Читать книгу Сочинения. Том 5. Экономическая история и экономическая политика. Статьи. Книга 2 - В. А. Мау - Страница 25

При исследовании характеристик политико-правовой системы, которые принципиально способны влиять на экономический рост, в самом общем виде речь должна идти о двух проблемах: с одной стороны, о роли демократических институтов в экономическом развитии современной России, а с другой – о стабильности политической ситуации, надежности и предсказуемости институциональной системы.

Соответствующих показателей можно найти немало. Но нам нужны адекватные количественно (абсолютные) или качественно (логические) измеряемые индикаторы, которые могли бы характеризовать соответствующие процессы и явления. Они будут выполнять роль независимых (объясняющих) переменных при построении модели. К сожалению, по перечисленным выше причинам невозможно на практике предложить такой перечень индикаторов, который бы характеризовал интересующие нас процессы в полном объеме. Данные по одним сферам просто отсутствуют, по другим – они несопоставимы по регионам. Поэтому приходится довольствоваться лишь доступными показателями, которые в какой-то мере позволяют описать экономико-политическую ситуацию в регионе. Для удобства анализа объединим их в пять групп.

Первая группа – показатели, характеризующие безопасность личности. Это, несомненно, главный вопрос, лежащий в основе принятия решений о целесообразности предпринимательской активности. Именно гарантии безопасности личности, зафиксированные в Habeas Corpus Act, заложили основы благоприятного предпринимательского климата, который способствовал началу промышленной революции и превратил Великобританию в одну из наиболее развитых держав мира. Вопрос о безопасности личности приоритетен даже перед проблемой сохранности собственности.

Естественно, он исключительно актуален и для посткоммунистических стран. «Существует неприметная для многих дорога, ведущая к эффективной экономике. Часто высказывалось мнение, что обеспечение прав личности, желательное с точки зрения морали, служит не столько источником, сколько помехой на пути экономического развития, роскошью, которую могут позволить себе процветающие страны, но не причиной их процветания. Однако это мнение ошибочно. Не случайно, что именно в процветающих обществах существуют институты, гарантирующие всеобъемлющие права личности», – писал в начале 1990-х годов М. Олсон[85], анализируя тогда еще не столько уроки, сколько перспективы посткоммунистической трансформации. Было бы неправильным утверждать, что низкие гарантии безопасности личности являются непреодолимым препятствием для деловой активности. Бизнес может пробивать себе дорогу практически в любых условиях. Однако качество такого бизнеса представляется неудовлетворительным, он не способен обеспечивать высокие и устойчивые темпы легального экономического роста в современном мире.

Сюда примыкают и некоторые вопросы обеспечения гарантий сохранности собственности. Хотя на самом деле этот сюжет, по нашему мнению, целесообразно рассматривать не сам по себе, а как результат действия практически всех анализируемых нами групп общественно-политических характеристик.

Для оценки гарантии неприкосновенности личности обратимся к показателям судебной статистики. По данным Министерства юстиции РФ, в 1999 году по преступлениям, предусмотренным статьями главы 19 УК «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина», осуждено 1000 человек, среди которых подавляющее большинство – за нарушение неприкосновенности жилища и правил охраны труда. За нарушение неприкосновенности частной жизни, тайны переписки, права на свободу совести, воспрепятствование проведению митинга, законной деятельности журналистов, отказ в предоставлении гражданину информации и т. п. осуждено по всей стране лишь несколько десятков человек (а по последней статье – ни одного). Есть прецеденты вынесения приговоров по статьям УК, защищающим неприкосновенность личности, – за заведомо незаконное задержание и заключение под стражу, за принуждение к даче показаний, за фальсификацию доказательств и т. д. Но подобных решений тоже было всего несколько десятков за весь год.

Минимальные масштабы деятельности судебной системы, направленной на защиту важнейшего института демократического общества, не дают возможности использовать полученные данные как количественную переменную, взвешенную по численности населения. Можно было бы сформировать логические переменные (например, вынесение приговоров по статьям главы 19 УК – отсутствие таких приговоров), но, к сожалению, в данных Судебного департамента при Верховном суде РФ, разбитых по регионам, не выделяются дела по указанным статьям, а данные Минюста РФ не имеют региональной разбивки.

