Читать книгу Место Карантина - Вадим Бабенко - Страница 12

Новую жизнь Ивана Бревича окружали не только слухи и сплетни. У как минимум одного человека она вызывала острую ненависть. Этим человеком была Инна Витзон, его предыдущая жена.

Инна выросла в очень правильной, очень «московской» еврейской семье. Диплом престижного в СССР Иняза дал ей повод считать, что она осчастливила Бревича, выйдя за него замуж. Так же думало и ее семейство, несмотря на то что именно от Ивана полностью зависело их благополучие. Бревича все это заботило мало – он не принимал своих родственников всерьез. Для Инны же всегда и все было серьезно, занимая строго определенное место. В ее жизни не могло быть незначимых мелочей – ибо она сама была очень значимой вещью.

Теперь – определенно и всерьез – Инна ненавидела бывшего мужа. Ненависти было так много, что она не могла уместиться внутри и обязана была излиться – какой-то страшнейшей местью. Странным образом это сближало Инну с женщинами Таиланда, которые, все в одном лице, как она считала, стали причиной ее жизненной катастрофы. То, что она теперь ощущала в отношении Бревича, совпадало с изречением обманутых тайских жен: «Death is not enough20!»

Суть катастрофы заключалась, впрочем, не в супружеской неверности – на нее Инна легко закрыла бы глаза. Их отсутствие интереса друг к другу было взаимным, и у обоих не раз случались связи на стороне. Суть крылась в другом: Инну потрясло до самых глубин души то, как именно Бревич завершил их брак. И этого она не собиралась прощать.

За годы их супружества у нее тоже накопилось немало претензий. Накопилось и раздражение – в основном от того, что она никак не могла почувствовать вкус удавшейся жизни, хотя все атрибуты «успеха» были налицо. Виноватым в этом она считала Бревича – поскольку больше винить было некого. Он к тому же не желал видеть в ее сетованиях никакой глубины – лишь бесцеремонно заявлял в ответ, что Инне нужно перестать бездельничать и чем-то себя занять. Это оскорбляло ее, она считала – и часто жаловалась своим подругам – что муж ее не понимает и не хочет понять.

Потому, когда Иван, вернувшись из Бангкока, объявил о намерении развестись с ней без всяких на то причин, Инна, опешив поначалу, быстро пришла в себя. Она почувствовала, что перед ней замаячил достойный ее проект – появилось дело, заниматься которым можно увлеченно и долго. Смысл проекта состоял в том, чтобы выпить из Бревича всю кровь. Измотать его изнурительнейшим процессом, отсудить побольше – и еще больше, еще… У Инны появился блеск в глазах, она преисполнилась энергии, будто помолодела. Вскоре силами двух адвокатов был разработан план действий, полный коварных ходов, но тут в Москву прилетела Нок, и все пошло насмарку. Бревич повел себя бескомпромиссно, разъяснив и ей, и ее адвокатам, как он с помощью своих связей может оставить ее ни с чем, без жилья и без денег. Он звучал убедительно; ей пришлось принять его условия, но при этом злость, которую она затаила, была безмерна. Инна сформулировала для себя как данность: Бревич нанес ей непоправимый урон. Дело было не в деньгах – она все же получила не так уж мало. Дело было в том, что он в одночасье лишил ее вдруг найденного содержания жизни. И за это, сказала она себе, Бревич должен ответить.

За несколько бессонных ночей у нее в голове составилась изощренная схема. Главная роль в ней отводилась семейной паре Даниловых – «Саньку», имевшему с Бревичем свои счеты, и его жене Татьяне, которую Инна знала еще с институтских лет. Тогда они были близкими подругами, но после дружба уступила место зависти и злорадству. Теперь это пришлось очень кстати.

Первый шаг казался самым сложным, но удался легко: встретив «Санька», будто бы случайно, неподалеку от офиса, Инна пригласила его на кофе, и уже через несколько дней он стал ее любовником. Вниманием и лестью она умело разожгла его страсть, а потом вдруг объявила о разрыве.

