Читать книгу Кто правит миром - В. П. Волк-Карачевский - Страница 18

Карл Долгоруков вошел в кабинет. Он сдержанно, но заметно недовольно кивнул головой, жестом руки пригласил гостя в кресло и спросил:

– Чем обязан посещением? – и сам уселся напротив незваного гостя.

Соколович изредка появлялся в игорном салоне Карла Долгорукова, играл без особого интереса, ставил небольшие деньги, – легко догадаться, что приходит он не ради карт и не из-за денег, а чтобы пообщаться с посетителями. Карл Долгоруков сразу обратил на него внимание и никогда не «сбрасывал» ему нужную карту – Соколович изредка проигрывал, иногда выигрывал, но всегда немного, рублей сто-двести. И вот однажды он попросил Карла Долгорукова переговорить с ним с глазу на глаз.

Оставшись вдвоем, Соколович сказал, что в связи с чрезвычайной ситуацией просит оказать ему одну важную и необычную услугу. Завтра он придет вместе со своим молодым приятелем, тот ни разу в жизни серьезно не играл в карты на деньги, да, скорее всего, никогда и не будет играть, так как не имеет такой наклонности, но для него очень важен результат игры, которой он решил подвергнуть себя завтра.

Крупный проигрыш или же крупный выигрыш может оказать очень сильное влияние на его «философическое состояние» (так выразился Соколович) и повлиять на всю его дальнейшую жизнь. Понимая это, он – Соколович – как старший и имеющий опыт в такого рода тонких материях хотел бы оградить своего молодого друга от некоторых суеверий и навязчивых мистических страхов.

Поэтому он оставляет Карлу Долгорукову сто тысяч рублей и просит так «сбросить» завтра карту, чтобы спутник Соколовича выиграл эти деньги.

Из всего сказанного Соколовичем вытекало, что ему хорошо известно, как идет игра в салоне Карла Долгорукова, и то, что хозяин волен «сбросить» любую карту налево или направо по своему усмотрению.

Карл Долгоруков внимательно посмотрел на странного просителя и задумался на несколько минут. Обычно в таких случаях он принимал решение мгновенно и оно стоило его сопернику жизни. Соколович не походил на человека, подосланного из игроцкого сообщества, да и вообще на шантажиста или какого-нибудь авантюриста.

От этого человека веяло огромной силой. Но не угрозой. Хотя сила эта могла перейти в угрозу – не пустую, а действительную, перейти в опасность, ведущую к смерти. Впервые в жизни Карлу Долгорукову пришлось столкнуться с человеком, равным себе.

Было бессмысленно вызывать Соколовича на дуэль. По его виду легко понять, что он хорошо владеет шпагой, и к тому же он моложе и физически явно сильнее стареющего Карла Долгорукова. Но дело не в физической силе и фехтовальном мастерстве. Очевидно, что этот человек безо всяких затруднений способен убивать людей не только на дуэлях, а любым способом, когда ему это по каким-либо причинам необходимо.

И обращается он к Карлу Долгорукову как к равному, признавая за ним его право делать на своей территории все, что ему угодно, не вмешиваясь в его право «сбрасывать» любую карту из колоды по своему желанию – налево или направо, так, как ему нужно.

«Я прошу, князь, вашей помощи, так как оказался в затруднительном положении, и всегда, если это потребуется, сам готов оказать таковую, если вы когда-либо обратитесь ко мне», – мягко, не допускающим отказа тоном, как будто говорил Соколович. Карл Долгоруков чуть приподнял брови, словно хотел сказать в ответ: «Я удивлен вторжением на мою территорию, но если это просьба о помощи в затруднительном положении, я, в силу своего здравомыслия, понимая вашу силу, вынужден оказать вам содействие, о котором вы просите, чтобы предотвратить столкновение между нами, возможное из-за вашего вторжения».

И Соколович прекрасно понял несказанное вслух Карлом Долгоруковым. И тем не менее он объяснил, уже вслух, что для «философического впечатления» его молодого друга нужно, чтобы в то время, когда он выиграет большую сумму, кто-то крупно проиграл, ну, например, бригадир Свиньин[102], да, да, именно Свиньин, хорошо известный своим пристрастием к игре он последнее время почти каждый вечер проводит в салоне Карла Долгорукова.

Карл Долгоруков согласился и на это, как человек, позволивший вежливо немного подвинуть себя, позволяет сделать это еще раз, если это опять делается так же вежливо и без нарушения приличий, с принятыми в таких случаях извинениями и изъявлениями уважения.

В тот же вечер Соколович пришел в салон и привел с собой молодого человека, стройного, застенчивого красавца в красном, прекрасно сшитом кафтане. Толстой успел шепнуть Карлу Долгорукову, что это Дмитриев-Мамонов, флигель-адъютант самой императрицы. Карл Долгоруков «дал» ему несколько небольших ставок, несколько для вида «убил», а потом карта за картой юноши выигрывала куш за кушем.

