Читать книгу Исчисление времени - В. П. Бутромеев, В. В. Бутромеев - Страница 16

Пренебрегая правилами хорошего тона, Кшесинская подслушала под дверью кабинета весь разговор Ленина и Троцкого. Слышно было плохо, но Кшесинская разобрала и фразу «черт с ней, с этой балериной», и прочие высказывания вождей революции: «у нее бриллиантов видимо-невидимо, об этом ведь даже в газетах писали», «нельзя упускать такой случай», «одно столовое серебро чего стоит» и поразившие ее слова «а позолоту с лепнины у камина можно соскоблить перочинным ножиком».

Кшесинская была женщина романтичная и даже можно сказать житейски неопытная и беспечная. Но, как многим красавицам польского происхождения, ей были свойственны твердость, темперамент и решительность в минуту опасности. Она не терялась ни при каких обстоятельствах.

С детских лет, с самого момента окончания балетной школы она пользовалась покровительством императора Александра III, а потом фактически могла считаться членом императорской семьи, хотя и вошла в нее несколько незаконным, но обычным для женщины образом. Кшесинской была присуща уверенность в себе, которая, как известно, есть залог смелости. Поговаривали даже, что она – то есть ее предки по линии матери – состояли в родстве с красавицей-полькой, описанной Н. В. Гоголем в замечательной повести «Тарас Бульба» и ставшей причиной гибели неоглядного в чувствах и несколько легкомысленного Андрия, толком не успевшего вступить на стезю славных казацких подвигов.

Поэтому Кшесинская не стала долго размышлять и колебаться. Она тут же пошла в тайную комнату, где у нее стоял доставленный на пароходе из Англии специальный сейф, и открыла его единственным ключом, о назначении которого никто даже не догадывался (так по крайней мере она ошибочно думала). В сейфе хранились самые крупные и дорогие бриллианты и письма и фотокарточка Ники (то есть Николая II).

Эти письма и карточка были Кшесинской дороже всех бриллиантов мира, включая алмазы шапки Мономаха и английской королевской короны. Бриллианты Кшесинская сложила в один большой саквояж, письма в другой поменьше, а ключ от сейфа выбросила через форточку в сад, в заросли сирени и жасмина так, чтобы его уже никто никогда не нашел. Потом она вышла на улицу и пошла на железнодорожный вокзал.

Понимая, что с двумя саквояжами в руках она выглядит странно и подозрительно, Кшесинская остановила первого попавшегося ей навстречу солдата и попросила его за два рубля серебром поднести саквояж. Небритый, полуголодный солдат с винтовкой за плечом взял саквояж с бриллиантами, саквояж с письмами Кшесинская прижала к груди, и они прошли через весь Петербург, не вызвав ни у кого ни малейшего подозрения.

На вокзале Кшесинская села в поезд, а солдат тут же в буфете, не долго думая, пропил только что полученные два рубля серебром, чтобы не нести их в казарму, где их украли бы в первую же ночь, потому что казармы давно уже превратились в притоны для дезертиров, бездомных проституток и всякого прочего сброда, сброд этот позже переселится и в дом Кшесинской, и в квартиры других состоятельных жителей Петербурга, у которых хватило ума эти квартиры нажить, но не нашлось ума их сохранить. (Замечу сразу для любопытных и склонных по складу характера к авантюрным приключениям читателей, что солдат, когда нес тяжелый саквояж, нашел момент заглянуть в него. А так как неосторожная балерина не догадалась прикрыть сверху содержимое платочком, увидел, что в саквояже полно бриллиантов, или, как их называли в казармах, «камушков». Но по неповоротливости ума он и не подумал как-либо завладеть ими, вообще-то такая мысль вроде зашевелилась у него в голове, но желание пропить обещанные два рубля серебром оказалось сильнее, и только неделю спустя он рассказал одному своему знакомцу о том, что помог какой-то дамочке отнести на вокзал целый саквояж «камушков», а этот знакомец по описанию солдата быстро смекнул, что эта дамочка и есть балерина Кшесинская).