Читать книгу Том 3 - В. Чижов - Страница 8

Павел проснулся в мягкой кровати от скрипа, когда во время сна переваливался на правый бок. В доме никого не было. Грузик на часах практически опустился, маятник ходиков притягивал к себе внимание. На зеленном циферблате посреди миниатюрного зеленного домика расплывалась стрелка. Подняв очки, лежавшие под кроватью, молодой человек поднес их к глазам и, прищурившись, разглядел пол одиннадцатого. Сухость во рту и ощущение, что язык прилип к небу и стал шершавым, словно у кошки, омрачалось пульсирующей болью в голове. Внизу у крыльца скрипнула дверь. Шаги поднимались по веранде. Дверное кольцо ударило по двери. Павел запомнил этот звук еще вчера. Потянувшись руками вперед с очками в одной из них, молодой человек скинул с себя легкую простынку и сел на кровать. Медленно надев свои «окуляры», ихтиолог встал и подошел к умывальнику. На печи стояла банка с красным морсом и осевшими на ее дне ягодами. Комнатный по температуре напиток нежно скатился по глотке. Слегка кисловатый привкус с мякотью лесных ягод поправлял настроение, но не уменьшал тикающую боль в висках. Нездоровый красный румянец в зеркале умывальника оскалился легкой небритой щетиной на лице. Лоб горел. Умывшись прохладной водой, парень вспомнил, что в сумке в боковом кармане есть зубная щетка.

После утреннего туалета молодой человек спустился во двор. На крыльце стоял самовар. Михаил Афанасьевич возился с кирзовым сапогом и не сразу заметил своего гостя.

– Доброе утро! – произнес ихтиолог. Для председателя это было неожиданно, поэтому он чуть не подпрыгнул от испуга.

– Доброе, доброе. Паш, ты не пугай так! – засмеялся мужчина в белой майке и семейных трусах. Председатель начал раздувать содержимое блестящего самовара. Солнце отражалось в металле этого диковинного «чайника». На огороде в шубе и шапке ушанке виднелась фигура вчерашнего «Афанасьевича». Только сейчас Павел разглядел, что хитрый узел повязанного шарфа связывал головной убор. Из рукавов на белой резинке свисали вязаные рукавицы.

– Паш, будь добр, там шишки под сосной, принеси, пожалуйста, – после услышанного молодой человек перевел свой взгляд на дерево рядом с малинником. Подойдя к сосне, внизу которой лежала стопка дров, Павел наклонился за шишками. Медленно поднимая голову, он заметил между колючими стеблями с рыжеватыми иголками и светло-зеленными листами малины спелые ягоды. Протянув руку, ихтиолог сорвал одну ягодку. В его руке вместе с бурым плодом оказался жук-вонючка. Присмотревшись к ягоде, Павел заметил желтоватые, словно волосики между кружками отростки. Стряхнув насекомое, молодой человек принялся медленно жевать ягоду. Сок плода разлился во рту, косточка забилась между зубами. Лицо парня скривилось от того что жук уже успел испортить жизнь гостю этого края.

Когда молодой человек подходил к крыльцу, одетый манекен с расставленными руками завалился, «махнув» шарфиком на шее, подкинув немного черной земли своими вкопанными ногами.

– Упал, – проговорил очкарик, указывая на огород.

– Да будь он не ладен, я вчера вспомнил, что утром скворцы начнут бегать и, прям, подскочил среди ночи, глясь, а тебя и след простыл. Пусть валяется не до него сейчас.

Запах дыма смешивался с листами заваренной смородины, аромат которой начинал тянуться через слабо-сифонящее отверстие рядом с трубой. Председатель вынес две кружки и церемонию решили провести прямо на небольшом крыльце. Плавно рука председателя отвела кран, горячая темная жидкость наполнила кружку. Аромат напитка волшебным образом бодрил ихтиолога. Очки слегка запотевали от пара, и молодой человек снял свой аксессуар.

– Пашка! А знаешь, что у меня есть?

– Михаил Афанасьевич, – проговорил гость, делая осторожный глоток, чтобы не обжечься.

– Так, я сейчас, я сейчас, ты будешь удивлен! – после этих слов председатель чуть ли не бегом взлетел по ступеням веранды и через минуту прибежал с огромной банкой и двумя чайными ложками.

