Читать книгу Цимбелин - Уильям Шекспир - Страница 8

Отец жесток, а мачеха коварна;

Жених – глупец; посвататься ко мне,

Жене изгнанника! Ах, муж мой милый,

Венец моей тоски! Я так страдаю!

Зачем меня, как братьев, не украли!

Вот было б счастье! О, как тяжко бремя

Величья царского! Блажен бедняк,

Чьи скромные сбываются желанья…

Кто там?

        С письмом от вашего супруга

Из Рима к вам прибывший дворянин.

Принцесса, отчего вы побледнели?

Ваш благородный Леонат здоров

И кланяется вам.

                Благодарю.

Добро пожаловать, я очень рада.

В ней все, что видно взору, – совершенство!

Коль так же и душа ее прекрасна,

То, значит, предо мною чудо, феникс,

И проиграл я! Дерзость, будь мне другом!

Вооружи меня надежно, ложь!

Не то и мне придется, как парфянам,

Сражаться на бегу – верней, бежать.

Я вслух могла прочесть вам только это,

Все остальное лишь меня касалось

И мне согрело сердце. Гость любезный,

Нет слов, чтобы сказать, как я вам рада.

Но вы и сами по моим поступкам

В том убедитесь.

               Очень благодарен.

О, как безумны люди! Им богами

Даны глаза, чтоб видеть свод небесный,

Раскинутый над морем и землей;

Чтоб различать сверкающие звезды,

Каменья на кремнистом берегу;

И эти же глаза не отличают

Дурное от прекрасного!

                      Но что

Так удивляет вас?

                Нет, не глаза

Виною здесь. Ведь даже павиан

Из самок двух красивую избрал бы,

С гримасой отвернувшись от урода.

Тут неповинен ум: глупец и тот,

Красу такую видя, станет мудрым.

Тут ни при чем и чувственность: ведь страсть,

Которая такому совершенству

Предпочитала б грязь, была бы только

Бессильным возбужденьем, неспособным

Желанье утолить.

                Что вы сказали?

И лишь один сосуд бездонный – похоть,

Неутолимая в своих желаньях,

Пожрав сначала нежного барашка,

На требуху кидается…

                    Что с вами?

Вы не больны?

             Благодарю. Здоров я.

Прошу тебя: слуга мой там остался,

Он никого не знает, да и робок, –

Найди его.

          А я как раз хотел

С ним познакомиться.

Что мой супруг? Скажите, он здоров?

Здоров, принцесса.

Весел или грустен? Надеюсь, весел?

Меж иностранцев первый он шутник

И весельчак. Поэтому его

Прозвали мы повесою-британцем.

А здесь он больше склонен был к печали,

Порою беспричинной.

                    Быть не может!

В печали? Он? Поверить не могу.

Есть в Риме у него француз-приятель,

Влюбленный в девушку своей страны.

Он все вздыхает, а шутник британец –

Ваш муж – над ним хохочет, повторяя:

«Со смеху лопнешь, глядя на мужчину,

Который из примеров, книг, молвы

И собственного опыта узнав,

Что женщина собою представляет,

Во что ей превратиться суждено,

В часы досуга станет тосковать

По прочному ярму».

                   Так говорит он?

Да, да, притом смеясь до слез, принцесса!

Быть с ним и слушать шутки над французом

Потеха просто! Видит небо, все

Не без греха мужчины.

                     Но не он!

О нет! Но за дары небес он мог бы

Признательнее быть. А что до вас,

Доставшейся ему не по заслугам, –

Я столь же удивляться принужден,

Сколь и жалеть.

               Кого жалеть, скажите?

Обоих – от души!

                Как! И меня?

Вы так глядите… Что во мне такое

Внушает жалость вам?..

                      Весьма прискорбно!

Ах! От сиянья солнца отвернуться

И предпочесть ему ночник тюремный…

Прошу вас, отвечайте откровенней:

Что вынуждает вас жалеть меня?

То, что другие…

Едва не вырвалось – владеют вашей…

Но пусть уж боги разберутся в этом –

Не мне судить.

             Вам, вероятно, сударь,

Известно что-то обо мне; прошу,

Скажите же. Ведь предвкушенье горя

Порой страшней уверенности в нем;

Коль зло непоправимо – с ним миришься,

Но, вовремя узнав о нем, возможно

Предотвратить беду. Что вас толкает

И сдерживает вместе с тем?

                         О, если б

К такой щеке я мог прильнуть устами,

Взять эту руку, чье прикосновенье,

Одно прикосновенье призывает

Дать верности обет! Владеть всем тем,

Что жадный взор влечет мой, – неужели –

Проклятье мне! – слюнявил бы я губы,

Доступные любому, как ступени

Капитолия; иль руки жал,

Шершавые от грязных, лживых ласк,

Как от работы; иль глядел любовно

В бесцветные глаза, чей тусклый блеск

Не ярче, чем мерцанье фитиля,

Чадящего в зловонной плошке с салом?

