Читать книгу В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе - В. Ф. Солдатенко - Страница 6

Принятие украинской Центральной радой Третьего Универсала стало, бесспорно, чрезвычайно важной, вершинной вехой в истории Украинской революции. Однако оно в то же время ознаменовало и начало таких сверхсложных далекоидущих процессов, которые в огромной степени повлияли на судьбу нации, поиск ею своего места среди других общностей, определение собственной общественной роли. Больше всего это касается проблемы федеративного переустройства России.

Решение этой проблемы, думается, зависит от ответов на целый ряд вопросов, которые условно можно объединить в три группы: 1) обусловленность планов Центральной рады, касающихся федеративного переустройства России; 2) степень научно-политической аргументации ее инициативы; 3) оценка последствий попытки реализации масштабной государственной концепции.

Идея федеративного переустройства России в Универсале является сквозной, доминирующей, наиболее рельефной.

И заканчивался Универсал соответствующим призывом:

«…Граждане! Именем Народной Украинской Республики в федеративной России мы, Украинская Центральная Рада, призываем всех к решительной борьбе со всякими беспорядками и разрушениями, к дружному великому строительству новых государственных форм, которые дадут большой и обессилевшей республике России здоровье, силу и новое будущее. Выработка таких форм должна быть осуществлена на украинском и всероссийском учредительных собраниях»[256].

Верность избранному еще весной 1917 г. курсу на федерализацию России, как наиболее надежному варианту и даже, может быть, единственному гаранту закрепления автономного статуса Украины, вообще-то можно понять [257]. Однако абстрактно-теоретические расчеты, несомненно, должны были органично сочетаться с нюансами конкретно складывающихся и динамично меняющихся обстоятельств.

Выступив с осуждением Октябрьского восстания большевиков в Петрограде, пообещав решительно бороться с попытками поддержки советской власти в Украине, Центральная рада вряд ли до конца осознала, что общественные процессы в России постепенно приобрели новое качество и необратимый характер. Не случайно в Третьем Универсале даже не упоминается ленинский СНК: «Центрального правительства нет». Падение СНК считалось лишь делом времени. Поэтому на смену предыдущему этапу революции, когда федеративные планы в целом логично вписывались в общий процесс демократизации российской республики, возникла ситуация, к которой органически приспособить старые лозунги стало проблематично, практически невозможно. Если точнее, не об одном, отдельно взятом лозунге федерации (для его реализации при определенных обстоятельствах шансы как раз существовали), а о его месте в совокупных представлениях о завершившейся 25 октября 1917 г. фазе общества, которые теперь объективно трансформировались и противопоставлялись новым политическим реалиям.

Думается, что в апеллировании к правительствам краев и областей бывшей России в вопросе консолидации усилий по федеративному переустройству государства просматривается уже не столько уверенность в правильности выбранного пути, сколько очевидный страх перед перспективой остаться наедине с петроградским правительством Ленина, неверие в собственные потенции, неготовность исключительно своими силами решать назревшие проблемы даже внутриукраинского развития.

Здесь непостижимо переплелись особенности украинского менталитета – бремя ответственности за неясные политические последствия действий (а они могли быть и отрицательными) предусмотрительно разложено на возможно большее число субъектов – с совершенно необоснованными надеждами на игру случая, призрачной верой в то, что судьба хоть когда-то может оказаться благосклонной к Украине, ее лидерам.

Не имея достаточно твердой почвы под ногами (триумфальное шествие революции, установление большевистской власти Советов на местах не только не обошли стороной Украину, а оказались здесь более интенсивными, чем в других регионах), Центральная рада лирично и патетично распространялась о том, что подобно тому, как когда-то свет христианской веры пошел по всей большой земле русской именно из Киева, так и покой, порядок народы России ждут из того же златоглавого Киева.

Это уже было не только недопустимое эйфорическое преувеличение, но именно тот исходный момент, который означал, что важнейшая проблема – проблема власти – становилась с ног на голову. В перспективе спасти Центральную раду и возглавляемую ею УНР могла только консолидация однородных административно-государственных образований, то есть антисоветская федерация, а не наоборот.

В политической жизни подобное явление распространено достаточно широко. Это не просто инерция мышления, неспособность к творческому освоению реалий, продуцированию новаций. Центральная рада не только не могла, она априорно не хотела признать и принять доминантные политические тенденции.

