Читать книгу Маятник Фуко - Умберто Эко - Страница 22

– А, так тут не без Грааля, – вздохнул Бельбо.

– Разумеется. И это сказано не мной. Думаю, излишне напоминать здесь историю легенды о Граале, я имею дело с достаточно образованными людьми. Рыцари круглого стола, мистический поиск волшебного предмета, который в глазах одних представляет собою кубок, принявший в себя кровь Христа и доставленный во Францию Иосифом Аримафейским, в глазах других – камень, обладающий сверхъестественной силой. Часто Грааль описывают и в виде ослепительного света… Речь идет о символе силового поля, о какой-то энергии неслыханной мощности. Она способна питать организмы, залечивать раны, ослеплять, испепелять. Что это? Лазерный луч? Кое-кто предполагал, что Грааль – то же, что философский камень алхимиков. Но даже будь так, одно другого не исключает: что есть философский камень, как не символ источника космической энергии? Литература по этому вопросу необъятна, однако на первом плане прежде всего некоторые неопровержимые доказательства. Почитайте «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, и вы убедитесь, что Грааль в этой книге сберегается в замке тамплиеров! Может быть, Эшенбах был посвящен в орден? По неосторожности выболтал то, о чем следовало хранить тайну? Мало того. Этот охраняемый храмовниками Грааль определяется в книге как lapis exillis – камень, упавший с неба. То есть на самом деле возможны два толкования: упавший с неба – ех coelis или привезенный из изгнания – ex exilio. В любом случае доставлен он издалека. Были предположения, что Грааль – метеорит. В любом случае то, что нас интересует, сказано ясно: это камень. Чем бы ни был Грааль на самом деле, для тамплиеров он – и предмет и цель их Плана.

– Извините, – вмешался я. – По логике этого документа, там назначается последняя встреча около камня или на камне, а не предлагается найти камень.

– Еще одна хитроумная уловка и блистательная мистическая аналогия! Да, конечно, шестое свидание назначено на камне, и сейчас мы дойдем до этого места и увидим, о каком камне речь. Но на этом камне, исполнив все этапы Плана и взломав шестую печать, Рыцари узнают, где же находится их Камень! Учтем и евангельскую параллель – «Ты есть Камень и на этом камне…». На камне вы найдете Камень.

– Теперь мы понимаем, что иначе быть не могло, – подвел итоги Бельбо. – Рассказывайте же конец, прошу вас. Казобон, не надо перебивать все время. Очень хочется услышать конец этой истории.

– Так вот, – начал вновь полковник, – очевидная связь с Граалем навела меня на мысль, что сокровище, о котором идет речь, – это колоссальное хранилище радиоактивных материалов, может быть, занесенных с других планет. Подумайте, например, в той же самой легенде, о таинственной ране короля Амфортаса… Больше всего напоминает физика, получившего облучение. И действительно, Грааля запрещено касаться. Почему? Подумайте только, какие чувства, должно быть, охватили тамплиеров, когда они достигли берега Мертвого моря. Вы, конечно, знаете, что вода в этом море тяжелая, смолянистая, тело болтается на поверхности, как пробка. Доказано целебное влияние этой воды. Они могли обнаружить в Палестине залежи радия или урана и осознали, что не в состоянии сразу же использовать их. Связь между Граалем, храмовниками и катарами была научно доказана одним немецким офицером. Кстати, человеком огромной личной храбрости. Его звали Отто Ран, оберштурмбаннфюрер СС, посвятивший всю жизнь кропотливому исследованию европейской и арийской природы Грааля. Не имеет смысла рассказывать, как и почему его жизнь в 1939 году оборвалась, но и тут есть место предположениям… Можно ли скинуть со счетов пример смерти Ингольфа? Ран проследил взаимосвязь Золотого Руна аргонавтов и Грааля. В общем, совершенно ясно, как сопрягаются между собой мистический Грааль из легенды, философский камень и тот источник неограниченного могущества, к которому стремились люди, верные идеалам Гитлера, с самого кануна войны и до последней капли крови. Скажу вам еще, что в одном из вариантов легенды аргонавты наблюдают чашу – повторяю, чашу, – зависшую над Мировой Горою, где растет Дерево Света. Аргонавты находят Золотое Руно, их корабль чудодейственно переносится на Млечный Путь, в небеса Южного полушария, где в окружении созвездий Креста, Треугольника и Алтаря аргонавты торжествуют и утверждают световую природу Бога. Треугольник символизирует Троицу, Крест – высочайшее самопожертвование во имя любви. Наконец, Алтарь – это стол Вечери, несущий на себе Кубок Воскресения. Несомненно кельтское, чисто арийское происхождение этих образов.