– Так, смотри, это черничное варенье! У меня дед после леса, приходя с корзиной черники, читал в газете программу передач без очков! Давай, угощайся!

Михаил Афанасьевич вручил ложку гостю и тот, вставив ее в варенье, медленно зачерпнул темную густую массу с горочкой. Кубик рафинада стал лишним во время второй кружки чая.

– Паш, ты тут осторожно, я сегодня записку получил. Буква М с посланием: мы придем за чужаком. Какие-то лихие люди завелись, неуловимые! Их никто не видел, зато столько проделок уже сделали. Я следователю уже сообщил, но мало ли чего. Береженого, как говорится, Бог бережет, – Афанасьевич достал записку и продолжил, – вон погляди, сегодня в почтовом ящике нашел. Думал газета, али платежка какая, а оказалось вот это вот.

Павел насторожено осмотрел клочок бумаги, где печатными буквами, очевидно левой рукой, чтобы не узнали подчерк под огромной буквой «М» надпись: «Мы придем за чужаком».

Пока председатель убирал кухонную утварь после чайной церемонии, Павел завис на клубничной клумбе. Спелые в мелкую крапинку сочные ягоды таяли во рту. За домом ихтиолог увидел завязывающиеся кочаны капусты, а так же ряды морковных и свекольных стеблей. Председатель уже проворачивал брус с полиэтиленом на невысоком парнике с огурцами. Красный клубничный сок заполнял рот, ягода попала на язык своей мякотью.

– Чего то вчера забыл полить! – сквозь смех проговорил мужчина, – если будут горькие, ох и всыплет мне Зинка вицей по первое число.

Не отвлекаясь, парень обносил клумбу с красными ягодами. Из соседнего двора тянуло банным дымом. Михаил Афанасьевич взял синюю пластиковую лейку и пошел к курятнику. На ладонь с красной ягодой села божья коровка. Насекомое прошло куда-то вперед по линии жизни, немного щекоча, остановилось и, покрутившись, свернула к подушке указательного пальца, обходя плод клубники. Павел внимательно смотрел на черную голову этой «коровки». Взяв ягоду в другую руку, ихтиолог продолжил следить за щекочущим передвижением существа. Красная полукруглая спинка с черными точками настырно ползла на тыльную сторону кисти, пришлось перевернуть руку, чтобы насекомое не упало. Пройдя к ногтю указательного пальца, божья коровка постояла, словно на обрыве, и немного покрутившись на месте, подняла свои красные надкрылья, обнажив под ними черную спинку. Два крылышка желтого цвета между спинкой и «платьем в черный горошек» исчезли из виду, издав жужжание. Божья коровка взлетела с кончика пальца и скрылась из поля зрения, растаяв на фоне малинника.

Через полчаса Павел с председателем брели по полю в сторону леса. Рыжая кобыла все так же паслась среди зарослей травы. Проходя по колее, поле вскоре сменилось выкошенной лужайкой. Скошенное сено лежало волнистыми дорожками. Рядом с кромкой леса мужская фигура с косой бесшумно натачивала лезвие, а затем продолжила свою работу. Мотоцикл с люлькой и маленьким прицепом набитым доверху сеном проезжал, откуда то со стороны просеки. Павлу показалось это место странным. Полоса тянулась и углублялась в лес, но деревьев на ней не попадалось. Справа располагались дома и далеко-далеко заканчивались полем, плавно перераставшим в лес. Пришлось зайти в траву, свернув с дороги.

По колее проезжал старый синий трактор, его пошарпанная кабина расшатывалась от движения. Из выхлопной поржавевшей дрожащей трубы валил черноватый дымок. В воздухе запахло переработанной соляркой. Узкие передние колеса медленно крутились между двумя бугорками дороги, не попадая по своему размеру в колею. Задние же с огромными рифлеными покрышками проталкивали тарахтящий транспорт вперед и придавали ему бо́льшую устойчивость. Трясущийся водитель в кабине оторвал руку от огромного черного руля и поприветствовал председателя, а затем и вовсе, раздался высокий протяжный сигнал. Серьезный суровый мужчина перевел свой взгляд вперед.