Таким образом, декларируемое Центральной радой федеративное объединение своей первой и главной целью имело бы уже не столько решение проблемы национально-государственного устройства России, сколько объединение усилий для противостояния новому строю. Отсюда – потеря четкости в суждениях, ясности и последовательности в выборе пути, средств, смятение, неразбериха, неискренность в пропагандистских акциях, необходимых для массовой поддержки линии поведения. Честнее всех в этом сознался В. Винниченко. Осмысливая тогдашние события через два года, 9 ноября 1919 г. бывший глава Генерального секретариата Украины запишет в «Дневнике»: «Эти дни – годовщина социалистической революции в России. Это – годовщина наших ухищрений в Киеве, недостойного политиканствования, политического шантажа и захвата власти. Не силой, не тем энтузиазмом, который был в начале, а хитростью, фальсификацией социалистичности. И это будто бы во имя государственности нашей. О, мы ее понимали только с поповскими молебнами, попами, ризами, такую государственность, которую мы только знали, о которой мечтали. Рабоче-крестьянская государственность, разрушающе-творческая, новая, с новым содержанием, с новыми негорделивыми ценностями, – это нам было чуждым, нежелательным, страшным. И мы за поповские молебны, за антантских “посланников к Украинской Республике”, за напыщенные названия “министров” отдали наш энтузиазм, наше родство с социально-угнетенными, с творческими, с беспокойными. И за это они нас выгнали из Украины. А мы им за это… привели немцев, гетмана и единую, неделимую…»[258]

Что же касается возможных партнеров в деле созидания федеративной коалиции, то они были абсолютно или преимущественно не готовы к такой перспективе. Центральная рада, которая сама прошла значительный и достаточно результативный путь в выработке подходов, теоретическом обосновании концепции общероссийского федеративного государственного строительства, просто не учла, что ее соседи (здесь, конечно же, речь не о прибалтах, финнах, поляках, которые добивались самостоятельного государственного статуса, то есть отмежевания от любой, в том числе федеративной, России) элементарно не созрели, прежде всего психологически, до того, чтобы стать активными факторами сложнейшего процесса.

Сама же Центральная рада не имела потенций ни для прямой (скажем, в крайнем варианте – военной) акции против Совнаркома, ни для усилий, направленных на хотя бы ясную, убедительную, мобилизующую разъяснительную работу среди возможных участников федеративного процесса.

Поэтому планы федеративного переустройства России в варианте Центральной Рады в ноябре-декабре 1917 г. не имели под собой достаточно серьезной почвы и реальной перспективы. Расчеты Рады на воплощение в жизнь этих планов связывались разве что с редким благоприятным стечением обстоятельств (спонтанный крах СНК, советской власти, чудодейственное сочетание воли и совпадение векторов общественного движения многих национально-государственных образований, возникновение их мощной антибольшевистской равнодействующей и т. п.).

Как известно, чуда не произошло, украинская история пошла по маршруту, который жестко прокладывался совсем другими факторами, вовремя не уловленными и должным образом не оцененными руководством украинства.

Уже с 9 ноября 1917 г. Генеральный секретариат проводил переговоры со Штабом Верховного главнокомандующего старой русской армии о создании единого правительства и проведении мирных инициатив (вполне реальными были опасения, что начатые СНК переговоры о перемирии на фронтах без согласования с руководством национально-государственных образований закончатся безрезультатно). На следующий день, то есть 10 ноября, председатель Генерального секретариата В. Винниченко «реферировал дело участия Генерального Секретариата в организации центральной власти на Малой Раде. Генеральный Секретариат выдвинул тогда проект образования однородной социалистической федеративной власти – от народных социалистов до большевиков включительно. Этот проект Малая Рада одобрила, поручив Секретариату и дальше вести дело в начатом направлении»[259].

23 ноября Генеральный секретариат обратился «к правительству юго-восточного союза казаков, горцев и народов свободных степей, к правительству Кавказа, правительству Сибири, органу власти автономной Молдавии, органу власти автономного Крыма, органу власти автономной Башкирии и к прочим организованным областям, а также к Совету Народных Комиссаров в Петрограде с предложением немедленно вступить в переговоры с Генеральным Секретариатом в деле образования социалистического правительства в России, на основе такой платформы: заключение всеобщего демократического мира и созыв в свое время Всероссийского Учредительного Собрания»[260]. В случае согласия Генеральный секретариат просил немедленно сообщить о готовности прибыть в Киев соответствующих представителей для участия в специальном совещании.

Однако эта инициатива не принесла ожидаемых результатов. П. Христюк ищет оправдание этому в объективных причинах: «Организованные области России, к которым обращался Генеральный Секретариат, представляли из себя очень разнородные общественно-государственные организмы. Казачьи области, с одной стороны, и Московия после октябрьской революции, с другой, – были двумя смертельно враждебными лагерями, которые ни при каком взгляде не могли прийти к какому-либо сотрудничеству. В то время как большевики в Московии начали немилосердную борьбу против буржуазии с целью полного уничтожения ее как класса, казачий съезд, который проходил в Новочеркасске на Донщине, выступал за сохранение существующих социально-экономических отношений и решительно заявлял, что “верховную власть нужно организовать на принципе коалиции здоровых организаций” края; также товарищ министра внутренних дел (Временного Правительства) Хижняков, приезжавший в Киев для переговоров по делу образования центрального правительства, заявлял от имени свергнутого Временного Правительства и “московских политических кругов”, что в будущем правительстве никак не может быть представителей российской соц. – дем. партии большевиков.