Полковник, по-видимому, находился в той же самой геройской экзальтации, как та, которая довела до высочайшего самопожертвования его любимого оберштурмунддранга, или как его, к чертям, звали. Приходилось вернуть полковника к грубой действительности.

– Приблизимся к выводам, – предложил я.

– Господин Казобон, вы что, сами не в состоянии сделать выводы? Речь велась о Граале как о Люциферовом камне. Этот образ сближался с фигурой Бафомета. Грааль представляет собой источник энергии. Тамплиеры – хранители тайны неисчерпаемой энергии. Вот они и намечают свой суперсекретный план. Каковы их опорные пункты? Тут-то, уважаемые господа, – и полковник окинул нас многозначительным взглядом, как будто мы конспирировались с ним в одну шайку, – я расследовал одну версию, ошибочную, но нужную. Один сочинитель, который, надо думать, каким-то образом оказался в курсе некоторых тайных данных, по имени Шарль-Луи Каде-Гассикур (в частности, его сочинение имелось и в библиотеке Ингольфа), в 1797 году издал труд под названием «Гробница Жака де Молэ, или Тайна заговорщиков, стремившихся знать все». Он утверждал, что Молэ перед смертью основал четыре тайных общества – в Париже, в Шотландии, в Стокгольме и в Неаполе. Эти четыре ложи якобы имели своей целью уничтожить всех коронованных особ и свергнуть власть римского папы. Безусловно, Гассикур перегибает палку. Но я использовал общие очертания его идеи для того, чтоб установить, где же на самом деле тамплиеры собирались разместить свои опорные пункты. Я не мог бы разгадать загадки их завещания, если бы у меня отсутствовала руководящая идея! Вы это, конечно, понимаете! Но идея у меня была, и она состояла в уверенности, основанной на бесчисленных очевидных фактах, что природа храмовничества – кельтская, друидическая по происхождению – содержала в себе дух северного арийства, который по традиции обычно сопрягается с островом Авалон, центром подлинной гиперборейской цивилизации. Вы, конечно, знаете, что у различных авторов Авалон отождествляется то с садом Гесперид, то с Последней Туле, то с Колхидой Золотого Руна. И совсем не случайно, что самая почетная рыцарская награда в истории носит имя «Золотое Руно». Таким образом, становится понятно, что закодировано под обозначением «донжон», замок. Гиперборейский замок, в котором тамплиеры охраняли свой Грааль, – то же самое, что Монсальват легенды!

Он выдержал паузу. Он хотел, чтоб мы впились в него выжидательным взором. Мы впились.

– Теперь второе указание. Хранители печати должны отправиться туда, где имеется некто или нечто, связанное с хлебом. Этот адрес сам по себе довольно ясен. Грааль – чаша с кровью Христовой. Хлеб – плоть Христа. Место причащения хлебу – место, где состоялась Тайная Вечеря, то есть Иерусалим. Невозможно допустить, чтобы тамплиеры после сарацинского завоевания не сохранили за собой в Иерусалиме тайные явки. Честно говоря, поначалу меня беспокоило вторжение иудейского элемента в План, выдержанный целиком в арийском духе. Потом же я, продумав эту позицию, пришел к заключению, что мы напрасно продолжаем представлять себе Христа порождением иудейской религиозности, как нам твердит римская церковь. Тамплиеры придерживались мнения, что Иисус – это кельтский миф. Евангельский рассказ – герметическая аллегория возрождения, приходящего на смену растворению в недрах земли, и так далее и тому подобное. Христос есть не что иное как Эликсир алхимиков. С другой стороны, как всем известно, Троица – арийское представление. И именно поэтому уложение храмовничества, составленное испытанным друидом, каким был святой Бернард, основывается на цифре три.

