Читать книгу Дом в Порубежье - Уильям Ходжсон, Уильям Хоуп Ходжсон - Страница 21

Мир стиснул жуткий мрак, нестерпимый и холодный. Но снаружи Дома все было спокойно… спокойно. В темной комнате за моею спиной, изредка глухо ударял[13] очередной камень, отвалившийся от рассыпающейся стены. И шло время, но ночь поглощала мир, окутывая его покрывалом непроницаемого мрака.

Привычного нам ночного неба тоже не стало, еще сопротивлявшиеся ночи редкие звезды исчезли. Словно бы я оказался в наглухо запертом погребе без огня. И в этом осязаемом мраке кольцом тускнеющего пламени светилась одна лишь огромная волосинка. И кроме нее не было ни огонька во всей ночи, что окружала меня, только далеко в северном небе еще слабо мерцала звездная россыпь.

Безмолвно шли годы. Сколько времени миновало, мне уже не узнать. Но ощущал я, как вечности, крадучись, сменяли друг друга… а я все ждал. И только края солнечного диска время от времени вспыхивали; теперь свет то появлялся, то угасал… зажжется ненадолго и исчезнет.

Однажды, во время коротких явлений света, яркое пламя прорезало ночь, осветив на короткий миг мертвую Землю, дабы увидел я ее безмолвное запустение. Свет исходил из Солнца, он наискось бил откуда-то из середины его диска. Какое-то время я смотрел, удивляясь событию, а потом пламя осело, и вновь спустилась тьма. Но теперь она не была столь густой: Солнце охватила тонкая полоска ослепительно белого света. Я глядел на нее, вопрошая, не вулкан ли пробудился на Солнце? Но от этой мысли я отказался почти немедленно: слишком уж ярким и большим было пламя для подобной причины.

Потом меня посетила другая идея. Что, если в Солнце врезалась одна из внутренних планет и светило вспыхнуло от удара? Гипотеза эта показалась мне более привлекательной, она лучшим образом объясняла и размер и яркость вспышки, столь неожиданно озарившей мертвый мир.

Исполнившись волнения и интереса, я принялся разглядывать тонкую ниточку, прорезавшую черную ночь. Ясно было одно: Солнце по-прежнему вращалось с головокружительной скоростью[14]. Так понял я, что годы все еще летят с прежней невероятной быстротой; а жизнь Земли… свет и само время канули в небытие, затерявшись в забытых веках.

Теперь на небе светила лишь рожденная вспышкой полоса яркого пламени. И на моих глазах она медленно краснела, постепенно обретая тот рудый, медно-красный свет, каким прежде горело само Солнце. Но вот и полоса потускнела, а потом начала погасать и вспыхивать. И наконец погасла совсем.

Давно уже угас тлеющий край светила. И в невообразимой дали грядущих веков, во мраке и молчании, кружил наш погибший мир, совершая свой путь возле мрачного колосса – мертвого Солнца.

Трудно описать мои тогдашние думы. Сначала они сделались хаотическими и бессвязными. Но века приходили и уходили, и душа моя начала сдаваться одиночеству и грусти, охватившим усопшую Землю.

Чувство это удивительно прояснило мысли мои, я с отчаянием осознал, что мир наш обречен на вечные скитания в этой беспредельной ночи. И вдруг нахлынула такая тоска, что я захотел было заплакать. Но печаль незаметно ослабла, наполняя душу новой безрассудной надеждой. Я терпеливо ждал.

Временами в ушах моих глухо отдавался стук падающих камней. Однажды послышался громкий треск, и я непроизвольно оглянулся, забыв на миг про непроницаемую ночь, что царила повсюду. Взгляд мой сразу же обратился к северу, к небесам. Да, туманная дымка еще светила. Я решил, что мне показалось, но она как будто бы стала яснее. Долго не отводил я от нее своего взгляда; одинокой душой ощущая, что сей тихий свет связан с прошлым. Странно… в чем только можно сыскать утешение! Но если бы я знал… впрочем, об этом позже.

Несколько раз размышления мои нарушали тяжкие удары больших кусков кладки; однажды мне показалось, что за спиной моей в комнате послышался шепот. Но пытаться что-либо разглядеть было совсем бесполезно. Этой тьмы, подобного мрака, невозможно даже представить. Она была ощутима, чудовищна в своей сути… она наваливалась на меня мертвой тушей… недвижной и холодной как лед.

И тогда пробудилась в душе моей большая тревога, пробудилась и исчезла, оставив по себе лишь нелегкое чувство. Я понимал, что с ним нужно бороться, и, чтобы отвлечься, обратился к окну, пытаясь отыскать взглядом на севере туманное облачко – огонек оставленной нами вселенной. Но, подняв свои очи горе я изумился: посреди туманной дымки из света соткалась огромная ярко- зеленая звезда.

Я глядел, изумленный, и пытался понять, мчит ли Земля к этой звезде или от нее. Потом я подумал, что передо мной не вселенная, оставленная Землей, а одна из звезд, принадлежащая какому-нибудь другому огромному скоплению звезд, затерявшемуся в беспредельных просторах космоса. С трепетом и любопытством глядел я вперед, ожидая нового откровения.