А посреди двух этих враждебных лагерей находилась Украинская Центральная Рада со своими мечтательными проектами – объединить то, что по своей сущности в то время не поддавалось объединению, не имея искренних сторонников ни справа, ни слева» [261].

М. Грушевский склонен связывать главную причину неудачи с реализацией курса на образование федеративной демократической республики в большевистском руководстве России: «Народы и области России не осмеливались творить федерацию без участия крупнейшего из членов, Великороссии, а та не проявляла своей воли в этом направлении, отчасти потому, что была парализована большевистской анархией, отчасти и еще больше – потому, что все-таки не могла оторваться от своих централистских навыков. Украинские призывы оставались без ответа»[262].

Со значительной долей скептицизма оценивает усилия Рады по созданию федеративного правительства России Д. Дорошенко: «Никакого федерального российского правительства Генеральный Секретариат не создал по той простой причине, что он обходил единственное реально уже существующее правительство в России – Совет Народных Комиссаров, против которого он сам оказался слишком слабым. Большевиков раздражали уже сами переговоры с Доном, с правительством генерала Каледина…»[263] Даже те репрессии, которые осуществляли калединцы в Донбассе, не получили адекватной оценки со стороны Рады.

Парадоксальность всего исследуемого в данном разделе периода заключалась прежде всего в том, что практически все положительные начинания заканчивались не только безрезультатно или крахом, но и приводили к огромным осложнениям, серьезному обострению противоречий, иногда даже к противоположному результату.

Так и меры по созданию федерации вели прежде всего к обострению отношений с СНК. А вывод напрашивался достаточно простой. Его весьма категорично сформулировал тот же Дорошенко: «…это была явно непосильная и ненужная для Украины задача. Логика событий показала, что Украине надо было совсем отделиться от России, стать самостоятельной и независимой державой; она должна была признать правительство Народных Комиссаров как правительство России, на основе обоюдного признания (большевики сами тогда неоднократно подчеркивали, что признают за каждой нацией право на самоопределение вплоть до отделения включительно) и – оставить всероссийские дела в покое. Украина имела перед собой такие колоссальные задачи внутренней организации, что гоняться за созданием всероссийской федерации, подвергая себя вражде с уже существующим фактически новым российским правительством, – это была невыполнимая в тогдашних условиях задача…»[264]

Для понимания революционных процессов в Украине конца 1917 г. чрезвычайно важно разобраться в сути конфликта между большевиками, советской властью, и украинским национально-освободительным движением. К сожалению, в последнее время даже постановка исследователями такого вопроса не всегда является достаточно четкой, она преимущественно необоснованно трансформируется лишь в один из аспектов тех событий – отношений между Совнаркомом и Центральной радой.

На самом деле проблема значительно более многоплановая и масштабная.

В свое время председатель Центральной рады М. Грушевский лишь обозначил основные (да и то не все) контуры ситуации: «Все время Украина жила в состоянии внутренней войны. Правительство Народных Комиссаров, которое на какое-то время укрепило свою власть в Петербурге и Москве, на северном и западном фронте призвало свои войска на борьбу с Ц. Радой.

Украинское правительство разоружало такие враждебные части и высылало их из Украины в интересах обеспечения порядка. По этой причине, а также потому, что украинское правительство для предотвращения усобицы не пропускало большевистское войско на Дон, на казаков, а вместо этого свободно пропускало с фронта казачьи полки домой, правительство “народных комиссаров” стало во враждебные отношения к украинскому правительству, а в конце ноября повело настоящую формальную войну против Украины»[265].

Н. Шаповал несколько более прямолинейно представлял или же более примитивно изображал суть дела: «Против Украины вырабатывала активные планы новая русская сила – большевики.

Первым способом борьбы у большевиков является так называемый “срыв изнутри”, и поэтому они замыслили против украинского движения вызвать на Украине борьбу русских и жидов против украинцев, а когда эта борьба начнется, тогда большевики ударят из Москвы»[266].

По мнению В. Винниченко, причины возникшего конфликта следует усматривать не столько в политике большевиков, сколько в действиях руководства украинского движения, предавшего народные интересы. «…Первыми виновны были украинские “социалисты”, которые руководили всем нашим движением. И не большевики, а тем более не наши народные массы, которые мы так бессовестно, так по-дурному и несправедливо обвиняли в недостатке национального сознания, патриотизма, любви к родному краю и т. п.»[267].

