Читать книгу Место Карантина - Вадим Бабенко - Страница 5

Следующим утром, вынырнув из забытья, я оглядываюсь и прислушиваюсь к себе. Комната не изменилась – все тот же нейтральный свет, окно с обманным пейзажем и экран напротив. Мое тело не утомлено ночью в кресле, в полусидячей позе; голова легка, и разум кажется вполне окрепшим. Я помню вчерашнее – лестничные пролеты, дверь в квартиру и улыбчивую Эльзу. Потом – мотоцикл с двумя седоками, пистолет, направленный мне в грудь. Мельтешат и новые воспоминания – как сполохи, одно за другим. Какие-то люди, громкий смех – и вдруг, пронзительно: тревога, страх. Но страх не за себя.

Я зажмуриваюсь и вижу хрупкую девушку азиатской внешности с чуть косящим взглядом и рыжей прядью в волосах. Ее лицо придвигается совсем близко, я тру кулаками веки, отгоняю слезы. «Тина…» – шепчу я и хочу закричать в голос, но сдерживаю себя усилием воли. Собираюсь с силами и стараюсь мыслить трезво: Тина – я помню, мы были вместе, пусть недолго. Помню, я должен был ее спасти – от кого? Какая опасность ей грозила?.. Пар от асфальта, влажный, горячий воздух, дым жаровен и выхлопы автомобилей – запахи большого города будто вновь щекочут мне ноздри, но я не могу связать их ни с чем. Помню лишь: что-то осталось незавершенным – и вдруг опять наплывает мотоциклист в матово-черном шлеме, а в последний миг перед выстрелом – осознание катастрофы, мгновенная острая тоска по Тине, отчаяние от собственного бессилия и… На этом память пасует, цепочка рвется. В голове – лишь остатки моего голоса: «…на-на-на».

Я вдруг понимаю: смерть – это больше, чем ночной кошмар. Больше, чем губка, стирающая смыслы, чем молчание струны из меди. Дурная кровь не есть ее сущность; сущность – потеря тех, кто тебе дорог. Расставание – навсегда ли? Расставание с Тиной – а с кем еще?

«Навсегда…» – произношу я вслух.

Отчего-то голос звучит фальшиво, фальшь чудится и в самом слове. Я оглядываюсь – фальшь кругом, моим мыслям не за что уцепиться. «Где я?» – спрашиваю сам себя и злюсь: хватит уже валять дурака. Нужно признать, надо мной, очевидно, проводят опыт – что это, галлюциноген, наркотик? Жестокий розыгрыш – в чем его цель? И когда я смогу очнуться?

Тут я слышу покашливание и открываю глаза – с усилием разлепляя веки. Экран на стене ожил, на нем Нестор, глядящий на меня в упор. «С пробуждением, – произносит он. – Сегодня у вас будет насыщенный день».

Я молча всматриваюсь в его лицо. Что-то в нем опять, как вчера, говорит мне: все не так просто. И сомнения отступают, я почти готов поверить, что все взаправду. Что меня не разыгрывают – я умер, но вновь живу, как ни дико предполагать такое…

Очень хочется прояснить все немедля, но я опять не могу подобрать вопросы. Молчание затягивается, мне мучительно не хватает слов.

«Что такое танец консионов?» – спрашиваю я наконец, но получаю в ответ лишь снисходительную усмешку.

«Об этом вы мне расскажете сами, – говорит Нестор. – И, надеюсь, довольно скоро».

Я лишь развожу руками. «Вообще же, – продолжает он, – вам не следует забегать вперед. Здесь есть все, чтобы чувствовать себя комфортно, если не требовать многого от комфорта – а главное, не забудьте, у вас есть сосед. Соседка, если не ошибаюсь; разделение на два пола – это вообще гениальный ход природы!»

«Да, пусть, – соглашаюсь я, – но все же…»

Нестор задумчиво кивает, глядит вниз, перелистывает что-то и вдруг сообщает: «Конец сеанса».

«Уже? – восклицаю я и горячусь: – Стойте, стойте! Мне сейчас, поверьте, не до соседки. Вы мой помощник – мне нужна помощь: пусть кратко, но введите меня в курс… Вы советник – мне нужен совет, мне слишком – слишком – многое непонятно!»

