Читать книгу Страна призраков - Уильям Гибсон - Страница 19

Мондриановская прическа спереди начинала напоминать гипертрофированную челку Бобби. Гель для укладки, или что там применил парикмахер, вобрал каждую молекулу лос-анджелесской воздушной взвеси плюс дым сигарет, которые Бобби Чомбо выкурил в непосредственной близости Холлис.

Паршиво, думала она, имея в виду не столько то, какой ее увидит новый работодатель, сколько общее направление своей жизни – все до этой самой минуты, включая Чомбо на расчерченном бетонном полу. Чомбо боится дважды ночевать на одном квадрате…

И все же… Блеск для губ. Серьги. В мятом пакете из магазина «Barneys» лежал парадный прикид: блузка, юбка, чулки. А сумочка? Холлис вытряхнула содержимое черной косметички и положила туда лишь самое необходимое. В том же «нарядном» пакете лежали туфли: черные мутантные балетки от каталонского дизайнера, который давным-давно сменил поле деятельности.

– Ну все, я пошла, – сказала она женщине в зеркале.

В старковском вестибюле с баром гудели голоса и по-вечернему звенели бокалы. Шатен-портье в фирменной светлой форме, стоящий на псевдоисламских закорючках светового ковра, во весь рот улыбнулся Холлис.

Зубы его, попавшие под сияние ослепительной загогулины, сверкали, как на рекламном щите. По мере того как Холлис подходила, оглядываясь в поисках бельгийского рекламного магната, улыбка набирала ширину и мощь, и, когда журналистка была готова пройти мимо, ее остановил роскошный голос, последний раз слышанный из сотового:

– Мисс Генри? Я – Губерт Бигенд.

Она не вскрикнула от неожиданности (хотя была к этому близка), а пожала ему руку – сухую, твердую, не холодную и не горячую. Бигенд в ответ легонько стиснул ее ладонь. Улыбка продолжала расползаться по его лицу.

– Приятно познакомиться, мистер Бигенд.

– Губерт, – поправил он. – Вас устраивает гостиница?

– Да, спасибо.

То, что она приняла за униформу портье, оказалось бежевым шерстяным костюмом с иголочки. Ворот голубой рубашки был расстегнут.

– Пойдем в «Скайбар»? – спросил рекламный магнат, глянув на часы размером со скромную пепельницу. – Или вы предпочитаете посидеть где-нибудь здесь?

Он махнул в сторону сюрреалистически длинного и узкого алебастрового стола на биоморфных старковских ножках.

«В толпе безопаснее», – подсказал внутренний голос, хотевший остаться здесь, выпить обязательный бокал, обойтись минимальным вежливым разговором.

– «Скайбар», – ответила Холлис, сама не зная почему, и тут же вспомнила, что туда не пробиться.

Бигенд повел ее к бассейну и фикусам в горшках величиной с гараж. Холлис вспоминала последние разы, когда здесь бывала – незадолго до и сразу же после официального распада группы. Те, кто не знаком с музыкальной индустрией, сказал как-то Инчмейл, думают, что только в кинобизнесе царит закон джунглей и что именно там водятся самые кровожадные гиены, акулы и крокодилы.

Они прошли мимо великанского футона, в глубинах которого удобно разместился с напитками целый выводок кровожадных гиен, акул и крокодилов – исключительно красивых парней и девушек. Впрочем, напомнила себе Холлис, может, они только смахивают на промоутеров. С другой стороны, здесь все выглядели именно так.

Бигенд провел ее мимо вышибалы, в упор его не заметив. Точнее, вышибала с блютусовым ухом еле успел убраться с дороги: Бигенд шел так, словно не привык, чтобы ему преграждали путь.

Бар оказался забит (впрочем, как всегда), однако для Бигенда столик нашелся сразу. Широкоплечий, ясноглазый, очень бельгийской внешности, он отодвинул дубовый тяжелый, как в библиотеке, стул и шепнул Холлис на ухо:

– Я был поклонником «Ночного дозора».

«Ага, и еще готом», – чуть не вырвалось у нее. Стоило представить себе, как будущий рекламный магнат поднимает над головой зажигалку «Бик» в затемненном зале во время концерта… Нет, лучше не представлять. Сейчас, если верить Инчмейлу, на концертах поднимают мобильные: удивительно, как много света дают их экраны.

– Спасибо, – ответила Холлис, нарочно не уточняя за что – то ли за признание в любви к ее группе, то ли за поданный стул.