Согласно убеждению бывшего лидера УСДРП, отстаивание, «оберегание» «барской государственности» «и было основной причиной нашей вражды с большевиками, а не только их империализм, национализм и шовинизм, как мы это любили объяснять»[268]. Что же касается того, как именно сжималась пружина конфликта, то, с точки зрения Винниченко, истоки кризисной ситуации следует искать в Киеве, а не в Петрограде.

Поскольку базирующаяся на социальной почве агитация большевиков в Украине становилась все успешнее, а проводимая Центральной радой политика осторожного распыления большевистских вооруженных отрядов и возведения искусственных препятствий к их деятельности оказалась неэффективной, решено было перейти к прямым репрессиям (разоружение и высылка большевистских солдат за пределы Украины).

Вторым пунктом напряжения было отношение украинского правительства к мятежу А. Каледина на Дону. И если «с чисто формальной точки зрения, мы вроде бы были безупречны, – отмечал Винниченко, – но…своим будто бы строгим нейтралитетом становились в действительности на сторону донцев» [269].

Благодаря пропагандистской работе, идейно-воспитательным мероприятиям, основанным на политике большевиков и декретах советской власти, рабочие и крестьяне воспринимали Совет народных комиссаров как свое правительство и с недоверием, а то и с негодованием встречали попытки разорвать единый фронт трудящихся различных национальностей. В постановлении Совета рабочих депутатов Ясиноватского подрайона Донбасса говорилось: «Приветствуем Народных Комиссаров как Правительство угнетенных народов России, приветствуем выпущенные декреты правительства, в которых начертана программа рабочих, солдат и крестьян, и будем принимать все меры для проведения последних в жизнь»[270].

Решительность пролетариата разделяли и поддерживали и другие слои трудящихся в Украине. «Заявляем, что все свои силы, все свое понимание, а также все свои вооруженные силы местного революционного гарнизона отдаем в полное распоряжение как всероссийского съезда, так и местного совета для закрепления Советского правительства», – говорилось в резолюции, одобренной экстренным собранием всех военных комитетов Кременчугского гарнизона после выступления делегата II-го Всероссийского съезда Советов[271].

На массовые настроения активно влияла обличительная пропаганда, направленная против Центральной рады. Только в течение ноября 1917 – февраля 1918 г. на страницах большевистских газет было опубликовано около 500 статей, резолюций, писем, фельетонов, направленных против Центральной рады[272]. Их лейтмотив сводился преимущественно к тому, что «создание украинской национальной государственности» главной целью имело сохранение эксплуататорского строя. «Под видом борьбы национальности за свое утверждение Рада ведет борьбу падающего класса»[273], – отмечали в одной из публикаций одесские большевики. «Нет, господа социал-федералисты и социал-украинисты, не спрятать вам буржуазной сущности вашей политики… На каком бы языке не говорил рабочий и крестьянин, он не найдет для себя общего языка ни с буржуазией, ни с вами – ее услужливыми защитниками и сообщниками по обманыванию украинских народных масс»[274], – говорилось в статье, напечатанной в киевской большевистской газете «Пролетарская мысль».

Большевистские организации продолжали разъяснять широким слоям трудящихся Украины ту угрозу, которую несла в себе проповедь построения классовых организаций по национальному признаку. В статье «Долой шовинистов», напечатанной «Донецким пролетарием», говорилось: «Товарищи рабочие! Сохраняйте ваше единство; укрепляйте вашу классовую организацию – Красную гвардию; гоните вон из рабочей среды тех, кто великий лозунг рабочего класса “Пролетарии всех стран, объединяйтесь!” заменил другим: – “Пролетарии всех стран, делитесь на национальные кучки!”»[275]

Организации РСДРП(б) всеми способами убеждали рабочих, солдат, крестьян Украины в том, что им не по пути с Центральной радой, которая подменила «красный флаг борьбы рабочего класса против угнетателей всех наций желто-голубым флагом единства всех украинцев – и рабочих, и буржуазии»[276]. Большевики открыто заявляли, что они будут беспощадно бороться с любыми попытками внести раскол в ряды рабочего движения, посеять вражду между пролетариями разных наций: «…Наша партия, определенно и недвусмысленно бичевавшая и обличавшая шовинистов союзных и российских, с той же беспощадностью будет бороться с шовинизмом украинским… И мы знаем, мы крепко уверены – победа за нами, за партией революционного интернационального пролетариата»[277].