Единственным показателем, который может здесь использоваться, является число жалоб на незаконные аресты и число положительных (об изменении меры пресечения) судебных решений в 1999 году по таким жалобам. Подобная информация имеет общий для судебной статистики недостаток. Высокие значения данных индикаторов могут сигнализировать как об относительно благополучной ситуации (особенно в начале реформ, когда норма начинает применяться и следственные органы еще не осознали ответственности, накладываемой на них выбором меры пресечения), так и о неблагополучии (если по прошествии ряда лет следствие не желает принять судебный контроль над собой и принимает большое число заведомо сомнительных решений). Однако в современной России, где подобная импортированная норма применяется относительно недавно, наихудшим сигналом с точки зрения гарантий неприкосновенности личности является отсутствие или ничтожное число таких жалоб и положительных решений по ним. А потому, несмотря на указанные сомнения, в модель данная переменная все же включена.

Вторая группа показателей отражает наличие и реальность демократии. Бизнес желает иметь дело с понятной, «прозрачной» и предсказуемой системой принятия решений, не зависящих от прихоти отдельного правителя. Конечно, было бы неправильным утверждать, что демократия служит необходимым условием для экономического роста, – известно немало примеров обратной связи. Однако в определенных обстоятельствах, на определенном этапе экономического и культурного развития данной страны прямое воздействие демократической системы на экономику может быть очень существенным. Но значимо ли для современной России это воздействие?

К показателям, характеризующим развитие демократии, могут быть отнесены данные об институтах гражданского общества (включая правозащитные организации), о наличии и деятельности политических партий, независимых средств массовой информации. Именно сформированное гражданское общество является одним из основных факторов, обеспечивающих стабильность функционирования демократической системы.

Здесь с очевидностью проступает связь между развитием гражданского общества и гарантиями прав личности и собственности как факторами проведения ответственной экономической политики. Например, свобода слова (наличие независимых СМИ) служит не только важнейшим источником дополнительных гарантий неприкосновенности личности и частной собственности, но и одним из условий обеспечения «прозрачности» бюджетов, принимаемых властями решений в отношении собственности, участия государства в акционерных обществах и т. д.[86]

Сведения о деятельности общественных и политических (негосударственных) организаций и средств массовой информации в основном имеются, данных здесь достаточно много. Особо выделим переменные, которые отражают наличие правозащитных организаций, располагающих собственными общественными приемными и интернет-страницами, и способность правозащитных организаций выигрывать дела в суде (хотя бы в качестве консультанта или организации, предоставившей адвоката).

Пять логических переменных могут характеризовать состояние независимых СМИ. К ним относятся индикаторы наличия:

– некоммунистических СМИ, критикующих региональные власти за проведение неэффективной политики, нарушения законодательства, несоблюдение моральных норм;

– СМИ, критикующих региональные власти и печатающихся в самом регионе (вещающих с территории региона);

– политических СМИ, имеющих зарубежных учредителей или являющихся филиалами иностранных СМИ;

– региональных СМИ, регулярно ретранслирующих передачи иностранных СМИ;

– СМИ, являющихся филиалами столичных СМИ, или корреспондентской сети столичных СМИ в регионе. Третья группа переменных связана со стабильностью

политической системы. В отличие от предыдущей группы эти показатели должны отражать устойчивость действующей власти безотносительно к ее характеру. Устойчивость политического режима обеспечивает предсказуемость развития событий.

В данном случае мы опираемся на два индикатора. Во-первых, наличие конфликта губернатора с мэром главного города региона, должностными лицами федеральных органов власти, а также представителями крупного бизнеса. Причем было бы ошибочным изначально отождествлять политическую стабильность с полным отсутствием конфликтов подобного рода. На нынешнем этапе социально-экономической трансформации страны конфликт между представителями основных групп интересов является вполне естественным и его протекание в открытой форме может свидетельствовать о способности элиты к цивилизованной политической борьбе. Это особенно касается конфликтов между губернаторами и мэрами крупных городов, – конфликтов, которые оказывают стабилизирующее влияние на политический процесс, делая противоречия открытыми и для граждан, и для федеральных властей.

Во-вторых, стабильность собственно губернаторской власти, т. е. частота смены руководителя субъекта Федерации за период 1992–2000 годов. Практика прошедшего десятилетия показывает, что в подавляющем большинстве случаев устойчивое пребывание «первого лица» у власти делает его политику более стабильной и предсказуемой. Она может быть не всегда эффективной, однако для принятия экономическими агентами решений подобная предсказуемость исключительно важна. Кроме того, долгое пребывание у власти нередко способствует «экономической рационализации» деятельности руководителя благодаря и накоплению практического опыта, и процессу трансформации «кочевых бандитов» в «оседлых» (по Олсону).

Четвертая группа показателей должна характеризовать способность государства гарантировать устойчивость хозяйственной системы и прежде всего обеспечивать принуждение к соблюдению контрактов по (контрактно-интенсивным) трансакциям (enforcement). Центральным вопросом в этой сфере является обеспечение фактических гарантий прав собственности, функционирование судебной и правоохранительной системы (в части экономического правопорядка).