«Я поняла, нам не по пути, – пожала она плечами на его недоумение. – Ты лузер по жизни, а скоро вообще останешься без работы. Мой бывший собирается тебя выставить, он не может простить, что бизнес когда-то был твоим, ты его зачинатель. Да и сами эти ваши кондеры – ты их любишь, а он нет, это его раздражает. Твоя жена ему говорила, что, мол, у тебя на них стоит лучше, чем на нее… Кстати, ты знаешь, что она спала с ним – чтобы мне досадить – почти весь прошлый год? Он со мной делился, в этом смысле у нас все было в открытую. Танька жаловалась ему не раз, что ты никуда не годен в постели. А ведь это не так, ты хороший любовник, у тебя такой мощный, толстый член…»

Данилов был взбешен, подавлен, испуган. Он поверил во все – и в неверность жены, и в то, что его выгонят из фирмы, и во внезапное прозрение-презрение Инны, к которому был готов, ибо сам давно уже перестал уважать себя. Тем же вечером он устроил дома отвратительную сцену, после которой его Татьяна собрала вещи и уехала к маме. Через пару дней он пытался с ней помириться, но в результате вновь впал в истерику и, желая уколоть побольнее, рассказал про свою недолгую связь с Инной. Это подействовало как бомба, и скоро стало ясно, что супруга вообще не собирается возвращаться. Данилов каялся и просил прощения, но она лишь рассмеялась ему в лицо и укатила вместе с мамой на турецкий курорт, оставив его в дождливой Москве.

Словом, Инне за какие-то три недели удалось многое. Это придало ей уверенности, убедило в собственной правоте. Вскоре она вновь позвонила Данилову, пожаловалась на одиночество, даже всплакнула в трубку и позвала его в гости. Они много пили – и, после спиртного, секса, пьяных, слезливых сетований на жизнь, будто сама собой возникла и стала утверждаться мысль о мести. Бревич предстал причиной всех бед, нынешних и грядущих, для них обоих. Это из-за него они оба теряли, теряют и будут терять – значит, нужно, чтобы и сам он прочувствовал суть потери. У него нужно отобрать что-то, внушала Инна, что-то самое дорогое, показать ему: он не всесилен, он так же слаб и уязвим, как все…

Так сформировался их тандем «мстителей», и способ мести был озвучен в ту же ночь. У Ивана нужно было отнять Нок – пусть на время, но взаправду, без шуток – чтобы он поверил и сполна ощутил всю боль. Чтобы заплатил – отчаянием бессилия и деньгами – за возвращение своей «игрушки». Серьезными деньгами, которые он задолжал им обоим.

Проснувшись утром и все вспомнив, Данилов сел на кровати, сжал лицо ладонями и издал долгий, протяжный стон. Он понимал, что собирается сделать нечто ужаснейшее, дичайшее – и почему-то знал: отступать поздно. Даже страх, от которого дрожали руки, не мог заставить его повернуть назад. Более того, у него на примете уже был человек, подходящий для подобного рода дел. Не кто иной, как «Валек» – друг детства Валентин Сахнов.

Валентин давно вернулся в Москву. В свое время он сделал неплохую карьеру в военном спецназе, быстро дорос до капитана, но потом его и подчиненную ему группу уволили из рядов за неблаговидный инцидент в Чечне. Это потрясло его до глубины души – несмотря на проблемы с дисциплиной, «Валек» служил честно. Он считал армию своим предназначением, а себя – убежденнейшим офицером, патриотом, не чураясь даже некоторой сакральности, говоря себе, что его жизненный путь – Путь Воина. Потому в увольнении он увидел крах всех мыслимых основ справедливости, а его разум долго отказывался признать случившееся.

Пару недель, пока оформлялись бумаги, он ходил в оцепенении, с остановившимся взглядом. От него шарахались встречные, принимая за опасного, непредсказуемого придурка. Затем оцепенение прошло, остались злость и обида. Получив документы, Сахнов поехал домой, в Москву, но на одной из станций, выйдя за пивом, повздорил с милицейским нарядом и отстал от поезда. Недолго думая, он сговорился с машинистом товарняка, шедшего в ту же сторону, и так доехал до самой столицы – сидя в задней кабине тепловоза, разглядывая поля, перелески, деревни, проносящиеся мимо, и горланя военные марши. Где-то там, на пути, его сознание пережило катарсис, перестроило картину мира. Он понял, что при любом раскладе останется тем, кем был всегда – воином. И его война теперь – за себя, против всего и всех.

В Москве Валентин первым делом пошел к Бревичу и попросился на место начальника охраны. Иван проявил радушие, похлопал по спине, угостил коньяком, но к себе не взял, опасаясь, что чеченская история всплывет и навредит бизнесу. Сахнов воспринял отказ как еще один серьезный удар. Это было нарушением «братства», к которому он по армейской привычке относился с пиететом. Но удивления он не испытал, было ясно: подлости судьбы – звенья одной цепи. Жизнь его переменила курс, и это нужно принять как есть.

