Читать книгу Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы - В. Д. Вдовиченко - Страница 32

В 1950-х годах в Алма-Ате появилось много чеченских семей. Селились они в основном на северной окраине города и в пригородных посёлках. Они осваивали не пригодные для пахоты участки земли и строили дома. Дома строили из самана – блоки примерно 40х20х10 см, сделанные из смеси глины с соломой, высушенных на солнце. Строили дома, как сейчас принято говорить, под чёрный ключ, т.е. стены перекрытие, крыша, оконные и дверные проёмы. Затем продавали их. Цены просили по тем временам небольшие, и покупателей было достаточно. Женщины и дети тогда в городе почти не появлялись. Мужчины, одетые в национальные одежды, с папахою на голове даже в летнее время, кружились в основном в районе базаров. Их гордый и, возможно слегка высокомерный и независимы вид, внушали горожанам опасения и даже страх. По городу поползли нехорошие слухи о жестоких разбойных нападениях и всё это пытались связать именно с чеченцами. Нам, тогда ещё пацанам 10—15 лет, запретили ходить на Веригину гору (ныне Кок-Тюбе) – наше любимое место сбора цветов и ягод.

В 20-ти км на запад от города (для нас тогда почти на краю света) расположен посёлок Каскелен. В нём располагался вещевой рынок, названный с чьей-то лёгкой руки «Барахолкой». Что это за рынок, я думаю объяснять не надо. На нём можно было найти и купить буквально всё. Мой старший брат Геннадий – 15 лет, вместе с двоюродным братом Виктором – 13 лет решили на велосипедах съездить на «Барахолку» за запчастями к велосипедам. Дело было в начале апреля. День с утра выдался ясный и уже по-летнему тёплый. Выехали они с утра в лёгких футболках, захватив с собой в дорогу небольшие бутерброды, которые положили в небольшой рюкзак Геннадию. Туда же тайком он положил и дедовский кинжал – нашу семейную реликвию, на всякий случай, а вдруг…

В Каскелен они приехали часам к 12. Чтобы обойти весь рынок, нужно было потратить не менее 4 часов. Внезапно небо потемнело. Резко похолодало. Подул сильный порывистый ветер. С запада стремительно надвигалась огромная чёрная туча с белёсыми рваными краями – предвестник града или снегопада. Рынок начал быстро сворачиваться, а люди расходиться. Не прошло и получаса, как пошёл дождь, переходящий в мокрый снег. Братья, легко одетые, тут же промокли насквозь. А в впереди ещё 20 км до города и 5 до дома. И они выбрали вроде бы правильное решение – попроситься к кому-нибудь в дом, чтобы переждать непогоду. В Каскелене тогда были в основном частные дома. Снег с порывами ветра уже начинал слепить глаза, нос, рот. Они обошли около 10 домов. Выходили и мужчины, и женщины и все прогоняли их со словами: «Шляется тут всякая шантрапа». Начинало темнеть. Наконец из одного дома вышла женщина чеченка, и, увидя мокрых, озябших ребят, что-то залопотала по-своему, накинула на голову платок, подбежала к калитке и потащила детей в дом. Велосипеды остались у крыльца. В доме было тепло. На полу лежали какие-то одеяла и на них валялись четверо детей погодков. Братья в нерешительности остановились на пороге. Женщина что-то говорила и говорила на непонятном языке, затем повела ребят в дальний угол комнаты. Там она заставила их раздеться до трусов, каждому дала по полотенцу и по тёплой клетчатой байковой рубахе. Пока ребята обтирались и переодевались, она накрыла на стол. Братья огляделись. Кроме женщины и детей в доме никого не было. От еды и тепла ребят стало клонить ко сну. Женщина что-то крикнула своим детям, те вскочили с одеял. Она постелила братьям прямо на полу и жестами предложила лечь. Братья поблагодарили за еду и стали укладываться спать. Геннадий украдкой шепнул Виктору: «Держи ухо востро. Если что – буди меня сразу». Он тайком достал кинжал из рюкзака и положил его себе под подушку. Так, сжимая рукоять кинжала, он и заснул. Проснулись они утром. В окно светило яркое солнце. Все кроме них уже встали. По комнате ходил крупный мужчина с чёрной бородой. В полголоса он переговаривался с женщиной, которая хлопотала у печи. Геннадий сунул руку под подушку – кинжала там не было. Он вскочил и стал разбрасывать подушки и одеяла, но кинжала нигде не было.

– Ты, случайно, не это ищешь? – услышал он густой чуть с хрипотцой мужской голос.

Геннадий волчонком кинулся к мужчине, который был на голову выше его.

– Отдай. Это моё.

– Конечно, конечно. На, возьми, – усмехаясь в усы, сказал мужчина. – Ты ночью сильно метался во сне, и я взял его, чтобы ты случайно не поранился. Хороший кинжал, – сказал он, вкладывая кинжал в ножны и возвращая его Геннадию. – Чей он, отцовский?

– Нет, дедовский. Он был кавалеристом.

– Наверное, он был хорошим джигитом, если у него такой внук растёт. Только вот тебе мой совет. Рано тебе ещё его носить. Спрячь подальше, пока кто-нибудь не отнял его у тебя.

Он повернулся к женщине, что-то строго сказал ей, кивнув в сторону братьев, надел папаху и вышел из дома. Женщина поставила на стол нехитрую еду, пригласила братьев к столу и позвала своих детишек. Выйдя во двор, братья прищурились от яркого солнца. Было очень свежо, но снега не было, только большие лужи. Женщина проводила братьев на улицу. Когда они стали снимать рубашки, она категорически замотала головой и замахала руками. Братья поблагодарили её, сели на велосипеды и тронулись в обратный путь. На секунду они остановились и оглянулись. На крыльце стояли четверо смуглых черноволосых ребятишек, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели им в след. Братья помахали им рукой, но те не ответили. Братья налегли на педали и, рассекая лужи, помчались в обратный путь домой, где их ждала хорошая порка ремнём.