Читать книгу Больница. Повести и рассказы о любви - Вадим Андреев - Страница 5

Ничем не примечательное дежурство в выходной день. Я сделал обходы по всем отделениям, сделал записи в истории болезни и вернулся к себе в отделение базирования. Осталось сделать только обход в этом отделении.

В одной из палат в числе прочих находились мама с дочкой. Из них на осмотр была оставлена только дочка, но мама попросила измерить ей артериальное давление, что я и сделал. Попытки раскрутить меня на разговор не резко оборвал, сказал, что мне еще много смотреть больных и писать историй болезней.

Когда я еще в «дежурке» писал истории, то в кабинет постучалась и вошла та же мамаша.

– Могу я обратиться к Вам с просьбой?

– Попробуйте. Ничего, что я буду продолжать писать истории болезней?

– Ничего, ничего. Нам тут знающие люди подсказали, что Вы можете творить чудеса. Ну, кабинет у Вас где-то есть особенный. И что незрячих делаете зрячими, косых – прямыми, глухих – слышащими. Так ли это?

– А Вы меня не со святым каким-то чудотворцем спутали, – расхохотался я, бросив писать истории. – Или напрямую в Иисуса Христа перекрасили?

– А Вы не смейтесь, доктор. Тут о Вас такие ходят легенды!… А могли бы вы с моей дочкой поработать этими силами?

В принципе пожелание и такие мысли в те времена были не новыми и имели свои корни в вакханалии Кашпировского, Чумака и других чудотворцев местного и общего значения, телевизионных и рукотворных. Чаще просто проходимцев. В то время я имел кабинет для бесконтактного массажа (по методике Джуны) и для приема нанятой врача-аллерголога снимал отдельный больничный кабинет контактного массажа. Ни для кого из клиентов в те времена не было удивительно, что аллерголог принимает в выходные дни утром и в рабочие дни по вечерам в массажном кабинете. Они вообще такие вопросы не задавали. Главное, что это было им удобно. А ключи от обоих кабинетов были у меня с собой всегда. Какое из этих направлений деятельности имела в виду эта мамаша мне еще предстояло выяснить.

– Я помню, что у Вашей дочери обычная пневмония. Ей назначено адекватное лечение, и теперь надо время, чтобы она выздоровела.

– Но мне сказали, что вы какими-то иголочками и массажами можете улучшить ей состояние и ускорить выздоровление.

Так вот в чем дело!… Я улыбнулся. В своем кабинете бесконтактного массажа я практиковал всё, что знал и за что мне платили деньги: бесконтактный и точечный массаж, гипноз и аутотренинги, консультации по избавлении от порчи и психотерапию в разных вариантах… Продолжайте список сами. Даже от алкоголизма и наркомании иногда лечил, хотя и очень неохотно.

– Хорошо, приведите дочку, я поговорю с ней и решу, могу ли я с ней поработать.

А дочка, как оказалось, ждала отмашки за дверью. Мать выглянула в дверь, поманила рукой и та сразу вошла. Ну, мамы в таком случае самые нежеланные свидетели, потому я попросил ее подождать в палате.

– Ты сама-то веришь в то, что хочет мама? – спросил я, когда она села уже без матери на стул.

– Не знаю. Мне бы только мать не верещала и меня не дергала. Она меня уже достала всем, что мне не хочется. Лечением, моралью, учебой, гулять запрещает, встречаться с кем-либо.

– А ты сама-то что хочешь?

– А я не хочу учиться, хочу гулять, хочу спокойно жить половой жизнь, хочу выздороветь и уйти домой. Мне здесь тоскливо.

– Могу я тебе чем-то помочь?

– Могли бы, но мамка просто не оставит нас, не даст поговорить или провести какие-то процедуры, – шепотом сказала девушки, словно намекая на что-то, и, подойдя к двери, резко ее открыла. За дверью стояла мать и старалась уловить, о чем мы говорим.

– Мамаша, вы обещали быть в палате.

– Хорошо, хорошо, ухожу, – и, оглядываясь, пошла в сторону палаты.

– Она опять придет через несколько минут. Вот увидите.

– А куда ты пойдешь, если я дам тебе пару часов свободы от матери?

– Да хоть в больничный парк. Там так тепло сегодня, и так много свежего воздуха.

– Хорошо, пока мать в палате я тебе разрешаю спуститься на солнышко, а дверь запрем, и я тоже уйду. Придешь потом через главный вход к себе в палату.

– Здорово! Тогда я побежала.

– – – – – – – – – – -

Около кабинета взбешенная мамаша. Она, увидев меня, размахивает руками и наступает на меня, что называется, грудью.