Он пошел работать в частную охранную фирму и после привел туда нескольких сослуживцев. Вскоре все они рассорились с руководством, уволились и стали действовать своей «бригадой». Брались за все, моральных препон для них давно не существовало. Критерий был лишь один – деньги, и бизнес в общем шел неплохо. Богатые клиенты платили щедро – при этом свинство, с которым случалось сталкиваться, переходило все границы. Это вновь и вновь убеждало Валентина: жизнь движется не в ту сторону, но ее не повернешь обратно.

Иногда он беседовал на эту тему с «Саньком» Даниловым – они регулярно созванивались и, где-то раз в месяц, основательно напивались вместе. С сожалением Сахнов отмечал, что и «Санек» изменился к худшему. Дружба закончилась, теперь их объединяло лишь недовольство ходом вещей. С Бревичем же Валентин не виделся больше ни разу, но не забыл и не собирался забывать обиду. Он твердо верил, что им еще выпадет шанс поквитаться.

И вот шанс выпал – когда Данилов рассказал «Вальку» про замысел с Нок, тот согласился почти сразу. Все вставало на свои места: таких, как Бревич, нужно «учить» – и урок выйдет доходчив. Такие, как Бревич, должны платить – деньгами – и денег светит немало!

Роли распределялись очевидным образом: на Данилова возлагалось финансирование операции, а на Сахнова с его людьми – непосредственное исполнение. Стоимость заказа, озвученная Валентином, вначале показалась «Саньку» непомерной, но, поразмыслив, он согласился, надеясь на щедрый выкуп, который должен будет отдать Бревич. Разделить его они договорились поровну, хотя Сахнов имел на этот счет свои планы. Для него это был еще один аргумент в пользу «акции» – большой куш, если получится его урвать, позволит отойти от дел, сменить обстановку, даже уехать в другую страну. Как знать, быть может где-то в солнечных краях у моря ему придет в голову, что делать дальше со своей зигзагообразной жизнью…

Валентин привлек к операции самых надежных своих людей. После недельного наблюдения за Нок было решено похитить ее на выходе из салона в тихом Весковском переулке. Нок посещала его раз в два дня и всегда шла домой пешком – квартира Бревича была в соседнем квартале. Сопровождал ее лишь один охранник – присмотревшись к нему, спецназовцы решили, что он не создаст проблем. Операция началась и развивалась строго по плану, но план, как выяснилось, предусматривал не все.

Человек, охранявший Нок, был родом из Люберец и имел одинаковые фамилию и кличку – Конь. Его подготовка не шла в сравнение с выучкой бывших спецназовцев, но он был чрезвычайно крепким парнем, поднаторевшим в драках. Когда рядом с ним из ниоткуда вдруг возникли два незнакомца в масках, инстинкт помог ему чуть отклониться вбок. В результате он не отключился от короткого страшного удара в висок, а, упав, сумел перекатиться, выхватить пистолет и, находясь в полубессознательном состоянии, открыть беспорядочную стрельбу.

Почти все его пули ушли в никуда, кроме одной – она угодила в Нок, нанеся ей смертельное ранение. В последние секунды жизни у нее перед глазами пронеслось несколько картин. Она увидела отца и мать в дверях дома на деревянных сваях. Потом – желтую реку и своего любимого буффало. Потом – лицо неродившегося ребенка, похожее на лицо инопланетянина. Потом – больше ничего.

В течение часа после провала акции исполнители исчезли из города, а Валентин вызвал Данилова на срочный разговор. Они условились встретиться в парке, в малолюдной части, где когда-то играли в разбойников и казаков. Александр пришел первым, Сахнов увидел его из-за деревьев. Тот стоял и курил, нервно переминаясь с ноги на ногу – хоть и не знал о случившемся и о том, что его ждет.

Протягивая руку, Валентин спокойно сказал: «Здорово!» – тут же неуловимым движением сбил «Санька» с ног и, наклонившись, сделал то, чему научился в Чечне – полоснул по горлу, внимательно следя, чтобы на него не попала кровь. Несколько секунд он стоял и смотрел на труп друга детства. Ему было ясно – именно к этой точке и вела его судьба, избрав самую ложную из траекторий. Потом он тщательно протер нож, швырнул его в кусты и зашагал прочь. Больше его никто никогда не видел.