Читать книгу Лиза из Ламбета. Сотворение Святого - Уильям Сомерсет Моэм - Страница 5

На следующее утро, в воскресенье, Лиза, одеваясь, думала о том, как несправедлива жизнь, – постоянно вынуждает выбирать. Она улыбалась воспоминаниям о давешнем выходе в новом платье и в то же время жалела, что этот выход уже состоялся и такого впечатления она больше не произведет. Со вздохом Лиза надела свое повседневное платье, в котором ходила на фабрику, и занялась приготовлением завтрака, ибо матушка ее накануне засиделась в гостях (отмечали появление новых жильцов), и теперь ее мучила «ревматизма».

– Ох, голова раскалывается! – стонала миссис Кемп, обеими руками обхватив лоб. – Опять у меня нервалгея. Ох, ох! В толк не возьму, как это выходит: что ни воскресенье, то нервалгея. Ох, и ревматизма разыгралась! Всю-то ночь я глаз не сомкнула, всю-то ночь промучилась…

– Мам, может, тебя в больницу отвести?

– Еще чего! – возмутилась почтенная вдова. – Тут вокруг тебя дюжина проходимцев так и вьется, а ты говоришь: не пей пива да виски. А я говорю: хочу и буду пить. Я женщина трудящая. Что за грех в том, если я пропущу стаканчик? – И она ударила подушку, как бы ставя кулаком последнюю точку над i. – Работаю как проклятая, за тобой хожу, стряпаю, прибираю, стираю, еще и соседям подсобить умудряюсь, все какая-никакая лишняя монетка – а родная дочь глоток пива жалеет. Это ж мне для поправки здоровья! Вот погоди, протянет мать ноги, тогда поймешь, как без матери-то жить…

Миссис Кемп без аппетита съела кусок хлеба с маслом и выпила чаю.

– Лиза, как посуду уберешь, чтоб плиту помыла. Да не забудь мои башмаки вычистить. Ваксы у миссис Тайк возьми, у соседки.

Некоторое время миссис Кемп молчала.

– Я, Лиза, нынче отлежаться должна. Ревматизма мучает. Приберешься в комнате, обед сготовишь.

– Ладно, мам. Лежи, отдыхай, я все сделаю, как ты просишь.

– И не надо мне твоих одолжениев. Вечно ты с одолжениями, тогда как это твой долг – матери помогать по хозяйству, особливо ежели вспомнить, сколько у меня с тобой было хлопот, пока ты не подросла, да еще как я тобой разрешилась, сам доктор не верил, что я оправлюсь. Куда ты дела получку?

– Спрятала, – тихо сказала Лиза.

– Куда спрятала?

– В надежное место.

– И где это место?

Лиза поняла, что загнана в угол.

– На что тебе?

– Как на что? Я твоя мать. По-твоему, я украсть эти деньги хочу?

– Я ничего такого не думаю.

– Тогда говори, куда дела получку.

– Чем меньше народу о тайнике знает, тем оно верней.

Замечание было весьма осторожное, однако вызвало в миссис Кемп бурю эмоций. Миссис Кемп резко села на кровати, стиснула кулак и замахнулась на Лизу.

– Теперь понятно, что ты имеешь в виду! Ты, такая-разэтакая… – Интонации были выразительные, эпитеты образные, но, увы, слишком смелые для воспроизведения в печатном виде. – Мать, значит, воровка; мать обокрасть ее решила, – продолжала миссис Кемп. – Что, не так? Не стыдно на мать такое думать?

– Мам, когда я тебе прежде говорила, где деньги, они испарялись.

– Это еще как?

– Ну, меньше их становилось.

– А я при чем? Тут не комната, а проходной двор, одних твоих хахалей сколько толчется.

– Вот я и спрятала получку понадежнее, – подытожила Лиза.

Миссис Кемп снова затрясла кулаком.

– Ах ты, паршивка! Значится, это я твои вонючие деньги забираю? Да ты должна сама мне их отдавать, всякую неделю, а не прятать по углам да не транжирить на тряпки. И это когда мать света белого не видит, на старости лет надрывается, чтоб ее, потаскушку, в люди вывести…

– Мам, если б я деньги не прятала, мы бы с тобой сидели зубы на полку положив. А ну как тебе заработок не подвернется? Вот и подумай.

У миссис Кемп пенсия неизменно уходила уже ко вторнику; до субботы жили всегда на Лизины деньги.