– Где Вера? Почему Вы не открываете дверь? Пустите меня к Вере.

– Не знаю, – я открыл дверь дежурки, и оттолкнув меня женщина рванулась в кабинет. Но там никого не было. – Она хотела погулять и теперь я просто не знаю где она. Кстати, Вы не представились. Как к Вам можно обращаться?

– Евгения Васильевна. Как погулять? Где она? Что Вы с ней сделали?

– Ну Вы же видите, что ее здесь нет? Что Вы от меня хотите? Надо отпускать ее гулять на свежий воздух, и тогда она и выздоравливать будет быстрее, и болеть меньше.

– Стойте! Вы ее, наверно, заперли в своем кабинете. Так? Ну-ка пошли туда, – и мы пошли в кабинет контактного массажа. «Неконтактный» не работал по выходным, потому что та часть корпуса была заперта и под охранной сигнализацией. А «контактный» находился в этом же здании на первом этаже. Я открыл кабинет, она снова ворвалась в него и… разрыдалась, хлопнувшись своим не маленьким задом на стул.

– Вот ведь зараза! Она от меня сбежала. Как Вы думаете, она вернется?

– Конечно, вернется. Куда она могла бы сбежать от Вас? Домой? К папе?

– Нет у нее папы, и она никогда его не знала. Я ее привезла в чреве с курорта, и сама толком не помню того, от которого забеременела. А она-то и подавно не может его знать. Да и не спрашивала никогда. Я на ее вопрос года два назад ответила правдиво, что родила ее от совершенно незнакомого человека, – только для себя родила. Для себя и для нее.

– А она? Как она это восприняла, что у нее никогда не будет одного из родителей?

– Спокойно восприняла. Просто сказала, что возможно это лучше, чем простой алкоголик в семье. Тунеядец, типа. Ой! А Вы можете запереть дверь, я Вам покажу что-то? А то я стесняюсь своему врачу в палате показать, и в их ординаторской всегда много народа ходит, – и пошла за ширму явно раздеваться.

Я защелкнул на замок входную дверь. Хотя зачем я это сделал, если в выходные на этом этаже никогда никто не работает и не ходит? Просто, наверно, на автомате, думая о чем-то другом. Когда я зашел за ширму, Евгения Васильевна уже сняла свой халатик и всё, что было под ним. Крепкая не молодая (ну не девочка же, конечно) женщина с хорошо сохранившейся или сохраненной фигурой. Высоко стоящие шаровидные груди среднего размера (вот не научился я определять их размер, – ну и ладно) с сосками, смотрящими прямо вперед и небольшими ореолами. Гладкая грудная клетка, небольшой чисто женский животик без лишнего жира, широкий таз, – но не за счет разросшихся ягодиц, а скорее всего просто так у нее развернуты тазовые кости. Ягодицы приятно крепкие, не висящие, а, если можно так сказать, подтянутые и почти не колышущиеся при движениях. Бедра стройные с хорошо развитыми мышцами, ни одной растяжки по всему телу. Выбритый лобок был хорошо виден и не закрывался кожными и жировыми складками. Под ним, кажется, начиналась темная полоса, но точно сказать я уже не мог, – возможно просто тень.

Я увидел и впитал все эти определения буквально с одного взгляда на нее. Она просто стояла посреди отгороженного ширмой пространства и смотрела мне в глаза.

– Как я Вам? Что можете сказать? – совершенно без стеснения спросила она.

– А что я должен Вам сказать? Вы еще не задали вопроса. Что Вы хотите знать? – я сел напротив нее на стул в проходе между ширмой и массажным столом и старался не смотреть в ее сторону, что мне мало получалось.

– Могу ли я в своем возрасте с такой фигурой и почти двадцатилетней дочерью еще рассчитывать на внимание мужчин? Нет, я не имею в виду даже замужество и совместную жизнь. Я имею в виду краткосрочные или хотя бы разовые половые связи. Могут ли мужчины со мной захотеть спать?

– Вы привлекательная женщина и хороша собой. Думаю, что всё это у Вас впереди, Евгения Васильевна.

– Зовите меня просто Женя. А то как-то так при произнесении моего полного имени у меня психологически не остается никаких надежд. Вот скажите, – она подошла вплотную и, нагнувшись ко мне, буквально повесила передо мной свои шикарные груди. – Эти груди не слишком малы или велики. И посмотрите своими руками, нет ли внутри уплотнений или каких-то не нужных узлов? Я очень прошу, проверьте.

И я, словно под каким-то гипнозом протянул руки и стал обследовать (ощупывать) ее висящие перед моим лицом груди. Сначала некоторое время гладил их, потом стал прощупывать посегментно, потом ощупал пальцами ее соски и ореолы. Соски напряглись под моими пальцами, а женщина задышала глубоко и немного хрипло.