Достоин был бы я всех адских мук,

Когда бы грех такой свершил.

                           Мой муж

Забыл меня!

            Он сам себя забыл!

Его б не выдал я, но ваша прелесть

Моей безмолвной совести велела

Открыть его измену языку.

Я слушать больше не хочу. Довольно!

О чистая душа! Мне ваше горе

Сжимает сердце жалостью до боли!

Жену свою, красавицу такую,

Которая любого из монархов

Могла б возвысить, – приравнять

к блудницам,

Продавшимся ему за ваши деньги,

К подлейшим тварям, девкам, что способны

Корысти ради на любую мерзость!

Их гниль опасней яда. Отомстите!

Иль ваша мать была не королевой?

Иль вы забыли род свой?..

                        Отомстить?

Но как же мстить? Будь это даже правда,

Не так легко ушам поверит сердце,

Не так поспешно… Если это правда,

Как мстить ему?

               Меня бы не заставил

Он жить весталкой меж холодных простынь,

Когда он сам утехам предается

За ваш же счет, смеясь над вами!

Мстите! Я предлагаю вам себя, принцесса,

Взамен того, кто изменил вам низко.

Хранить любовь я обещаю вашу

И тайно и надежно.

                  Что? Пизанио!

Могу ль скрепить обет мой поцелуем?

Прочь от меня! Я проклинаю уши,

Тебе внимавшие! Будь честен ты,

Ты эту сказку рассказал бы мне

Из добрых, а не грязных побуждений.

Порочишь ты того, кто столь же чужд

Всей этой клевете, как сам ты чести,

И смеешь соблазнять его жену,

Которой ты, как дьявол, ненавистен!

Сюда, Пизанио! Король, отец мой,

Об этом оскорблении узнает;

Коль он сочтет, что грязный иноземец

Держаться может во дворце его,

Как в Риме у себя, в публичном доме,

И скотские намеренья свои

Нам излагать, – так двор ему не дорог

И дочь не уважает он! Пизанио!

Счастливец Леонат! Скажу одно:

Уверенность в тебе твоей жены

Заслуживает постоянства мужа,

А блеск твоих достоинств отвечает

Ее доверью. Долгих лет вам счастья,

Супруга лучшего из всех людей

Своей страны! Вы – госпожа его,

Достойная достойнейшего мужа!

Молю простить! Я лишь узнать хотел,

Сколь глубоко вы верите в него.

Теперь скажу, что есть на самом деле:

Он чистотою жизни всех затмил;

Он чародей, сердца к себе влекущий…

Как! Вы раскаялись?

                   Он словно бог,

Сошедший к смертным. Столько

благородства

В душе его, что над людьми высоко

Вознесся он. Великая принцесса!

Не гневайтесь на то, что я дерзнул

Испытывать вас ложными вестями;

Ведь это только подтвердило вам,

С какою мудростью в мужья избрали

Вы лучшего из лучших на земле!

Я испытал вас из любви к нему,

Но вижу, что, в отличье от других,

Соблазну неподвластны вы. Простите!

Все прощено. Чем вам могу служить я?

Благодарю. Хочу у вас просить

Услуги, хоть и небольшой, но важной

Тем, что она имеет отношенье

К супругу вашему; и я с друзьями

Причастен к этому.

                  А что такое?

Двенадцать римлян и супруг ваш с нами

(В крыле у нас он лучшее из перьев)

Купить подарок Цезарю сложились.

По просьбе их во Франции купил я

Серебряную утварь и каменья

Огромной ценности. Я здесь чужой

И как сберечь сокровища – не знаю.

Не будете ль добры их взять к себе

На сохранение?

              О да, охотно!

Я честью поручусь за их сохранность.

А так как и супруг мой тоже в доле,

Их спрячу в спальне.

                    В сундуке они

Под наблюденьем слуг моих. Осмелюсь

К вам на одну лишь ночь его прислать.

Я завтра утром еду.

                  Нет, о нет!

Я должен ехать иль нарушу слово.

Из Галлии я плыл через моря

Лишь потому, что видеть вашу светлость

Желал и обещал.

Благодарю.

Но завтра вы не едете?

                      Обязан!

Прошу вас, если можно, напишите

Сегодня же супругу. Я и так

Замешкался, а наш подарок нужно

Доставить вовремя.

                  Я напишу.

Сундук пришлите. Сохранен он будет

И отдан в целости. Желаю счастья.