Впитывая свет этого огонька посреди угольной тьмы, я думал. Надежда росла в душе, прогоняя еще не сдавшееся отчаяние. Куда бы ни летела Земля, она вновь приближалась к царству света. Свет! Чтобы понять всеобъемлющий ужас, охватывающий того, кто совсем лишился его, не обязательно провести в глухой ночи целую вечность.

Медленно, постепенно загоралась на небе зеленая звезда; наконец она уже светила как Юпитер в доброе старое время. Она увеличивалась, и свет ее становился все ярче… словно огромный изумруд метал в пустоту огненные стрелы лучей.

Годы проходили в безмолвии, и зеленая звезда пламенела на небе. Чуть погодя я заметил рядом с ней кое-что удивительное: постепенно из мрака начали проступать призрачные очертания огромного полумесяца колоссальной новой луны. Полностью озадаченный, я глядел на него. Полумесяц находился так недалеко – конечно же, относительно, – что я не мог понять, каким образом Земля могла настолько приблизиться к нему так, что я ничего не заметил.

Свет звезды становился все ярче, наконец я начал уже видеть земные просторы – впрочем, нечетко. Я глядел, пытаясь различить хоть какие-нибудь подробности, но света по-прежнему не хватало. Через какое-то время я оставил старания и вновь обратил свое внимание к зеленой звезде. За то короткое время, что я не глядел на нее, она выросла до четверти полной Луны, восхищая собою мой взор. Звезда ярко светила, но цвет лучей ее столь жутким образом не соответствовал нашему миру, что все вокруг казалось мне нереальным… и чем больше глядел я на сумеречный ландшафт, тем сильней становилось это чувство.

Тем временем сделался ярче и огромный полумесяц; теперь он тоже стал обретать зеленоватый оттенок. Звезда все росла, увеличивался на небе диск ее, обретая новую яркость, наконец она стала подобна полной луне, вместе с ней светлее становился и огромный полумесяц – только цвет его был чуть более глубоким. Лучи их сливались, и я вновь увидел лежащие передо мною просторы. Целый мир раскинулся предо мною, залитый ровным зеленым светом, жутким в своей холодной мертвенности.

Позже внимание мое отвлекалось, и я понял, что зеленое светило с севера начинает клониться к востоку. Сначала я не поверил себе; но вскоре сомнений уже не осталось. Медленно опускалась звезда, и зеленоватый полумесяц стал меркнуть, наконец превратившись в тонкую дужку света на мертвенном небе. Позже исчезла и она – в том самом месте, где появилась.

К этому времени звезда находилась уже градусах в тридцати над горизонтом. По размеру теперь она напоминала Луну в полной фазе; однако диска ее я не видел. Значит, решил я, звезда эта все еще находится в невообразимой дали от меня, а посему размер ее должен выходить за рамки всего, известного человеку.

Вдруг на моих глазах нижний край зеленой звезды исчез – его словно отрезало по прямой линии. А через минуту – или столетие – уже половина диска ее исчезла из вида. На далеких просторах великой равнины появилась колоссальная тень, быстро приближавшаяся ко мне. Теперь я видел только одну треть звезды. И вдруг решение этой загадки посетило меня: звезда опускалась за колоссальный диск погасшего Солнца. Или же, точнее, Солнце, повинуясь притяжению, вставало перед ней, увлекая за собой Землю[15]. И пока я думал обо всем этом, звезда исчезла за огромным солнечным диском. Мрачная ночь вновь окутала Землю.

Вместе с тьмой вернулось и одиночество… а с ними и ужас. Я впервые вспомнил о Яме и ее обитателях. А потом подумал о куда более ужасной твари, что бродила по берегам Моря Сна… пряталась в темноте этого старого дома. Куда она подевалась? Я думал о ней – и содрогался от страха. На время ужас овладел мною, и я молил Бога – дикими и бессвязными словами – о том, чтобы хоть лучик света разогнал захватившую мир холодную черноту.

Сколько я еще ждал, сказать не могу… знаю только, что очень долго. Наконец над головой что-то блеснуло. Постепенно свет сделался более ярким. И вдруг мглу прорезал ослепительный зеленый луч. И в тот же самый миг ночь озарило бледное пламя. Мгновение – и на небе показалась часть диска звезды, озарившей мир под собой изумрудным сиянием. Медленно увеличивался лик звезды, и наконец она целиком появилась на небе. Только трудно было называть это светило звездой, настолько больше было оно, чем Солнце в прежние дни.

Тут я понял, что вижу теперь очертания остывшего Солнца, лунным полумесяцем парившего в небе; наконец видимой сделалась уже половина его диска, и звезда двинулась в правую от меня сторону. Время шло, и Земля медленно пересекала лик мертвого Солнца[16].

Неспешно двигалась Земля, а звезда отступала вправо… наконец она оказалась за домом, и свет ее проникал внутрь сквозь щели, зиявшие в стенах. Глянув вверх, я заметил, что потолок исчез, а верхние этажи развалились. Крыши не было, и косые лучи освещали своим зеленым светом уцелевшие камни.