Поставив локти в бежевой шерсти на стол и сцепив ухоженные пальцы, спутник довольно похоже изобразил взгляд пылкого поклонника перед некой частной версией ее портрета, сделанного Антоном Корбейном[19], – того, где она в деконструированной твидовой мини-юбке.

– Моя мать, – начал он на неожиданной ноте, – Федра Сейнхев обожала «Ночной дозор». Она была скульптором. Когда я в последний раз был у нее в парижской студии, она слушала вас. Громко. – Он улыбнулся.

– Спасибо. – Холлис решила не развивать тему покойной матери. – Но сейчас я журналистка. И здесь у меня нет былых заслуг.

– Рауш очень доволен вашей работой. Он хотел бы взять вас в штат.

У столика возник официант и тут же ушел за джином-тоником для Холлис и «писо мохадо» для ее спутника. Название коктейля было для нее новым.

– Расскажите про «Нод», – попросила она. – Как-то в профессиональной среде вокруг него не слышно никаких разговоров.

– Да?

– Да.

Бигенд опустил сплетенные пальцы.

– Система «антишум», – промолвил он. – Выделяемся за счет незаметности.

Холлис ждала знака, что услышала шутку, но его не последовало.

– Нелепость, – сказала она.

Улыбка раскрылась, сверкнула, закрылась. Официант принес заказанные напитки в одноразовых пластиковых стаканах: защита гостиницы от исков со стороны босых посетителей бассейна. Холлис позволила себе окинуть взглядом остальную публику. Пожалуй, если бы сейчас крылатая ракета пробила рифленую крышу «Скайбара», редакции «Пипл» не пришлось бы спешно менять обложку. Модная тусовка перебралась куда-то еще. Что в целом было довольно кстати.

– Скажите… – начала Холлис, слегка наклонившись над своим джином-тоником.

– Да?

– Чомбо. Бобби Чомбо. Почему Рауш так настаивал, чтобы я с ним поговорила?

– Рауш – ваш редактор, – мягко возразил Бигенд. – Может, поинтересуетесь у него?

– Нет, здесь что-то другое, – настаивала Холлис. Она чувствовала, что выходит на бой с олгоем-хорхоем на его же земле. Быть может, опрометчиво, но внутренний голос подсказывал: так нужно. – Его настойчивость не показалась мне связанной со статьей.

Бигенд глянул на нее пристально:

– А. Да. Другая статья. Более занятная. Ваша вторая статья для «Нода», как мы надеемся. И вы только что с ним встретились – с Чомбо?

– Да.

– И что думаете?

– Он знает то, чего не знает никто другой. По крайней мере, он сам так думает.

– И что это, по-вашему, Холлис? Мне можно называть вас Холлис?

– Да, конечно. Едва ли Бобби по душе его нынешняя роль в локативном авангарде. Ему нравится покорять неосвоенные просторы, но скучно от однообразного рутинного труда. Вот когда он помогал создавать контекст локативного искусства, ему, наверное, было интересно.

На сей раз улыбка Бигенда напомнила Холлис огни встречного поезда в ночи. Она зажглась и погасла: поезд вошел в тоннель.

– Продолжайте. – Он отпил «писо», сильно похожий на микстуру.

– Мэш-апы и другие его диджейские штучки – тоже не главное. Главное то, что заставляет его расчерчивать пол по GPS-сетке. И никогда не спать в одном и том же квадрате дважды. То, из-за чего он считает себя значимым, одновременно срывает ему крышу.

– И что это может быть?

Ей вспомнился призрачный каркас грузового контейнера и то, как Бобби вырывал у нее шлем. Она не знала, говорить ли об этом.

– Пираты, – сказал Бигенд.

– Пираты?

– Да, в Малайском проливе и Южно-Китайском море. Маленькие юркие суденышки охотятся на грузовозы, укрываясь в лагунах, бухтах, пещерах. Побережье Малайского полуострова, Явы, Борнео, Суматры…

Холлис перевела глаза с Бигенда на окружающую толпу, чувствуя себя так, будто попала на обсуждение чужого сценария. Чей-то синопсис, оставшийся висеть под массивными потолочными брусьями бара, должен был упасть на первого, кто сядет за этот столик. И этим первым оказалась она. Пиратский фильм.

– Йо-хо-хо, – Холлис встретила взгляд Бигенда и допила свой джин-тоник, – и бутылка рома.

– Настоящие пираты, – без улыбки подтвердил Губерт Бигенд. – По крайней мере, большинство.

– В каком смысле?