«Все советы – по расписанию, – вновь усмехается Нестор, и я чувствую, что с ним не поспоришь. – По расписанию, – повторяет он с нажимом, – а в расписании сейчас значится общение с соседом по блоку. Вас наверняка заждались – будьте милосердны», – и он отключается, не попрощавшись.

Еще минуту или две я смотрю в темный экран, потом встаю и подхожу к окну. За ним – все та же лужайка, но без оленя. Он исчез, и вся картинка выглядит как-то слишком статично, будто выключилась анимация или кончился завод пружины.

Напротив окна – раздвижная ширма. Это вход в ванную, там чистота и блеск. Я гляжу на фаянсовый унитаз и в недоумении пожимаю плечами. Потом подхожу к рукомойнику, открываю кран – оттуда и в самом деле течет вода. Я подставляю руки под холодную струю и плещу в лицо – с наслаждением, долго, не боясь замочить одежду.

Выпрямившись, смотрюсь в зеркало – мои черты мне знакомы, пусть смутно. После умывания кожу слегка покалывает, но вскоре это проходит. Я трогаю пальцами лоб и щеки – ощущения прикосновений чуть запаздывают, словно передаются по цифровым протоколам. Полотенце не требуется, на мне не осталось влаги. На полу тоже сухо – это комфортно, как и обещал Нестор.

«Что ж, – говорю я вслух. – Общение с соседом, ничего другого не остается». Выхожу из ванной, открываю дверь в гостиную и сразу вижу Эльзу, сидящую на диване.

«Ну наконец-то! – восклицает она. – Я была уже готова стучаться к тебе сама. Вся извелась – а ты спишь и спишь. Все же заселяться первой не очень приятно!»

Сегодня на ней строгий брючный костюм, туфли на каблуках и белая блузка. Она выглядит как менеджер по рекламе или преуспевающий страховой агент. Я оглядываю себя и морщусь – вчерашняя одежда смотрится довольно-таки жалко.

«Доброе утро, – здороваюсь я. – Ты просто красавица, я в восхищении. Как тебе спалось? У тебя есть свой Нестор?»

«Ну конечно, – отвечает Эльза. – Нестор есть у всех. Не правда ли, он такой душка?»

Она встает и подает мне руку: «Прости, что я начала с упрека. На самом деле я на тебя не сержусь. Вообще, мы должны избегать ссор. Здесь это, должно быть, невыносимо!»

Я думаю, что хорошо ее понимаю. «Сейчас я расскажу тебе о квартире, – продолжает Эльза, – но сначала давай поиграем…»

Она идет к кухонным полкам и жестом манит меня за собой. На полках немало утвари, достаточно для небольшой семьи. «Маленькая демонстрация», – говорит соседка, берет суповую тарелку и вдруг, не оборачиваясь, с силой швыряет ее в меня. Мое тело реагирует: одна нога чуть сгибается в колене, отклоняя корпус, голова уходит от удара, плечи разворачиваются и руки выбрасываются чуть вперед. Я принимаю боевую стойку, а тарелка, просвистев мимо, попадает в стену и беззвучно рассасывается в ней, не оставляя ни следа, ни осколков.

«Вот так-то, – Эльза качает головой. – А ты уже готов со мной драться. Расслабься, мы не воюем. Просто такая вот здесь жизнь. И еще – смотри…»

Я усмехаюсь, расслабляю мышцы и опускаю руки, а она идет ко мне, покачивая бедрами. Подходит близко, потом совсем близко, делает еще шаг и вдруг проходит сквозь, оказываясь позади. Я не ощущаю прикосновения, мне лишь чудится запах можжевельника, а Эльза улыбается как ни в чем не бывало.

«Поверь, я сделала это очень тактично, – говорит она. – На улице некоторые так и норовят пройти сквозь тебя грубо, суки. Со мной в первый же день так поступила одна тварь… Извини за лексику – вообще-то я почти не употребляю плохих слов. Я из приличной, образованной семьи».

«Это правда, что от тебя пахнет можжевельником?» – спрашиваю я.

«Обманка, – машет она рукой. – У нас, как ты уже понял, что-то вроде фантомов вместо тел. От тебя, по крайней мере, ничем не пахнет. Даже обидно – в той, первой жизни все отмечали, что у меня очень приятный запах».