– Ишь, как она заговорила! – гнула свое миссис Кемп. – Когда я девушкой была, я всю получку матери отдавала. Без особого приглашения, заметь, сама. Бывало, приду в субботу с получкой и все-то до последнего фартинга мамочке и отдам, как хорошая дочь, не то что некоторые. В чем не могу себя упрекнуть, так это в том, что с матерью была груба. Я всегда вела себя, как хорошей дочери подобает, а не как какой-нибудь блудный сын. Нет, блудный сын – это не про меня. Моей матери не приходилось трехпенсовик на глоток пива клянчить…

Лиза знала, что прерывать подобные монологи себе дороже. Она молча надела шляпу.

– Вот, опять по улице хвостом мести собралась. Ишь, как расфуфырилась, все для хахалей своих. Смотри, доиграешься. А что мать одна, больная лежит, всякую минуту Богу душу отдать может, пока ты развлекаешься, так тебе и нужды нет…

Миссис Кемп так расчувствовалась, что стала всхлипывать, и Лиза под шумок выскользнула на улицу.

Том подпирал стенку дома напротив. Едва Лиза появилась, он шагнул ей навстречу.

– Привет! – поздоровалась Лиза. – Каким ветром?

– Ждал, пока выйдешь, – ответил Том.

Лиза быстро оглядела его.

– Я сегодня гулять с тобой не пойду, если ты за этим возле моего дома околачиваешься.

– Что ты, Лиза, и в мыслях не держал тебя просить, после вчерашнего.

Голос был грустный; Лиза слегка пожалела Тома.

– Стало быть, у тебя другое дело до меня, верно, Том? – несколько мягче предположила Лиза.

– Завтра ты не работаешь, так, Лиза?

– Так. Завтра выходной. Я и забыла. Здорово! А что ты хотел?

– Ну, завтра от «Красного льва» в Чингфорд[8] поедет праздничная платформа. Я тоже собираюсь.

– Желаю хорошо поразвлечься.

Том замялся.

– Я подумал, может, и ты захочешь поехать? Будет весело. Вся наша улица едет. Давай со мной, а, Лиза?

– Не, не могу.

– Почему?

– У меня… у меня денег нету.

– И не надо – я буду платить.

– Нет, спасибо, Том. Я все равно не могу поехать.

– Да почему, когда ты со мной будешь?

– Это нечестно. Я не могу с тобой поехать, потому что тогда все подумают, что я с тобой гуляю, а я с тобой не гуляю, и ты будешь как дурак.

– Плевать, – удрученно произнес Том.

– Я не могу и дальше с тобой встречаться, после вчерашнего.

– Без тебя, Лиза, мне никакое гулянье не в радость.

– Пригласи другую девушку, и порядок.

Лиза отделалась от Тома кивком и зашагала к дому своей подружки Салли. Придя на место, она сложила руки рупором и завопила:

– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!

Двое парней принялись ее передразнивать:

– Са-ло! Со-ли!

– Придурки, – прокомментировала Лиза.

Поскольку Салли не выглянула, Лиза продолжала звать. К имитаторам присоединилось еще с полдюжины праздношатающихся, так что шуму хватило бы на семерых спящих.

– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!

Из окна верхнего этажа высунулась голова. Лиза сдернула свою шляпу и отчаянно замахала.

– Салли, выходи!

– Сейчас! – крикнула Салли. – Уже иду!

– К Рождеству как раз поспеешь! – весьма остроумно отвечала Лиза.

На лестнице раздался дробный топот, Салли выскочила из парадного в объятия подруги. Девушки принялись дурачиться, пародировать героинь мелодрамы, которую недавно смотрели.

– Дорогуша моя дорогая! – произнесла Лиза, целуя Салли и с восторгом прижимая к груди.

– Прелесть моя прелестная! – в тон отвечала Салли.

– Как нынче поживает ваша светлая светлость?

– О, – с воодушевлением отозвалась Салли, – первоклассно поживает; надеюсь, ваше величавое величество тоже здорово?

– К огромному сожалению, у моего величавого величества нынче колики.

Салли была тоненькая, миниатюрная девушка, с рыжеватыми волосами, синими глазами и вся в веснушках. Рот имела большой, зубатый; зубы, квадратной формы и устрашающего вида, сидели широко и, казалось, могли с легкостью перегрызть железный прут. Оделась Салли, как и Лиза, в коротковатое черное платье, лиф которого прошел все стадии естественного старения – сперва позеленел, затем посерел, наконец пожелтел. Рукава были закатаны до локтей, талия повязана передником, во время оно белым, теперь возмутительно грязным.

– На что тебе эти фигли в волосах? – поинтересовалась Лиза, указывая на папильотки Салли. – Со своим куда-то собираешься?

– Не, я нынче весь день дома.

– Тогда зачем накрутилась?

– Затем, что завтра мы с Гарри едем в Чингфорд.

– На платформе, которая от «Красного льва» отправляется?

– Ага. Ты едешь?

– Вот еще!