Все, кто играли вместе с молодым человеком, прекратили понтировать и следили за его игрой – все, кроме бригадира Свиньина – тот ставил одну карту за другой и проигрывал, в то время как флигель-адъютанту везло – его выигрыш составил сто тысяч – так много в салоне у Карла Долгорукова редко кто выигрывал. А упорство бригадира стоило ему тридцать тысяч, для Свиньина, – это знали все – деньги очень большие.

Карл Долгоруков помнил, что Дмитриев-Мамонов происходил из знатного рода, восходившего к древним Смоленским князьям. Ко двору он попал благодаря Потемкину, тот доводился красавцу-юноше очень дальним родственником и по знатности уступал ему стократ.

Свиньин был лет на двадцать старше Дмитриева-Мамонова, крупнее и сильнее. По родовитости Свиньины почти равнялись с Дмитриевыми-Мамоновыми. Однако юный флигель-адъютант – чином, кстати, тоже превосходивший бригадира – недавно получил графский титул. Свиньин заслужил свой чин во время первой турецкой войны под командованием Румянцева[103], а он, как известно, чины раздавал не за красивые глаза и стройный стан.

Свиньин славился несдержанностью на резкие слова, пренебрежительным отношением ко всем нерадивым выскочкам, заполонившим в последнее время армию, и язвительной грубоватой насмешливостью. А кроме того, он болезненно реагировал на малейший карточный проигрыш, похоже, ему казалось, что и карту банкомет должен «давать» или «убивать» по чину и боевым заслугам понтера.

Карл Долгоруков обычно следил, чтобы он не проигрывал много. Но на этот раз в присутствии Дмитриева-Мамонова в Свиньина вселился какой-то бес, он «загибал»[104], увеличивал ставки и просадил все, что у него было с собой, причем совершенно случайно с собой у него много денег, большую часть их он совершенно не собирался пускать в игру.

Когда выигрыш Дмитриева-Мамонова дошел до ста тысяч, он восхищенно-вопросительно взглянул на Соколовича. Соколович сделал рукой жест, который означал «Ну, я ведь говорил», – Соколович, по-видимому, перед тем как привести Дмитриева-Мамонова в салон, уверял его, что новичкам всегда везет.

В наступившей тишине раздалось недовольное сопение Свиньина и он вдруг сказал:

– Не диво, граф, везенье. Я слышал Потемкин приехал, вам в любви на время отставка, потому и в картах удача.

Дмитриев-Мамонов отшатнулся от этих слов как от пощечины и лицо его залилось нежной краской.

– Господин Свиньин, – вмешался Соколович, – это я рекомендовал графу общество, надеясь, что здесь собираются порядочные люди. Я привык отвечать за свои слова.

Свиньин, выпучив глаза и покрывшись багряными пятнами, хотел что-то ответить, но не успел. Соколович тыльной стороной ладони ударил его по лицу.

Из всех присутствующих только Карл Долгоруков, обладавший феноменальным глазомером, заметил, что это не совсем обычная пощечина. Соколович ударил без замаха, но с такой силой, что у иного от такого удара высыпались бы зубы. Взбешенный Свиньин вскочил. Соколович остался сидеть.

– Честь имею принять ваших секундантов, – бросил ему Соколович и обратился к Дмитриеву-Мамонову, – граф, прошу вас извинить меня за это маленькое приключение.

Оставленный без внимания, Свиньин повернулся на каблуках и выбежал из комнаты. Соколович и Дмитриев-Мамонов поднялись, спокойно вышли следом.

Повисла тишина – еще минута и все принялись бы обсуждать произошедшее.

– Господа, думаю это недоразумение не повод прерывать банк, – безразлично заметил Карл Долгоруков, – Толстой, ты ведь хотел понтировать.

Толстой послушно сел к столу и игра продолжилась. Событие не переросло в шумный скандал. Слухи, конечно же, пошли, но быстро утихли. Тем более что дуэль, состоявшаяся между Соколовичем и Свиньиным, закончилась без смертельного исхода. Соколович серьезно ранил Свиньина, но всего лишь в руку – он, похоже, владел шпагой, как Карл Долгоруков колодой карт. Свиньин через несколько дней уехал из Петербурга. Дело не получило нежелательной огласки.

Карл Долгоруков не понял смысла спектакля, разыгранного Соколовичем. Зачем он все это устроил? Чтобы продемонстрировать перед фаворитом императрицы свою готовность защищать его честь от злоязычия какого-то Свиньина? Но Свиньин, тем не менее, прав. Кто такой Дмитриев-Мамонов? Выходец из уважаемого рода? Да. Но кто он таков сам по себе?

Мальчишка, которого Потемкин поместил в постель стареющей Екатерины. Дабы на это место не пролез кто-то из недоброжелателей светлейшего князя. Мальчишку действительно выставляют из спальни, когда Потемкин на время возвращается в Петербург из своих южных владений, – их он, впрочем, получил за те же заслуги, и тем же орудием, что и Дмитриев-Мамонов свой флигель-адъютантский мундир.

Что же хочет Соколович? Кто кому протежирует – он Дмитриеву-Мамонову или сам рассчитывает на его протекцию? И кто такой Соколович?