Меня коробит небрежная легкость, с которой соседка говорит о «первой жизни». Подозрительно… Вдруг и она – часть заговора, одна из тех, кто против меня? Я чувствую, как во мне вновь ворочаются утренние сомнения, но терплю, стараясь не подать вида. Может, Эльза просто легкомысленна чересчур – да и к тому же, она провела здесь на три дня больше, у нее было время привыкнуть.

Потом мы вновь оказываемся у кухни; Эльза хитро улыбается и вдруг смахивает на пол груду тарелок – с уже знакомым мне эффектом. «Не бойся, я не истеричка, – успокаивает она меня. – Но не одни ведь истерички порой бьют посуду. Кстати, пока мы здесь, загляни в холодильник. Ты любишь яичницу? Я буду готовить тебе завтраки. Яичница с ветчиной пахнет по-настоящему. И будто даже имеет вкус!»

В моей спальне мы первым делом отправляемся в ванную, в которой я уже был. «Обманка, – говорит Эльза, обводя рукой вокруг. – Можно вообще не мыться, и унитаз тебе ни к чему. Хоть, признаться, я люблю здешний душ – знаешь, шум воды, тепло. Очень расслабляет – это остров покоя. И ванная у меня цвета морской волны. Цвета спокойного, умиротворенного моря. Кстати, тебя не удивило, что знакомство со спальней мужчины я начинаю с душевой? Ха-ха-ха, шутка. Я очень порядочная девушка!»

Выйдя из ванной, Эльза обводит взглядом комнату и отмечает удовлетворенно: «Тут все, как у меня. Вот примерочная», – она подводит меня к большому зеркалу во весь рост. Рядом с ним платяной шкаф, встроенный в стену. Я открываю дверцу – он забит одеждой. Эльза хихикает: «У меня ни разу не получилось раздеться догола, представляешь? – И показывает на журнальный стол: – Здесь пульт. Чтобы все менять – обои, вид за окном, потолок, свет…»

Я прикасаюсь к стеклянной поверхности. Она оживает, это чуткий сенсор. Пробегаюсь пальцами по кнопкам – все действует: шторы двигаются, стены окрашиваются в разные цвета. Я замечаю, что на них – неяркий, чуть заметный рисунок. Подхожу поближе, всматриваюсь в штрихи и разводы.

«Кофе с молоком, – говорит Эльза у меня за спиной. – Или, может, следы на песке».

«Фрактал4… – бормочу я бессмысленное слово. – Или, может, сад камней в Тиауанако».

Что-то вспоминается, но очень смутно. Однако же это было важно! Я шепчу и вслушиваюсь в свой шепот: «Осознание собственного разума – звенья бесконечной цепи вопросов. Странный аттрактор5 – линия в многомерном пространстве – самодостаточная, самоорганизующаяся сущность. Затухание сознания – фрактальная ломаная. Звенья укорачиваются, потом еще и еще, но и все же она бесконечна…»

«Что-что? – переспрашивает Эльза. – С тобой все в порядке?»

«Вроде да, – произношу я задумчиво. – Просто мне приходилось когда-то размышлять об этом – о кофейных разводах. Не обращай внимания, пойдем посмотрим на твою ванную цвета моря».

Мы осматриваем ее спальню, которая не отличается от моей, возвращаемся в гостиную и садимся на диван. «Теперь, – говорит Эльза, – выбрось из головы свой сад камней и сосредоточься, насколько можешь. Тут у нас есть инструкция здешней жизни. Самое занятное, сказать по правде, я тебе уже показала, но прочесть ее нужно, так сказал мой Нестор. Да и твой, наверное, тоже».

У нее в руках брошюра в черно-белой обложке. «Карантин» – напечатано жирным шрифтом посередине. «Ты должен прочитать ее всю, – говорит мне Эльза. – Лучше сделать это тут, со мной. Я, если что, разъясню попонятнее».

Ясно, что ей просто не хочется оставаться одной – так же, как и мне.

Я открываю брошюру. На титульном листе, в правом верхнем углу, где обычно располагаются эпиграфы, вновь выведено: «КАРАНТИН» и чуть ниже: «Будьте благодарны!» Со следующей страницы начинается текст. Пункт номер один гласит: «Всем надлежит пребывать на Карантине вплоть до полной готовности его покинуть». И, чуть ниже, пункт второй: «Возвращение на Карантин невозможно. Без исключений».

