Читать книгу Сочинения. Том 5. Экономическая история и экономическая политика. Статьи. Книга 2 - В. А. Мау - Страница 22

Рассмотрим теперь вероятные направления развития взаимоотношений федеральный центр – регионы с точки зрения возможностей и механизмов осуществления государственной региональной политики. Здесь можно выделить четыре варианта проведения федеральным (общегосударственным) центром своего курса, нацеленного на обеспечение национальных структурных приоритетов[71].

Во-первых, прямое директивное формирование экономической структуры из центра на основе решений высших органов власти. Такой подход был, разумеется, более всего характерен для Советского Союза и других стран с коммунистической экономикой. Но не только для них. В общем-то аналогично формировалась региональная структура экономики в Южной Корее. Диктаторские режимы, сменявшие в ней друг друга на протяжении нескольких десятилетий, уделяли повышенное внимание ускоренному индустриальному росту страны, пытаясь использовать в этих целях государственные планы – прямое вмешательство власти в выбор хозяйственных решений, и прежде всего в вопросы размещения новых фирм и даже перемещения уже функционирующих. В основе принимаемых решений лежали интересы и представления правящей группировки, а какой-либо механизм демократического согласования различных интересов отсутствовал.

Опыт показал неэффективность (во всяком случае с региональной точки зрения) подобного механизма осуществления региональной политики. Это было неэффективно не только с точки зрения организации функционирования традиционных отраслей народного хозяйства, но еще в большей мере – по отношению к новым, ориентированным на внедрение достижений научно-технической революции. Более того, несмотря на все эти меры, сохранялись централистские тенденции в организации промышленности, т. е. промышленные предприятия так или иначе обходили барьеры и стремились остаться или вновь возникнуть в зоне мегаполиса. Аналогичные тенденции можно проследить и на примере СССР.

Во-вторых, использование в тех же целях принадлежащего государству производства, т. е. размещение госпредприятий не по критерию экономической эффективности, а для выравнивания уровня социально-экономического развития отдельных регионов. Так развивались события, например, в Бразилии или в Советском Союзе.

Однако так происходили события лишь в теории. На практике же решения о размещении государственной промышленности принимались под сильным воздействием субъективного фактора – воззрений политических деятелей, с одной стороны, и давления отраслевых и региональных лоббистских группировок – с другой. В результате ни о каком рациональном размещении отраслей хозяйства не могло быть и речи, хотя определенные социальные задачи здесь решать все-таки удавалось – в отсталых районах появлялись новые предприятия и отрасли. Другое дело, что зачастую некомплексное (в социально-экономическом смысле) развитие осваиваемых регионов порождало множество новых социальных и производственных проблем.

В-третьих, достаточно хорошо известен японский механизм решения региональных проблем. Он основан на централизованной процедуре выбора национальных приоритетов и государственного регулирования соответствующих решений предпринимателей, намеревающихся размещать новые производства или переносить старые. Здесь используется достаточно развитая система стимулов – прежде всего через налоги. Более того, поскольку регионы сами заинтересованы в привлечении производства для решения социальных проблем (прежде всего сокращения безработицы), префектуры вступают в своеобразную конкуренцию друг с другом, стараясь создать более благоприятные условия для бизнеса. Однако и здесь, как показывают исследования, региональная экономика не ориентирована на максимизацию экономической эффективности. Слишком велико вмешательство власти, причем как исполнительной, так и законодательной. Через депутатов парламента и правительственных чиновников осуществляется практически неприкрытый процесс лоббирования принятия тех или иных решений со стороны влиятельных хозяйственных групп. Они стремятся обеспечить проведение таких правительственных решений, которые соответствовали бы их достаточно

корыстным интересам. Принятие политических решений вообще, а в региональной политике в особенности является здесь не более чем равнодействующей активности различных групп давления.

В-четвертых, возможно и развитие региональных структур без какой-то специальной, формализованной экономической политики. Примерно так обстоят дела в США. Экономические решения принимаются прежде всего в результате конкуренции, причем конкуренции двоякого рода – между предприятиями за производство лучшей продукции или услуг и между штатами за создании более благоприятных экономических условий для предпринимательства.

Последнее особенно важно: штаты располагают широкими правами в области налогового и иного хозяйственного законодательства, что делает конкуренцию между ними не просто теоретически мыслимой, но практически реальной. Причем конкуренция не ограничивается только уровнем штата.

На основе подобной экономической политики действительно удается обеспечить не только относительно устойчивый экономический рост, но и рассредоточение высокоразвитых индустриальных центров по территории страны. Это способствует реальному выравниванию уровней развития регионов без нивелирования естественных различий между ними.

Как же приложим этот опыт к исследуемым нами вопросам политической экономии российского регионализма?

Прежде всего вновь подчеркнем, что для Советского Союза наиболее характерными типами взаимоотношений по линии центр – регионы были первый и (или) второй, т. е. региональную политику определял по преимуществу федеральный центр (точнее, высшее руководство коммунистической партии), и в этом своем выборе вожди ориентировались преимущественно на собственные представления об эффективности пространственного размещения производства. Вместе с тем значительную и все более усиливающуюся роль играли мощные группы давления, вполне сложившиеся в СССР в послевоенный период и работавшие преимущественно на реализацию своих корпоративных интересов под флагом интересов «общенародных». Словом, совмещенный опыт Южной Кореи и Бразилии времен военных диктатур как нельзя более точно описывал соответствующую ситуацию в Советском Союзе.

В настоящее время в России в этой области происходят определенные изменения. Практически исключена возможность прямолинейной административно-централистской политики по отношению к регионам. Независимо от характера политического режима в России (будет ли он демократическим или нет) центр политической власти теперь представляет и в обозримом будущем будет представлять собой баланс сил между различными группами интересов, в том числе и интересов региональных. Хотя наиболее отчетливо это будет проявляться при сохранении демократического режима.

Вместе с тем пока маловероятен и чисто рыночный механизм формирования региональной стратегии. Для этого в России нет еще достаточно развитой политической и экономической инфраструктуры. Подобный вариант требует развития конкуренции как между производителями, так и между регионами, что пока не вполне просматривается среди экономико-политических реалий. Местные власти в основной своей массе пока довольно слабы, чтобы активно проводить самостоятельную (хотя и не противоречащую федеральной в корне) социально-экономическую политику. Хотя определенные действия, за которыми просматриваются попытки отработки альтернативных социально-экономических и политических моделей, уже осуществляются в российской экономико-политической практике.

Однако экономический вес федерального центра, его бюджетно-перераспределительная мощь вряд ли дадут возможность регионам диверсифицироваться уж очень сильно, особенно если удастся обеспечить макроэкономическую стабилизацию в стране. Другое дело, что политически сильные регионы будут искать, уже ищут и находят способы проведения собственной линии. Обстановка же общего экономического кризиса, ограничивая возможности действия перераспределительных механизмов, дает более широкие возможности регионам для собственного «экономико-политического творчества».

В настоящих условиях весьма велика вероятность формирования такой политики центра по отношению к регионам, когда она будет оставаться результатом взаимодействия различных групп интересов (преимущественно отраслевого характера). Политический же вес того или иного чисто регионального лобби пока невелик и вряд ли будет сильно расти в обозримом будущем. А региональный аспект деятельности отдельных (отраслевых) групп интересов вполне реален и хорошо заметен. И это сохранится при любой форме политического режима. Разница будет, правда, состоять в вопросе о том, в формах и рамках каких политических и правовых институтов будет формироваться и осуществляться эта политика (через законодателей, через исполнительную власть, через генералитет и т. д.).