Полковник выпил большой глоток воды. Голос его звучал хрипло.

– Перейдем же к третьему этапу. Убежище. Тибет.

– Почему Тибет?

– Потому что прежде всего фон Эшенбах говорит, что тамплиеры оставили Европу и перенесли свой Грааль в Индию. В колыбель арийства. Убежище – это Агарта, местожительство правителя всего мира. Подземный город, в котором Старшины Мира определяют историю человечества и повелевают ею. Тамплиеры разместили один из своих опорных пунктов там, у самых источников собственной духовной силы. Вам известны взаимосвязи между царством Агартой и Синархией…

– Откровенно признаться, не вполне…

– Лучше для вас. Некоторые знания могут быть смертельны. Не станем отклоняться. Как бы то ни было, всем известно, что Агарта была основана шесть тысяч лет назад, на заре эры Кали-Юга, в которой мы пребываем до сих пор. Задачей рыцарских орденов искони было поддержание контактов с таинственным центром. Активный взаимообмен между мудростью Востока и мудростью Запада. И таким образом ясно, где намечалась состояться четвертая встреча. В другом святилище друидов, в городе Девы – то есть в Шартрском соборе. Шартр по отношению к Провэну располагается на другом берегу крупнейшей реки Иль-де-Франса – Сены.

Мы не поспевали за нашим гуру.

– Но каким образом попадает Шартр в ваш арийский друидический маршрут?

– А вы как думаете, откуда берет начало образ Приснодевы? Первые девственницы, появившиеся в Европе, это Черные Девы кельтов. Святой Бернард в молодости преклонял колена в церкви в Сен-Вуарле перед Черной Девой, и у той из сосцов выделились три капли молока и упали на губы будущего основоположника тамплиеров. Отсюда повелись романы о Граале как прикрытие для крестовых походов и начались крестовые походы как прикрытие для поисков Грааля. Что бенедиктинцы – духовные наследники друидов, это известно всем.

– Но где же находятся сейчас эти черные девы?

– Их убрали те, кому выгодно было извратить северную традицию и преобразить кельтскую религиозность в религиозность средиземноморскую, используя вымышленный миф о Марии Назареянке. Тех мадонн, что не удалось убрать, замаскировали, преобразили. Так были созданы черные мадонны, которые и в наши дни часто являются предметом массового фанатичного поклонения. Если вы сумеете читать святые изображения в соборах, как умел их читать знаменитый Фульканелли, вы увидите, как явна взаимосвязь между кельтскими девами и алхимической традицией тамплиерского происхождения, которая видит в черной деве символ первородного вещества. Именно это вещество интересовало искателей философского камня, который в свою очередь, как мы уже знаем, не что иное, как Грааль. Призадумайтесь. Выученик друидов, Магомет, как он додумался водрузить черный камень в Мекке? В Шартре кому-то понадобилось замуровать крипту, которая ведет в подземную молельню, где до сих пор стоит древняя языческая статуя. Но если хорошо поискать, в том же соборе присутствует черная дева Нотр-Дам дю Пиллье, высеченная одним из каноников. Он верил в Одина. Статуя держит в руке магический цилиндр великих жриц бога Одина. Слева от нее высечен магический календарь, на котором некогда были изображены… эти вандалы, правоверные каноники, вечно перекраивают изображения и меняют их. Теперь там ничего не видно… Но некогда там были изображены священные животные одинизма: собака, орел, лев, белый медведь и вурдалак. С другой стороны, ни от кого, кто интересуется готическим эзотеризмом, не укрылось, что там же в Шартре одна статуя держит в руках чашу Грааля. Эх, господа, если бы мы читали Шартрский собор не в том свете, в котором его представляют католические, апостолические путеводители, а глазами Предания. Читали бы историю, которую рассказывает эта крепость Эрец…

– Но пора уже переходить к попликанам.