Здесь мы используем данные, характеризующие качество и эффективность правоприменительной системы региона, качество работы следственных органов (а отчасти и самих судов). Данная проблема актуальна для посткоммунистических стран и особенно для России, где отсутствие длительных традиций и надежной правоприменительной системы играет более важную роль, чем состояние законодательной базы. Эти данные являются и важнейшими индикаторами уровня трансакционных издержек. Состояние правоприменительной системы отчасти характеризует и ситуацию с защитой прав (неприкосновенностью) личности, поскольку информация, представленная в первой группе переменных, оказывается заведомо недостаточной.

К этой группе относятся переменные: количество дел, отправленных на доследование (взвешенное по численности населения); доля приговоров районных судов, отмененных кассационными инстанциями по уголовным и гражданским делам; число приговоров, отмененных ввиду необоснованности осуждения (взвешенное). Понятно, впрочем, что разграничение показателей этой и первой групп достаточно условно.

Пятая группа показателей описывает политическую активность государства непосредственно в экономической сфере. Здесь оцениваются эффективность экономического законодательства, степень регулирования предпринимательской деятельности со стороны государства, характер налоговой системы и т. п. Подобные факторы очень важны, они так или иначе характеризуют уровень трансакционных издержек в данной стране (регионе). Их величина является наиболее общей характеристикой эффективности экономико-политических взаимодействий, однако для ее реалистичной оценки недостаточно одного показателя, а требуется некий их набор.

Здесь выделяется ряд логических переменных, отражающих особенности регионального хозяйственного права, в частности существование антиконституционных запретов или ограничений на перемещение товаров по территории страны, ограничений свободы ценообразования (фактически – права частной собственности). Среди них:

– ограничение торговых надбавок, уровней рентабельности;

– наличие действующих или отмененных по протесту прокуратуры на территории региона нормативных актов, предусматривающих фиксацию цен;

– присутствие нормативных требований предварительного согласования цен с потребителями или органами власти либо иных подобных процедур;

– наличие запретов и иных административных ограничений на вывоз продукции в другие регионы;

– наличие пяти и более нормативных актов, регулирующих цены на территории региона.

Кроме того, ряд переменных отражает систему налоговых льгот в регионе:

– наличие регионального закона о порядке предоставления налоговых льгот;

– наличие законодательно установленных индивидуальных льгот;

– наличие индивидуальных льгот, установленных решением исполнительной власти;

– наличие групповых льгот, установленных законодательно;

– наличие групповых льгот, установленных решением исполнительной власти.

Выбор объясняемой переменной для экономико-политического анализа также связан с немалыми трудностями. Очевидно, речь должна идти о показателе, адекватно отражающем экономическую активность в регионе. Теоретически таких показателей много, однако далеко не всегда они могут быть однозначно интерпретированы, не говоря уже о ненадежности показателей региональной статистики.

Наиболее естественным критерием выступает валовой региональный продукт на душу населения. Однако здесь есть ряд серьезных проблем: данные по среднедушевому ВРП фиксируются лишь с 1994 года и публикуются с запаздыванием на два-три года, да к тому же они весьма ненадежны. Публикация официальной статистики ВРП только в текущих ценах дополнительно затрудняет сопоставления. Использование данных среднедушевого ВРП, нормированного по прожиточному минимуму соответствующего региона, лишь увеличивает погрешность (в связи с ненадежностью последнего индикатора). Таким образом, несмотря на содержательные преимущества индекса ВРП как основного измерителя экономического роста, он нами не используется. Мы попытались применить усредненный показатель за 1995–1998 годы, но это также не принесло особых успехов, во-первых, из-за необходимости нормирования по прожиточному минимуму, что снижает достоверность результатов, во-вторых, из-за снижения (если не потери) качества динамической картины при «сглаживании» проблемы низкой сопоставимости данных по годам.

Кроме того, в качестве объясняемой переменной используются данные об иностранных инвестициях, а также о приросте числа автомобилей на 1000 жителей. Оба этих показателя отчетливо отражают наличие или отсутствие экономического роста. Первый из них характеризует динамику важнейшего фактора экономического роста, второй – повышение благосостояния населения как следствие экономического роста. Разумеется, эти показатели не являются всеохватывающими. Однако они гораздо более надежны и сопоставимы во времени и пространстве, нежели статистика ВРП[87]. Таким образом, при выборе объясняемой переменной мы отдали предпочтение надежности показателей перед их комплексностью.