В борьбе против растущего идеологического влияния РСДРП(б) политические соперники пытались изобразить ее партией, представляющей одних только русских. Подчеркивая, что националистические идеи чужды народным массам Украины, газета «Звезда» писала: «Наши организации на 70 % состоят из украинских рабочих и солдат, в высшей степени равнодушных, а чаще прямо враждебных националистическим вожделениям. Украинский пролетариат и беднейшее крестьянство не собираются сходить с классовой позиции» [278].

Опровергая утверждение, что РСДРП(б), советская власть препятствуют удовлетворению коренных национальных интересов украинского народа, большевики доказывали, что Украина могла бы уже давно в полной мере осуществить свое стремление к самоопределению в условиях нового политического правопорядка, если бы этому не мешала политика Центральной рады. «Если украинский народ хочет действительной свободы, – отмечалось в одной из публикаций «Голоса пролетария», – он должен поддержать это правительство (Совет народных комиссаров. – В. С.), так как, поддерживая его, он тем самым поддерживает революцию, революция же обеспечит ему свободу и самостоятельность»[279]. Таким образом, большевики указывали на единственно возможный, по их убеждению, путь решения национального вопроса: первоочередное решение назревших социальных проблем и укрепление интернационального единства трудящихся Украины с рабочими и крестьянами всех наций России, прежде всего с русским народом.

Любой апелляции к необходимости проведения в регионе особой «украинской» политики организации РСДРП(б) неизменно противопоставляли пропаганду классового единства. «Украинские рабочие и солдаты, – подчеркивали большевики, – показали, что они понимают украинскую политику как политику поддержки революционного движения в целой России, как политику борьбы за власть демократии, за хлеб, мир и свободу»[280]. В одном из солдатских писем в редакцию большевистской газеты «Известия Военно-революционного комитета VII армии» говорилось: «Народ украинский должен понять, что великороссы не враги его, а друзья, он должен понять, что большевики борются не против украинцев, не против самоопределения их, а против общего врага, капиталистов и буржуазии, которые в борьбе с пробудившимся народом, хватаются за любую соломинку, которая обещает дать им опору»[281].

Большевики разъясняли массам, что под лозунгом решения национального вопроса Центральная рада отчаянно борется против развития социалистической революции, становясь центром притяжения для всех реакционных сил. Так, в статье «Контрреволюция и ее новые лакеи», напечатанной в «Донецком Пролетарии», отмечалось: «Неудивительно, что все враги рабоче-крестьянской революции немедленно ухватились за Раду. Рада стала союзником, если не оплотом буржуазной контрреволюции»[282]. Большевики подчеркивали тот факт, что не только страх гонит все контрреволюционные силы под защиту Центральной рады – здесь вызревают далекоидущие планы реставрации буржуазных порядков в стране. «Мелкобуржуазные демократы, контрреволюционные генералы, отставные бюрократы, союзные дипломаты – вся эта пышная стая “друзей” революции съезжается под гостеприимное крылышко Центральной Рады для того, чтобы образовать новую Вандею, новый Версаль, задача которого “железом и кровью” погубить Северную коммуну»[283].

Большевики в многочисленных пропагандистских материалах убеждали читателей в том, что под лозунгом нейтралитета власти УНР помогают переправлять на Дон к генералу А. Каледину казаков и одновременно препятствуют переезду советских войск для борьбы с кадетским мятежом. Исходя из этого, следует защищать социалистическую революцию от всех врагов и любых их пособников: «…поддерживать революцию, – говорилось в статье “С Калединым или с революцией”, – это значит бороться против Каледина, и если Центральная Рада поддерживает Каледина – бороться и против Рады во имя самоопределения Украины»[284].

Большевики, следовательно, использовали весь арсенал своих пропагандистских средств для убеждения трудящихся масс в том, что единственно возможный путь движения революции вперед – вооруженная борьба против Центральной рады: «Пока в Центральной Раде сидят контрреволюционеры, ведущие борьбу против Советов, мы иной формы отношения к этой Раде, как только борьбу с оружием в руках, не видим. А раз борьба, так борьба не на жизнь, потому что те, против кого мы восстаем, суть контрреволюционеры»[285], – заявляли большевики 7-й армии.

Большевистская пропаганда оказалась эффективна. В поддержку РСДРП(б), советской власти высказывалось все больше коллективов, принимались соответствующие резолюции. «Мы не признаем украинской буржуазной Рады, будем бороться с ней всеми силами, ибо есть одна власть народа, это власть классовых революционных организаций на местах – Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, под знамена которых мы станем тесной, дружной семьей» [286], -говорилось в резолюции общего собрания рабочих-красногвардейцев и представителей воинских частей Николаева, состоявшегося в начале декабря. Собрание крестьян с. Дергачевка Лебединского уезда на Харьковщине, состоявшееся 7 декабря, постановило: «Не признавая власти Центральной Рады, выразить категорический протест против ее действий и требовать немедленного перехода власти на Украине, как и по всей России, – к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»[287].