– Да. Катары. Один из терминов, означающих «еретик». Павликиане, или попликане. Провансальских катаров к тому времени уничтожили. Я не настолько наивен, чтобы верить в пресловутый слет на руинах Монсегюра. Однако секта не погибла. Мы располагаем всей географией подпольного катаризма, из которого вышли и Данте, и поэты Дольче Стиль Нуово, и секта «Преданных Любви». Значит, пятая назначенная встреча имела место где-то в северной Италии либо в южной Франции.

– А последняя?

– Камень? Что же это может быть, если не самый старый, самый славный, самый крепкий из всех кельтских камней, святилище солярных божеств, лучшая из обсерваторий, в которой соберутся для завершения Плана потомки провэнских тамплиеров и сопоставят, на своем великом съезде, все тайны, скрытые под всеми шестью печатями? И в конце концов откроют способ использования бесконечного могущества, которое связано с владением Святым Граалем? Конечно, это Англия, это магическая окружность Стонхенджа! Что же еще?

– Видано ли! (О basta là) – вырвалось тут у Бельбо. Только другому пьемонтцу доступно все богатство переливов, которые вкладывает уроженец Пьемонта в это выражение вежливого удивления. Никакие эквиваленты на других языках и диалектах (non mi dica, dis donc, are you kidding) не передают тот царственный фатализм, с которым пьемонтец приемлет свою участь: продолжать диалог при полной убежденности в том, что его собеседник является непоправимой ошибкой природы.

Но полковник был не из Пьемонта, так что реакция Бельбо его порадовала.

– Да, представьте себе! Вот вам План, вот вам Приказ в его невероятной простоте, до чего просчитано! И еще доказательство. Прочертите на карте Европы и Азии их маршрут, от севера, где находится Замок, к Иерусалиму, от Иерусалима к Агарте, от Агарты к Шартру, от Шартра на берега Средиземноморья, а оттуда в Стонхендж. У вас получится вот такая руна.

– Ну и что? – спросил Бельбо.

– Это та же руна, которая в идеале связует все главные центры тамплиерского эзотеризма, Амьен, Труа, вотчину святого Бернарда, окраины Восточного леса, Реймс, Шартр, Ренн-ле-Шато, Мон-Сен-Мишель (это древнейший центр друидического культа). И подумайте! То же очертание имеет и созвездие Девы!

– Мое знакомство с астрономией очень дилетантское, – робко вмешался Диоталлеви, – но помнится, что Дева имеет иное начертание и состоит, если только не ошибаюсь, из одиннадцати звезд.

Полковник снисходительно засмеялся. – К чему эти придирки, господа. Всем вам отлично известно, сколь многое зависит от того, как провести линию, чтоб получился воз или медведица, и до чего тяжело бывает решать, должна ли звезда оставаться вне начертания или она будет частью созвездия. Перечертите заново Деву, включите в нее Колос в качестве самой нижней точки, в направлении провансальского берега, сократите число звезд до пяти, и вас поразит сходство этого созвездия с нашей руной.

– Только не перепутать, какие звезды надо выкидывать, – пробормотал Бельбо.

– Вот-вот, – радостно подтвердил полковник.

– Послушайте, – спросил тогда Бельбо, – почему вы исключаете, что встречи регулярно происходили и что рыцари уже приступили к своему делу, только нас об этом не поставили в известность?

– Нет, я не вижу признаков подобного, и позвольте мне добавить «к несчастью». Цепочка оборвалась; тех, которым было предназначено завершить ее, скорее всего, уже нет на этом свете. Отряды тридцати шести рассеялись в результате какой-то планетарной катастрофы. Но некая группа, некий отряд, располагающий правильной информацией, мне кажется, мог бы и подхватить оборванные судьбой нити. Я ищу правильных людей. Для этого я хочу опубликовать свою книгу. Чтобы стимулировать их активность. В то же время мне хотелось бы встретиться и с теми, кто способен помочь мне найти какие-либо подсказки в дебрях традиционной науки. Сегодня я встречался с крупнейшим экспертом по данному вопросу. Однако, увы, хотя речь идет о мировом светиле, он не смог сообщить мне ничего, хотя и явно заинтересовался моей работой и обещал написать предисловие…