– Почему? Раскрутила бы своего Тома. Ему только свистни, он в лепешку расшибется, чтоб тебе угодить.

– Он приглашал, да я отказала.

– Отказала? Почему?

– Я не могу больше с ним гулять.

– Не можешь – не гуляй. А в Чингфорд съезди.

– Как ты не понимаешь… Вот смотри: ты едешь с Гарри, верно?

– Верно.

– И вы с ним скоро поженитесь, так?

– Так.

– Ну а я не могу поехать с Томом, а после бросить его.

– Ну и дура!

Девушки вместе добрели до Вестминстер-Бридж-роуд, где Салли ждал ее парень. Возвращалась Лиза одна. Ей надо было поспеть с обедом, но шла она медленно, поскольку знала всех соседей (нынче они, как и накануне, сидели у дверей, только были по большей части заняты – кто чисткой картофеля, кто лущением гороха) и не могла пройти мимо без того чтоб не остановиться и не перекинуться словечком. Все на улице любили Лизу и с удовольствием болтали с ней. «Славная эта Лиза, – говорили они, когда Лиза скрывалась из виду, – сейчас такую девушку редко встретишь».

Со стариками Лиза говорила о болезнях, матерей семейств деликатно расспрашивала о младенцах, народившихся и ожидаемых; малышня цеплялась за ее юбку, звала поиграть, и Лиза снисходительно держала конец веревочки, пока замурзанные девчушки неизменно запутывались уже на третьем прыжке.

Лиза практически добралась до дома, когда услышала в свой адрес «Доброе утро!».

Она оглянулась и узнала человека, насчет которого Том утверждал, что его имя Джим Блейкстон. Блейкстон сидел на табурете и качал на каждом колене по малышу. Лизе вспомнилось, какая жесткая у него борода; кроме бороды, сохранилось впечатление как от чего-то большого. Теперь она видела, что Блейкстон действительно крупный, высокий, широкий в кости; еще она отметила грубоватые, мужественные черты лица и славные карие глаза. Прикинула, что Блейкстону, должно быть, лет сорок.

– Доброе утро! – повторил Блейкстон, поскольку Лиза остановилась и смотрела на него.

Лиза сконфузилась до пунцового оттенка щек и невозможности вымолвить хоть слово.

– Ну, чего смотришь, будто я съесть тебя собираюсь? Не бойся, я девчонок не ем, – ободрил Блейкстон.

– Вы кто? Я вас не боюсь.

– Что ж тогда покраснела? – по существу заметил Блейкстон.

– Просто нынче жарко.

– Значит, не злишься, что я тебя вчера поцеловал?

– Я не злюсь, хоть это с вашей стороны наглость.

– А что было делать? Ты сама мне в руки бросилась.

– Ничего я не бросилась. Это вы мне дорогу заступили. Поймали меня.

– И расцеловал, покуда ты не очухалась. – Он осклабился, явно от приятных воспоминаний. – Что ж, Лиза, – продолжал Блейкстон, – раз я тебя против воли поцеловал, тебе лучший способ отомстить – поцеловать меня по своему желанию.

– Чтоб я с вами целовалась? – Лиза даже рот открыла от возмущения. – С этаким нахалом?

При появлении Лизы Блейкстон перестал качать детей, и теперь они требовали продолжить забаву.

– Ваши? – спросила Лиза.

– Мои, да только есть и еще.

– Сколько всего?

– Пятеро. Старшей дочке пятнадцать, сыну двенадцать, эти вот, да еще в люльке один.

– Трудно, должно быть, этакую ораву прокормить?

– А то. Тем более шестой на подходе.

– Ну, пенять-то вам не на кого, кроме как на себя, – рассмеялась Лиза.

Кивнула и пошла домой.

Блейкстон смотрел ей вслед – и видел, как за Лизой увязалась добрая дюжина мальчишек. Они просили поиграть с ними в крикет. Цеплялись за руки и юбку, тащили к своей площадке.

– Не буду я играть, – отбивалась Лиза. – Мне еще обед стряпать.

– Зачем напрягаться? – вопил малолетний остряк. – Купи в лавке вареной конины и ешь себе на здоровье.

– Ах ты, маленький сукин сын! – весьма неэлегантно выразилась Лиза и хотела было отвесить мальчишке подзатыльник.

Он увернулся, завизжал от восторга, изловчился и схватил Лизу под коленки; второй мальчик повис у нее на шее, вместе они повалили ее на землю, и все трое стали бороться и кататься. Остальные насели сверху; получилась настоящая куча-мала.

Лиза не без труда высвободилась, сняла шляпу и принялась лупить ею мальчишек, сопровождая хлопки самыми яркими эпитетами. Наконец, задав малышне жару, с видом победительницы проследовала домой, стряпать обед.