– Некоторые из них – участники секретной морской программы ЦРУ. – Он опустил пустой пластиковый стакан так бережно, будто собирался продать его на «Сотбисе». Затем посмотрел на него через рамочку между пальцами, словно режиссер, подбирающий нужный ракурс для кадра. – Остановить подозрительное судно и обыскать на предмет оружия массового поражения. – Он по-прежнему не улыбался.

– Кроме шуток?

Он кивнул – еле заметно, но очень четко.

Значит, вот как они кивают, алмазные торговцы в Антверпене.

– Вы точно не издеваетесь, мистер Бигенд?

– Это самая дорогая квазидостоверная информация, какую я могу себе позволить. Данные такого рода, как вы легко можете понять, довольно скользки. Ирония же состоит в том, что программа – очевидно, вполне эффективная – пала жертвой ваших внутренних политических распрей. А прежде, пока некоторые факты не выплыли наружу, спецгруппы переодетых пиратами цэрэушников вместе с настоящими пиратами брали на абордаж суда, подозреваемые в нелегальном провозе оружия массового поражения. Затем они с помощью радиометров и тому подобного проверяли груз, а настоящие пираты забирали более заурядную добычу. Так они расплачивались с пиратами за право первыми заглянуть в трюмы и контейнеры.

– Контейнеры.

– Да. Пираты и цэрэушники взаимно друг друга поддерживали. ЦРУ подмазывало местные власти, а ВМС США, разумеется, во время подобных операций держались в стороне. Команда не знала, что на судне обнаружили контрабанду: его просто задерживали некоторое время спустя, якобы вне всякой связи с пиратским нападением. – Бигенд жестом велел официанту принести новый стаканчик «писо». – Хотите еще выпить?

– Минералки, – сказала Холлис. – Джозеф Конрад. Киплинг. Или кино.

– Лучше всего в этом деле показали себя пираты из индонезийской провинции Асех, что в Северной Суматре. Как раз те места, где в молодости бывал Конрад.

– И много им попадалось, лжепиратам?

Еще один кивок алмазоторговца.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– В августе две тысячи третьего совместная команда поднялась на борт грузового корабля с панамским флагом, идущего из Ирана в Макао. Цэрэушников особенно интересовал один контейнер. Они уже открыли его, взломав пломбы, когда по радио поступил приказ – ничего не трогать.

– Не трогать?

– Оставить контейнер. Покинуть судно. Естественно, приказ был выполнен.

– Кто вам это рассказал?

– Человек, который, по его словам, был в команде.

– И вы полагаете, Чомбо как-то с этим связан?

– Подозреваю, – Бигенд подался вперед и понизил голос, – что Бобби время от времени знает местонахождение контейнера.

– Время от времени?

– Судя по всему, контейнер по-прежнему где-то в море. Как Летучий Голландец…

Официант принес второй «писо» и минералку.

– За вашу следующую статью. – Бигенд коснулся ее стаканчика своим.

– А пираты?

– Что?

– Они видели, что внутри?

– Нет.

– Мало кто водит такие машины сам, – заметил Бигенд, выезжая на Сансет.

– Мало кто вообще хоть раз ездил в такой машине.

Холлис, сидящая рядом с ним, вытянула шею, пытаясь заглянуть назад, в пассажирский отсек. Вроде бы там была чуть ли не панорамная крыша матового стекла, не просто световой люк. И много полированного дерева, остальное – серая кожа.

– «Брабус-майбах», – сказал Бигенд; повернувшись, Холлис успела заметить, как он похлопал руль. – «Брабус» основательно оттюнинговал «майбах».

– «Тачку – на Дарт-прокачку»?

– Если бы вы ехали сзади, то могли бы видеть локативные инсталляции на мониторах, встроенных в спинки передних сидений. Здесь есть беспроводная локальная сеть и GPRS-модем на четыре устройства.

– Спасибо, не надо.

Задние кресла, обтянутые орудийного цвета кожей, наверняка раскладывались, превращаясь в кровати, а то и в кушетки для сверхсовременной хирургии. Сквозь дымчатое оконное стекло Холлис видела, как пешеходы таращатся на «майбах». Зажегся зеленый сигнал светофора, и машина тронулась. Внутри по-прежнему было как в ночном музее.

– Вы всегда на нем ездите? – спросила Холлис.

– В агентстве есть «фольксвагены-фаэтоны», – ответил Бигенд. – Отличная неприметная машина. Издали можно принять за «джетту».

– Я плохо разбираюсь в автомобилях. – Холлис провела большим пальцем по шву сиденья. Все равно что погладить задницу супермодели, наверное.