– Но извините, – перебил его Бельбо. – Не было ли опасно делиться подобной тайной с этим господином? Вы ведь сами говорили о неосторожности Ингольфа и чем это кончилось…

– Помилуйте, – возразил ему полковник. – Ингольф был легкомыслен. Я же вышел на связь с лицом, находящимся вне каких бы то ни было подозрений. С ученым, который остерегается непроверенных гипотез. До такой степени, что сегодня он просил меня отложить встречу с издателями, не представлять материал, покуда в нем остаются хотя бы минимальные неясности или несоответствия… Я не хотел лишаться его симпатии и поэтому не сказал ему, что намерен посетить вас немедленно. Но вы, безусловно, поймете, что после множества лет труда я испытываю законное нетерпение. Это лицо… Ладно, отбросим недомолвки, назовем вещи своими именами, в противном случае вы можете подумать, что здесь пустое бахвальство. Так вот: мой собеседник был сам Ракоски.

И он обвел нас глазами.

– Кто? – переспросил Бельбо, обескураживая полковника.

– Как! Ракоски! Крупнейшее имя в традиционной науке, бывший директор «Журналь дю Секрет»!

– А-а, – промычал Бельбо. – Да-да, я слышал, Ракоски, конечно…

– В любом случае, я оставляю за собой право внести окончательные поправки в рукопись после серии консультаций с этим лицом. Но пока что, в намерении максимально сэкономить время, я предпочитаю завершить все предварительные формальные стадии с вашим издательством… Повторяю, время не терпит. Я должен как можно скорее опубликовать это! Вызвать ответные реакции, собрать данные… Есть люди, которые много знают, но молчат. Господа! Невзирая на то, что уже было известно, что война проиграна, как раз около 1944 года Гитлер заговорил о секретном оружии, которое позволило бы ему радикально изменить соотношение сил. Говорили, что он безумен. А если он не был безумцем? Вы следите за моей мыслью? – Лоб его был усеян потом, усы торчали как у кота. – В общем, – заключил он, – я заброшу наживку. Посмотрим, кто на нее спикирует.

По тому впечатлению, которое успело у меня сложиться, я мог ожидать, что Бельбо двумя-тремя вежливыми фразами избавится от него. Вместо этого я услышал:

– Знаете что, полковник, это мне кажется в высшей степени интересным. Нужно только подумать, что для вас продуктивнее – иметь дело с нашим издательством или с одной другой фирмой. У вас есть еще десять минут?

Затем Бельбо обратился ко мне:

– Мы продержали вас массу времени, Казобон. Большое вам спасибо. Давайте увидимся завтра, хорошо?

Меня выставляли. Диоталлеви подхватил меня под руку и сказал, что он тоже уходит. Мы распрощались. Полковник с жаром пожал руку Диоталлеви, а мне достался полупоклон и прохладная улыбка.

Пока мы спускались по лестнице, Диоталлеви прервал молчание: – Вы, наверное, удивились, когда Бельбо вас выпроводил. Не обижайтесь. Он просто должен сделать полковнику конфиденциальное издательское предложение. Конфиденциальность – главный принцип господина Гарамона. Я тоже не присутствую на подобных переговорах.

Как я понял впоследствии, Бельбо замыслил толкнуть полковника прямо в челюсти «Мануция».

Я повлек Диоталлеви к Пиладу, где заказал себе кампари, а Диоталлеви – ликер из ревеня, который он воображал почему-то напитком монашеским, архаичным и почти тамплиерским.

Я спросил, что он думает о полковнике.

– В издательства, – отвечал Диоталлеви, – стекается вся глупость мира. Но так как эта глупость осияна мудростью Всесоздателя, мудрецы наблюдают за глупцами со смирением. – И тут же начал прощаться.

– Меня ожидает пир, – сказал он.

– Идете в ресторан? – переспросил я.

Он явно был фраппирован моей легковесностью. – «Зогар»[34], – пояснил он. – «Лех Леха»[35]. Доныне неистолкованный отрывок.