– Еще, еще… – Она прижала мои руки к своим грудям и стала помогать мне массировать их, сводить и разводить, толкать и … стала расстегивать мне брюки.

Словно сквозь гипнотический транс я приподнялся и позволил снять с меня брюки, сам стянул халат. Евгения Васильевна подошла к массажному столику и сначала оперлась о него локтями, а потом передумала и буквально прилегла на него грудной клеткой. Ее таз, выпяченный в моем направлении не просто притягивал, а не оставлял другого пути следования, как только в ту темную полоску, которая была так укрыта между ног. Я подошел к ней, одел презерватив и потрогал ее между ног. Влажности было достаточно, а заводить ее еще больше на мой взгляд было уже и не надо. Раздвинул немного ягодицы для удобства и вошел в ее лоно. Не торопясь вошел, но и не затягивая дополнительной игрой. Словно размеренно заходил домой в хорошо знакомую дверь, в повседневно используемую обитель.

Евгения Васильевна вздрогнула, глубоко до изнеможения вздохнула, и начала двигаться мне на встречу в ритме с моими движениями. Иногда словно всхлипывала, но сразу же спохватывалась и продолжала глубоко и часто дышать.

Сколько же таких женщин средних лет и старше не нашли себе постоянных партнеров, а разменивать себя и свою жизнь на алкоголиков и тунеядцев просто не захотели? Я как-то ранее над этим не задумывался, и просто смотрел на молоденьких девах, которые еще не понимали, что молодость не вечна, а одиночество часто не преодолимо. Такое, пока рядом любящая мама, просто невозможно прочувствовать и понять в полной мере. Они ищут, порой, уже не что-то огромное, а просто вот такие мгновения наслаждения, если успевают его испытать и бывают довольны такими мгновениями, и долго хранят их в памяти и слепой надежде снова такое испытать.

Я не торопился и не торопил партнершу. Наконец-то она задышала неритмично и шумно, буквально то ли присела на мой орган, то ли выпятилась ему навстречу, и несколько раз ударила кулаком по поверхности массажного стола. Пока она не обмякла окончательно, во время этих ее действий, я ускорил свои движения внутри ее и быстренько кончил. Постоял несколько минут, подождал восстановления дыхания, вышел из нее и, сняв презерватив, присел на стул. Подскочил, т. к. сидел голыми ягодицами на чужом стуле, – гигиена, а не чистоплюйство! – и начал одеваться.

Евгения Васильевна постояла несколько минут в положении, в котором провела несколько последних минут, отдышалась, потом как-то глубоко вздохнула (мне показалось с сожалением) и тоже стала одеваться.

– Если увидите мою дочь, скажите ей, пожалуйста, что я жду ее в палате, – сказала она спокойно и пошла в дверям.

– – – – – – – – – – -

Ночью, когда я спал в кабинете дежурного врача, я не услышал щелчка замка незапертой двери. Я не услышал приближения другого человека. Когда меня обхватили чьи-то оседлавшие меня ноги, я начал приходить в себя и первым делом подумал за Евгению Васильевну. Но горячий смеющийся шепот произнес:

– Соседки по палате сказали, что моя мама долго у Вас консультировалась. Она после ужина как заснула, так и спит целый вечер и всю ночь. Даже не услышала, как я встала и ушла. Ни слова не сказала мне о моей отлучке. Что Вы с ней сделали? Что она Вам вообще наговорила? О чем говорили?

– Да больше о тебе, – я еще не пришел толком в сознание, а мой друг уже так напрягся, что сидевшая на мне наездница по имени Вера сразу же почувствовала.

– О! Это то, что мне нравится. Мамка не понимает, что молодой женщине на ночь нужны не нотации, а быстрый и горячий секс. Вот только найти его обычно представляется большой редкостью. Вы мне не поможете найти это, доктор?

Как выяснилось, она уже пришла ко мне без трусов. Только отодвинув в сторону край моих трусов быстро хотела ввести в себя мой стержень, но я запротестовал и потянулся к брюкам, где в кармане лежали презервативы. Вера поняла, выхватила у меня пакетик, разорвала и сама занялась этой процедурой. Потом словно с облегчением села на стержень всем своим весом. (Ну и ладно, мне тогда меньше работы на сегодня.) У них, наверно, это семейное, – самим заводиться.

Двигалась она на самом деле очень быстро, дождалась пока я начну кончать, быстро кончила сама, слезла и убежала, захлопнув дверь на замок. А я так и заснул от усталости с неснятым презервативом.