«Пока все понятнее некуда, – бормочу я. – Но я, конечно, посижу тут, с тобой. О, смотри, здесь бывают прогулки – ну да, ты же говорила про какой-то инцидент на улице…»

Эльза заглядывает мне через плечо. Я читаю: «Для выхода из здания надлежит пользоваться частным лифтом, находящимся внутри квартиры у входной двери. Входную дверь открывать не рекомендуется».

«Прогулки надлежит осуществлять только в светлое время суток. В темноте гулять не рекомендуется».

И еще:

«Не рекомендуется купаться в море лицам без купальных костюмов. Без исключений».

«Тут есть море?» – спрашиваю я Эльзу.

«О да, – отвечает та, – что есть, то есть. Оно-то как раз кажется мне совсем-совсем настоящим. Ты можешь посмотреть на него из спальни – тут, в гостиной, за окном всегда лишь картинки».

«Можно прямо сейчас», – предлагаю я. Мы идем в спальню Эльзы. Она уверенно жмет кнопки пульта и кивает на окно: «Ну вот…»

За окном – шикарный морской пейзаж: ультрамарин до самого горизонта, яркое солнце, белые катера и яхты. Внизу под нами – набережная с балюстрадой, полная народа. Почти все гуляют по двое – праздно, неспешно, им явно некуда торопиться. Мы находимся высоко, я не могу различить лиц. От набережной к камням у воды ведут бетонные лестницы. Купающихся немного, все они в ярко-желтом. Некоторые просто лежат на камнях, будто принимая солнечные ванны.

«Идиллия, – я усмехаюсь. – Здесь так каждый день?»

«Ну уж нет, – Эльза делает отрицающий жест. – Я сегодня в первый раз вижу солнце. Погоду они включают по какой-то своей прихоти».

«По расписанию…» – бормочу я негромко, но Эльза не обращает внимания на слово. Быть может, у ее Нестора другой лексикон.

«Вчера был сильный ветер, – говорит она. – Ветер, тучи, все уныло, мрачно. И волны – никто не лез в воду, хоть, наверное, здесь это безопасно. С нашими-то телами…»

Она стоит совсем рядом. Повинуясь внезапному порыву, я пытаюсь приобнять ее за талию, но моя рука повисает в воздухе – Эльза уворачивается, делает шаг в сторону, потом вообще отходит внутрь комнаты. «Недотрога!» – думаю я с досадой. Почему-то в этом тоже мнится подвох, какое-то ненужное лукавство.

Вскоре мы возвращаемся в гостиную, садимся на диван чуть поодаль друг от друга. Эльза признается: «Мне не понравилось гулять одной. Все – все! – смотрят тебе в лицо, это напрягает. Я пожаловалась Нестору, а он сказал – мол, что ж ты хочешь, у всех одно на уме. Встретить тех, кого они знали там – каждый озабочен лишь этим. А мне, честно говоря, не важно – там у меня не было близких людей».

«Близких?» – переспрашиваю я и опять вспоминаю Тину. Вспоминаю имя, ярко-рыжую прядь и чувство тревоги, сосущее изнутри. Соседка замечает что-то, еще отстраняется, поглядывает на меня сбоку. Я молчу, говорить мне нечего – и пока даже нечего думать. Воспоминание жжет и мучит, но от него не тянутся нити. Память моя беспомощна – долго ли это еще продлится?

Потом я вновь беру в руки Инструкцию. Следующие листы не содержат ничего, кроме бесконечного дисклэймера, извещающего, что администрация не несет ответственности ни за что, от исправности инфраструктуры до ментального здоровья карантинщиков. Я продираюсь через параграфы сухого канцелярского текста и почти уже решаю пролистнуть несколько страниц, как Эльза вдруг спохватывается: «Мы опаздываем! Скорее – иди в конец, читай пункт семь дробь один. Или нет – наверное, семь дробь три…»

Я послушно читаю: «Всем надлежит иметь две сессии ежедневно со своим другом, своим наставником, своим Нестором – ровно в двенадцать и ровно в пять по большим настенным часам».

Эльза показывает на противоположную стену. Там висят круглые часы, стрелки которых уже сошлись на двенадцатичасовой отметке. «Надо спешить, – говорит она, вставая. – Пока-пока».

«Чао», – бурчу я в ответ и отправляюсь в свою спальню.