Опираясь на доминантные настроения в разных слоях народа, большевики Украины были единодушны в своих предположениях относительно платформы съезда Советов, борьбу за созыв которого они вели: «Мы не сомневаемся, – отмечалось в одной из публикаций херсонских большевиков, – что украинская трудовая демократия не отступит от принципов Всероссийской демократии, победоносно шествующей в борьбе против всех врагов рабочей, крестьянской и солдатской революции. Украинский съезд Советов провозгласит те же лозунги, чем жива российская революция, – и явится сильной опорой Советскому Правительству в деле проведения его декретов о мире, земле, рабочем контроле над производством, страховании от безработицы и пр.»[288].

Конечно, подобные тенденции Центральная рада и Генеральный секретариат стремились погасить. Они были убеждены, что политика большевиков противоречила естественному развитию революционных процессов в Украине. Так, П. Христюк считал, что «не было никакой необходимости так спешить с передачей власти на Украине в руки Советов рабочих и солдатских депутатов по московскому образцу еще и потому, что украинская Центральная Рада все еще, хотя и не так быстро, как того хотелось московским большевикам (именно московским, потому что украинской коммунистической или соц. – дем. партии большевиков в то время еще не было, о чем мы уже упоминали в свое время), шла вперед, все более революционизировалась, а не стояла на месте, что давало надежду на то, что желаемого изменения ее политики, а, в случае необходимости, также и ее состава, можно будет достичь путем внутреннего давления левых элементов украинской революционной демократии. По этим причинам агитация против Центральной Рады только вредила, а не помогала развитию критического отношения к политике Центральной Рады в рядах самой украинской демократии»[289].

Здесь Христюк прибегает к специфическому приему, заставляя читателей искать мысли между строк написанного. Ведь при внимательном прочтении рассуждений автора становится понятным, что он стремится не только возложить ответственность на одну из сторон конфликта (большевиков), но также в который уже раз подчеркнуть, что помешать крайнему обострению ситуации много возможностей (и притом возможностей реальных, продиктованных логикой революции, преданностью интересам трудящихся) имела и украинская демократия.

Правомерность сделанного вывода Христюк предлагает проверить приведенными документами третьей сессии Всеукраинского Совета крестьянских депутатов (16–23 октября 1917 г.), который решительно поддержал Центральную раду и заявил, что вопрос о ее перевыборах «принадлежит к решению не российских большевиков, а украинского трудового люда» [290].

Фактом остается то, что с развитием событий, с обретением массами политического опыта авторитет большевиков, их влияние на массы возрастали. К концу 1917 г. численность их партийных организаций в Украине увеличилась почти на 20 тыс. по сравнению с октябрем и в целом превысила 70 тыс. членов. Все ощутимее становилась потребность объединения и сплочения партийных сил во всеукраинском масштабе. Обуславливалось это как расчетами на усиление своих позиций, необходимостью обеспечения более эффективного руководства революционным движением, укреплением связей рабочих и крестьян Украины с революционными силами всей страны, так и важностью учета специфики партийной работы, в частности наличием у политических противников большевиков Украины общеукраинских объединений и центров.

Большевики Украины провели 3–5 декабря 1917 г. в Киеве свой областной (краевой) съезд. В его работе приняло участие 47 делегатов с решающим голосом от 24 партийных организаций и 7 делегатов с совещательным голосом от 6 организаций. Они представляли партийные организации 7 губерний Украины, а также Юго-Западного фронта. В то же время на съезде отсутствовали представители организаций РСДРП(б) Харькова, Николаева, Херсона, Одессы, руководство которых, очевидно, не поддерживало создания всеукраинского партийного объединения. Донецко-Криворожский областной комитет РСДРП(б) отказался от участия в съезде и созвал собственную партийную конференцию.

Несмотря на то что съезд формально не имел мандата от всех большевистских организаций Украины, его решения способствовали консолидации леворадикальных сил. Во время рассмотрения вопроса о создании краевого органа и работе в крае были отклонены предложения о необходимости федеративного устройства РСДРП(б) и вступления в нее большевиков Украины на правах отдельной партии эту точку зрения отстаивали В. Шахрай, И. Кулик, Г. Лапчинский, В. Затонский. Был также осужден выпуск представителями Киевского комитета листовки «Социал-демократия Украины (большевики-украинцы)», вызвавшей появление нескольких небольших групп «украинских большевиков»[291].