После того как тарахтящая техника проехала, мужчины отправились дальше. Под ногами на небольших дорожных бугорках часто попадался подорожник. В траве мелькали пушистые розовато-белые цветы клевера. Председатель сорвал растение и спугнул с соседнего кустика шмеля. Жужжа большое увесистое создание размером с сам цветок, поднялось, ослабив свои черные лапки, покачнув растительность, где только что сидело. Поднеся к своему рту, мужчина стал жевать цветущую розоватую шапку клевера, а затем выплюнул. Слюна с измятыми отростками вылетела и ударилась о землю. Иногда под ногами встречались и засохшие коровьи лепехи.

– Осторожно, мина! – говорил то и дело председатель.

Дорога сворачивала к домам. Рядом с одним забором паслась привязанная коза, время от времени трясшая своей головой из-за допекающей мошкары. Подле нее крутилось два козленка. От животных пахло за несколько метров. Рот «рогатой» уплетал листы щавеля, небольшая бородка тряслась, время от времени розовые губы переставали уплетать растительность и издавали свое меканье. Заметив приближающихся людей, существо перестало жевать и замерло. На шерсти висели колючки. Павел пристально стал смотреть на рога серо-коричневого цвета. Где-то внутри уже закралось сомнение: вдруг животное бросится на прохожих. Коза пристально смотрела своим взглядом. Поводок тянулся к вбитому железному колу на полянке. Козлята забежали за свою родительницу и встали как вкопанные. Через мгновенье они вновь начали бодаться друг с другом.

– Паш, а как ты думаешь, в этом году будет рыба?

– Насчет семги не знаю, ее трудно заманить в бассейн реки. Хотя ваша очень подходит для ее размножения. Преодолевать крутые каменные берега не надо, скатываться после нереста безопаснее.

– Эх, я помню один раз сидели на берегу с Гуроном. У нас тут место есть, там течения нет, закуток такой. Точнее оно есть и представляешь, сидим, варим грибовницу из только что собранных грибов и видим, деревянная лодка против течения идет. Лишь удилище торчит. Мы присмотрелись и видим, рыбак на спине залег, ноги расставил по бортам, а удилище не выпускает.

– Это что ж за леска такая?

– Капрон, наверное, только его пронесло рядом с нашим берегом, как нос лодки стал погружаться. Мы ему кричали, чтобы он рубил или перерезал, но его жадность затопила корыто.

– А дальше что?

– Да ничего, пока его вытаскивали, за грибовницей не уследили. Ты бы видел, какие потом истории ходили по селу. Один человек заявил, что у нас тут подводные лодки ходят. Смеялись полгода.

– А что за рыба то была?

– Да кто его знает, может налим или семга, а может и нельма. Как знать то?

– У вас, наверное, тут много таких историй.

– Это есть такое. Лет пятьдесят назад мужик щуку поймал. Вскрыл ее, а внутри кольцо с гравировкой 1700 – х годов. Думали, может рыба старая, а потом поняли, что просто яркое увидела и заглотила. Не может же рыба столько прожить!

– Не скажите, щука до века может протянуть, – проговорил ихтиолог.

Проходя между домами, Павел заметил старую высокую деревянную горку, сложенную из бревен. На повороте виднелась огромная куча черного угля. Прилегающая дорога вся усыпана черной крошкой. Невысокая труба тянулась метров на пятнадцать вверх. К кочегарке прилегал ряд кирпичных гаражей.

– А что это такое? – спросил Павел, указывая на деревянное строение, протягивающееся по всем улицам. Иногда через него приходилось проходить по небольшим трапам.

– Теплотрасса, – ответил председатель, и взглянул на правую руку с часами на коричневом потертом ремешке, – что-то мы рано вышли.

Путники прошли рядом с небольшим старым садом, огражденным невысоким поржавевшим забором. Слева возвышался двухэтажный дом. По двору бегал огромный пес с серой шерстью, закинув огромные лапища на деревянную ограду, он молча взглянул на прохожих. Громадная облезлая голова с глазами в пять рублей и свисающей слюной из пасти, чихнула и, развернувшись, удалилась вглубь двора, пошатнув деревянный забор.

