотритель отмахнулся от последнего вопроса.

– Работа чисто механическая. Она ни о чем не говорит.

Джек коснулся руки тетушки.

– Хочу кое-что шепнуть вам на ухо, – сказал он. Тетка склонилась к нему, и я видел, что она заулыбалась. На обратном пути я спросил, что ей прошептал Джек.

– «Не обращайте на него внимания, госпожа. У бедняги совсем мозгов нет. Да он еще и коротышка – всего на шесть дюймов выше меня», – высказал он свое мнение о смотрителе.

Но тетка еще не разделалась с врагом Джека.

– Простите за беспокойство, сэр, – сказала она. – Я хочу кое-что сказать вам наедине перед отъездом. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

Смотритель любезно ответил, что всегда к ее услугам. Тетка повернулась к Джеку, чтобы попрощаться. Но внезапное осознание, что она вот-вот уйдет, потрясло больного, и он утратил над собой контроль.

– Останьтесь со мной! – умолял он, хватая ее за руки. – Будьте милосердны, останьтесь.

Тетка не утратила присутствия духа и не позволила никому вмешаться. Она не сделала ни шагу назад и даже не пыталась освободить руки, а просто спокойно заговорила.

– Сегодня нам надо расстаться, – сказала она. – Вы сдержали свое обещание, Джек, – были спокойны и милы. А теперь отпустите меня.

Больной упрямо качал головой и не выпускал теткины руки.

– Послушайте, – настаивала тетка, не выказывая никакого страха. – Я вот что хочу сказать вам, Джек. Вы больше не одиноки. Теперь я ваш друг. Взгляните на меня.

Ее спокойный, уверенный тон произвел на него впечатление. Он поднял голову, и их глаза встретились.

– А теперь отпустите меня, прошу.

Несчастный выпустил руку, а сам отполз в угол и разрыдался.

– Я никогда ее больше не увижу, – тоскливо повторял он. – Никогда! Никогда! Никогда!

– Вы уже завтра увидите меня, – сказала тетка.

Больной поднял на нее полные слез глаза.

– На самом деле она так не думает, – бормотал он про себя, – просто хочет успокоить меня.

– Я приду к вам завтра, – повторила тетка. – Обещаю.

Джек притих, не до конца убежденный, и, натянув цепь, прилег у ее ног, как верный пес. Она секунду размышляла и наконец придумала, как завоевать его доверие.

– Хотите, я кое-что оставлю вам на хранение до моего прихода?

Предложение его потрясло, он поднял голову и восхищенно посмотрел на тетушку. Та вручила ему нарядную сумочку, в которой обычно держала носовой платок, кошелек и флакон с нюхательной солью.

– Я доверяю ее вам, Джек. Вернете завтра при встрече.

Эти простые слова не только примирили больного с ее уходом, но и польстили его самолюбию.

– Завтра вы получите разорванную в клочья сумочку, – шепнул смотритель перед открытой дверью.

– Позвольте не согласиться, сэр, – возразила тетка. – Не сомневаюсь, что найду ее в полном порядке.

Обнявший сумку и покрывающий ее поцелуями Джек – последнее, что мы видели за закрывшейся дверью.