Краевой съезд постановил создать в Украине единую партийную организацию как составную и неотъемлемую часть большевистской партии, назвав ее «РСДРП(б) – Социал-демократия Украины». Во Всеукраинский партийный центр (краевой комитет), который назвали «Главный комитет Социал-демократии Украины», были избраны 9 членов и 4 кандидата: А. Александров, Е. Бош, А. Горвиц, А. Гриневич, В. Затонский, И. Кулик, Я. Гамарник, В. Люксембург, Л. Пятаков и др. Однако этот орган фактически не стал всеукраинским партийным центром, что объяснялось как отсутствием поддержки его со стороны руководства ряда крупных организаций (прежде Донкривбасса), так и недостаточной последовательностью комитета в осуществлении собственных решений.

Следовательно, в вопросе «самоопределения» большевиков Украины, выработке их позиции, поисках линии отношений, с одной стороны – с ЦК РСДРП(б), а с другой – с украинскими социалистическими партиями Центральной радой далеко не все было просто. А решения принимались под влиянием многих факторов. Особую роль здесь играла позиция ЦК РСДРП(б), который, исходя из интернационалистских мотивов (или прикрываясь ими), решительно противодействовал оформлению большевиков Украины в краевую, по сути – автономную организацию. Последнее могло стать нежелательным прецедентом, началом превращения единой, централизованной партии в федерацию краевых большевистских организаций, что неизбежно привело бы к ослаблению боеспособности выпестованного В. Лениным и его соратниками мобильного, дисциплинированного, жестко управляемого, политически сильного (конечно, по сравнению с другими политическими силами России) социального организма.

Вышеизложенное вовсе не имеет целью смягчить или, тем более, опровергнуть характеристики, которые дал П. Христюк деятельности большевиков Украины в событиях конца 1917 г. Напротив, оно дополнительно подтверждает мнение одного из лидеров Украинской революции, что объективно существовало немало возможностей для того, чтобы существующие в ноябре-декабре 1917 г. противоречия не довести до взрыва. Вина же за неиспользованные шансы мирного урегулирования конфликта ложится (возможно, непропорционально) на обе стороны.

На страницах своих «Заметок и материалов» активный участник воспроизводимых событий Христюк не удержался и от прогноза возможной эволюции Украинской революции в сторону социалистической, социальной, если бы большевистская позиция оказалась более умеренной и взвешенной. «Хотя Центральная Рада и стояла на позиции “межклассового мира”, но эта позиция была не вечна, – говорится в книге. – Под воздействием украинской революционной демократии она должна была быть нарушена, и если бы Центральная Рада по какой-либо причине не сделала этого вовремя, она была бы или переизбрана, или даже целиком сброшена собственными силами украинской демократии, без медвежьей помощи московского красного войска во главе с жандармом-реакционером Муравьевым. Развитие классовой сознательности украинского рабочего класса и крестьянства, эволюция, которую переживали украинские социалистические партии – социал-демократы и социалисты-революционеры, а также соседство советской Московии (дружески настроенной) были бы залогом именно такого, а не иного, дальнейшего развития событий на Украине.

Но, увы, с этим не захотели считаться ни местные московские большевики, ни Совет народных комиссаров в Петрограде. Местные большевики, после указаний из Московии, прилагали все усилия, чтобы устранить Центральную Раду так или иначе. Рядом с упорной агитацией против Центральной Рады они пытались несколько раз сбросить ее вооруженной силой, подстрекая к восстанию киевский и другие военные гарнизоны»[292].

Итак, в конце концов П. Христюк склонен признавать за большевиками большую вину за возникновение конфликта и его углубление, чем за Центральной радой.

Одной из производных, но и немаловажных причин несогласий и разногласий Христюк считал непризнание Центральной радой Совета народных комиссаров центральным российским «советским» правительством и колебания с формальным признанием СНК правительством Московии (при фактическом признании), и наоборот – непризнание Советом народных комиссаров Украинской Народной Республики и Центральной рады. Обоюдное «признание – непризнание» тянулось формально до объявления Советом народных комиссаров ультиматума Центральной раде. За это время уже произошли серьезные конфликты между Центральной радой и Советом народных комиссаров, а между воинскими частями случались и вооруженные столкновения [293].

В связи с отмеченным есть смысл обратить внимание на следующие моменты.

Авторы украинского двухтомника считают, что нет оснований для утверждений, что у ленинского СНК «существовал четкий и заранее обдуманный план поглощения Украины»[294]. И все же ищут способы доказать несомненное стремление РСДРП(б) «поглотить» Украину. В частности, без каких-либо фактологических и документальных подтверждений, пишут, будто бы в вопросе о территориальных границах Украины большевики по существу стояли «на стороне Временного правительства», ограничивая ее лишь пятью губерниями Юго-Западного края. А наличие двух партийных объединений РСДРП(б) – Донецко-Криворожского района и Юго-Западного края считают весомым аргументом в пользу того, что большевистское руководство не рассматривало Украину как единое целое[295].