Небольшая база, окруженная длинным двухэтажным павильоном и двумя зданиями, возникла после частных домов. Ввысь тянулась тридцатиметровая вышка, внизу которой, словно песочница набитая опилками площадка. Рядом лестница в виде крыльца метра три ввысь с дверью от самолета. Проход в зеленном одноэтажном здании был распахнут. Из него доносились удары бильярдных шаров и мужской хохот. Зайдя вовнутрь помещения и поздоровавшись, Павел обратил внимание на плакаты с инструкциями и техникой безопасности. В углу на столе виднелись тески, и какой-то мальчик под чутким руководством усатого мужчины работал надфилем, обрабатывая фанеру. Над ними с потолка свисали модели разных самолетов, очевидно пригодных к запуску.

– Да это он у нас шабашит так. У нас ведь как? Летом работа, а потом спокойная жизнь, и пенсия, – проговорил мсье Козлов. Мужчина с немного облысевшим лбом, седыми волосами, густо покрывающими бока, напоминал какого-то старого волшебника. Разве что в светлой рубахе, брюках и туфлях. Навскидку летному наблюдателю было лет сорок пять. Овальный рот и какой-то своеобразный акцент, доносящийся из него во время беседы, создавал впечатление жестокого человека или же выдавал обладателя сурового нрава, нелюбящего шутить. Разговор играющих в бильярд мужиков Павел плохо понимал. Бутылка водки с пластиковыми стаканчиками располагалась на подоконнике.

– Павел, хотите выпить? – спросил мужчина лет тридцати с короткой стрижкой и густыми усами.

– Извините, я вчера перебрал. Поэтому без меня, – человек в синих джинсах перевел взгляд на товарища с кием.

– Ну что, бей уже! Чего ты! Завтра глядишь, и мы на пикник в этой сопке угодим!

– Наливай, давай, – ответил серьезный мужчина, ударив кием по шару. Раздался звук от прокатывающегося по зеленому сукну шара, затем словно плеть рикошет и один глухой удар о борт бильярдного стола.

– Ох, а как этот ленту промухал?

– Тебе, не все ли равно, лей уже и Ихтиандра не тронь!

– Да я чего, я ж… да, – спокойно проговорил наливающий.

После выпитого, мужики повеселели и вышли на перекур. Мальчик старательно шуршал надфилем. Небольшая светлая полоска сыпалась на пол. Выпивавшие вернулись, хохоча, рассказывая о том, как запивали водку речной водой.

– А этот! Николаевич, помнишь, когда напился! Слушай, Ихтиандр, мужик тут был! Напился, значит, в самолете и уснул. Садимся мы в аэропорту, он просыпается и выпрыгивает в дверь с какими-то криками. Разумеется, упал на взлетку, и понять не может, почему лежит на земле. Растопырил руки и ноги во все стороны, как при свободном падении.

– Да ладно тебе! Смелый мужик ведь, самый первый рвался всегда, – вклинился в разговор, защитник Павла.

– Дак, а я чего, ты помнишь, как к его деду какой-то «бандит» прибежал в маске. Слушай сюда, мы тут хохотали полдня. К деду одному приходит грабитель в черной маске. Старик открывает дверь, видит человека, сразу захлопывает ее перед носом. С криками: «Я тебе сейчас покажу», достает двустволку, надевает патронташ и вылетает в подъезд. Я под кровать сразу запрыгнул, как услышал его крики за стеной. Мужик в маске от него по всему селу убегал. А у того патроны все не кончались. Бежал, пока совсем не обессилил. Двустволка хлопала и хлопала, мы уж думали с Черемухой, война началась.

Мужик опять начислил водки в два стакана.

– Да, это конечно дела, старики сейчас на пенсии уже давно, – проговорил выдыхающий после «залпа» товарищ.

– А помнишь, как Капитолинин не долетая до села прыгнул? Ихитиандр, – тут вмешался Афанасьевич, о чем-то говоривший с Козловым в другом углу, перебив человека.

– Да ихтиолог он, ИХ-ТИО-ЛОГ! – донеслось с другого конца помещения.

– А, Пах, извиняй, так вот представь! Мужик тут работал и жил дальше села с базой. И идем, мы значит, домой, ну в смысле летим. Он Гайнулину говорит, отпусти пораньше, а то, потом добираться долго. Ну, летнаб свой в доску, чуть ли сам его не выпнул из дверей. Потом приезжаем на работу. Рассказывает, она как раз на огороде ковырялась! Зашел, прям сзади! И затягивая купол с криками: изменяла?! Прямо в огород сел! И говорит: жаль, помидоры помял, куполом-то, – изо рта, говорившего доносился перегар.