Вряд ли это можно ставить в вину руководству РСДРП(б). Тогда только по-настоящему начались процессы децентрализации России. А для удобства руководства партией еще в марте 1917 г. были созданы крупные территориальные партийные объединения. Да и Центральная рада по существу уступила Временному правительству, согласившись с инструкцией Генеральному секретариату, юрисдикция которого распространялась только на 5 губерний: Подольскую, Волынскую, Киевскую, Черниговскую и Полтавскую. Принятая шестой сессией Центральной рады 9 августа резолюция, подготовленная фракцией УСДРП, не отвергала инструкцию, как предлагали отдельные фракции и депутаты, а только заявляла о несогласии с определенными ее положениями, призывая на практике вернуться к соглашениям с Временным правительством, достигнутым на начало июля[296]. Однако добиться этого так и не удалось, что в тех условиях нетрудно было спрогнозировать. Может быть, поэтому В. Винниченко по причине утверждения инструкции сразу же заявил об отставке возглавляемого им правительства[297].

А вот местные большевики уже к лету почувствовали потребность объединения во всеукраинском масштабе. Поэтому окружной комитет Юго-Западного края, собирая на 10 июля 1917 г. областную конференцию РСДРП(б), приглашал на нее не только посланцев местных организаций упомянутых выше пяти губерний, но также представителей Одессы, Харькова, Николаева, Екатеринослава и других городов, не входивших в границы Юго-Западного края[298]. Это свидетельствовало о понимании объективной необходимости консолидации партийных сил, поиске организационных форм объединения большевиков во всеукраинском масштабе для развития революционного движения, более эффективного руководства им[299].

В условиях наступления контрреволюции сделать задуманное не удалось. Но попытка была подтверждена несколько позднее – в начале декабря 1917 г., когда на упомянутом Областном (краевом) съезде РСДРП(б) 3–5 декабря 1917 г. было провозглашено объединение большевиков края (т. е. Украины) в организацию «РСДРП(б) – Социал-демократия Украины»[300]. На съезде (в упомянутом труде он именуется «первой Всеукраинской конференцией большевиков»[301]) были представлены делегаты от 7 губерний Украины и Юго-Западного фронта, в том числе от не входящих в Юго-Западный край городов Екатеринослава и Елисаветграда (Херсонская губерния).

К тому моменту и ЦК РСДРП(б) считал необходимым не только общеукраинское объединение партийных организаций, но и Советов всей Украины, что нашло отражение в цитируемой в двухтомнике рекомендации члена Центрального комитета и наркома по делам национальностей И. Сталина о максимально широком представительстве от всех регионов на созываемом параллельно в Киеве Всеукраинском съезде Советов желательно совместно с Центральной радой [302].

Однако неудержимая фантазия уносит авторов «Очерков» в присущей им манере просто к немыслимым трактовкам ясного и простого предложения. Они усматривают в нем далекоидущий подвох: «Опираясь на сбольшевизированные регионы Украины (потому их, дескать, надо приобщать к Украине. – В. С.), было легче захватить всю ее территорию. Это касалось как попыток завладеть Украиной «изнутри» – через Центральную Раду (?! – В. С.) так и осуществленной позже (! – В. С.) фактической оккупации Украины большевистскими отрядами из России, юридическим прикрытием которой было украинское советское правительство. Такую войну можно было квалифицировать как внутриукраинскую, а не российско-украинскую»[303].

Думается, что предусмотреть такую историческую «многоходовку» в тех реальных условиях не мог не только Сталин, но даже гениальный шахматный гроссмейстер. Этого наперед предсказать не мог никто, что, собственно, и подтвердили непосредственно хронологически последовавшие события конца 1917 – начала 1918 г.

Чересчур придирчиво оценивая формальные, случайные мелочи – возникшую буквально в нескольких документах путаницу из-за того, что термин «Совет» по-украински значит «Рада» (а это не всегда различалось, особенно на удалении от Украины), в «Очерках» выводится целая «конспирологическая» версия – «намерений большевиков контролировать Украину с помощью Центральной Рады»[304]. И это после известного «Ультиматума» Раде, разоружения по ее приказу красногвардейских отрядов и высылке их за пределы Украины.

Все вышеизложенное, думается, дает достаточно оснований для того, чтобы прийти к общему выводу: причины коллизий, которые наконец вылились в военный взрыв, положили начало Гражданской войне, были слишком сложными, противоречивыми, труднопостижимыми, переплетались и взаимно обуславливались. И чтобы их глубже понять, следует избегать примитивизации и неоправданной схематизации. Так же следует подходить и к исследованию сущности конфликтной ситуации, ее развития и развязки.