– Афанасич, там вас уже ждут, – раздался хриплый голос Козлова, по всей видимости, вчера он тоже «посидел».

– Ихтиандр! Ты не обижайся, я просто не запомнил, а пойдем, я вас провожу, – проговорил опьяневший мужчина.

– Да оставь ты его в покое! – с хохочущим голосом вмешался человек с кием.

– Чего ты пристал, я отлить хочу!

Выпивающие остались в здании с мальчиком и трезвым мужчиной, постоянно повторявшим юному работнику надфилем:

– Терпение и труд, все перетрут.

Перейдя дорогу, председатель и ихтиолог прошли между зданиями и по узкой тропке ступали по небольшому полю.

– Паш, ты не подумай, они хорошие ребята, просто день у них сегодня такой.

– Да? – спросил ихтиолог.

– У них целая группа на сопке сгорела. Вот и… – замолчал председатель, недоговаривая фразу.

На поле висела натянутая волейбольная сетка. Рядом с ней вытоптанная площадка.

– Вот смотри, здесь по ночам молодежь играет, – проговорил Михаил Афанасьевич, явно меняя тему разговора, – а справа это общежитие, тут призраки живут. Одна семья жила, сперва кот в печку забрался, и потом началось! Я бы и сам не поверил, но видишь, окна заколочены, туда боятся ползать. Семья одна задохнулась угарным газом. И теперь по ночам, это… Зимой сам иду с елочкой, у нас тут можно пилить, если дети есть. И тащу ее за собой, а сам на лыжах. И дернул меня черт через это поле пройти. Иду, ночь, звезды, как виноград. От них такой тут свет! Еще и снег все отражает и от этого светлеет в округе. Все вроде прекрасно и вижу! Там из дома странное свечение, а затем, как простыня такая, раз! И на крышу! Я оцепенел от страха, елочка из рук выпала. Смотрю, а это фигура женская. И она по крыше как на коньках по льду!

Сразу понял, что это Анискина! Утонула баба, еле нашли. А затем на похоронах у нее рот зашитый, как открылся. Мы все так и ахнули. И в этой тишине, чей-то голос крикнул: помоги! И что ты думаешь? На следующий год один дед из этого дома утонул на болоте, так один парень рассказывал. Видел, как он ушел в трясину, оставив пузырьки. И все. После этого мы все окна заколотили. Когда заколачивали, слышали треск. Там кто-то грыз стены, мужики еле ноги с молотками унесли! К дому никто больше не подходит. Я вот даже сейчас рядом с тобой вроде иду, а сердечко ёк-ёк-ёк.

У нас у местных теперь поверье: 10 октября собираться за костром и вспоминать эти истории! Чтобы помнили и не забывали обходить этот дом стороной. Один раз хотели сжечь всю эту зловещую постройку, но кто-то начал драться и переросло все в дебош. На ночь село погрузилось в настоящий хаос! Я еще ребенком был! Дошло до стрельбы! Старики тогда подумали, все, опять гражданская война.

Кирпичное двухэтажное здание с выбитыми стеклами и черными окнами встречало ихтиолога и председателя своими черными оконными проемами. Серые швы между белым кирпичом сиротливо стояли в стороне от ворот. На крыше располагалась небольшая оранжевая диспетчерская будка. Красный кирпич ее стенок пребывал в более плачевном состоянии, нежели основное строение. В самом здании царил мрак и темнота. Белые стены плавно переходили в серый оттенок и превращались в настоящую непроглядную мглу. Заброшенная «двухэтажка» стала настоящим замком для юрких и меленьких птиц.

Бело-черные пташки часто с красной мордочкой, вили свои гнезда под крышей и в образовавшихся между старых цементных швах дырках. Днем щебет ласточек не смолкал ни на секунду рядом с этим серым оплотом. Рассекая над ним пируэты и лихие виражи высшего пилотажа, целая эскадрилья птичек с причудливым хвостом наматывала летные часы. Какое-то крылатое создание несло в своем маленьком темном клюве желтую соломинку, очевидно, скоро замок пополнится очередной квартирой певчей семьи.