Читать книгу Негерой - Вадим Дарки - Страница 26

1

Моча так сильно прижглась к коже на палящем Солнце, что образовала тёмно-коричневый загар. Кровь на ягодицах запеклась, рана не кровоточила. А вот нож в боку продолжал торчать. Никуда, падло, не делся. Сильно мешал соображать, давил, не позволял пошевелиться.

Всё-таки Гроннэ переборол боль, немота в боку никуда не отошла, но движения стали осуществимыми, и он встал. Поднялся, как алкаш с перепою, на одну ногу. От чёрного прямоугольника на его спине отразился луч Солнца и ударил в лицо пьяницы, вышедшего с дружками из трактира “Кто больше?”.

– Ого, пацаньва, гляди, что-то там блымает, – сказал мужик с кружкой пива в руке и ткнул кривым пальцем, сломанном в трактирной драке. Пацаньва присмотрелась.

– Да то какой-то голожопый говножуй. На кой он нам усрался? Подёмте лучше девок каких за ляхи вхватим, – ответил пьяный в доску высокий худощавый парень.

– Пошлите в “Три соска”? На Солнце как разморит сейчас, обрыгаюсь, – предложил третий член отряда.

– А монеты у тя есть на шлюх-то?

– У меня есть твоя жопа! А? Хэг-хэг-хэг!

– У меня есть монеты, – гордо заявил мужик с кружкой пива. – Сегодня я сосками угощаю. Но мою шлюху никто не лапает, а я ваших лапаю. Договорчик?

Пацаньва с радостью согласилась, и тройка выпивших воинов пошагала в сторону борделя “Три соска”.

Гроннэ выплюнул изо рта розовые трусики Шаарис, мокрые, в слюне, чуть-чуть в крови, самую малость в соке самой Шаарис. Осмотрелся, одежды своей не нашёл. Надел с трудом трусики, сидя задницей на горячем песке. “Лучше б уж в жопу отымели”, – подумал он. “А кто думает, что если в зад шпохнут, то не мужик, просто не получал ножичком в бок”, – добавил про себя.

– Эй! Три обсоска! – крикнул им Гроннэ, встав на одну ногу. Вокруг никого больше не было. Пацаньва резко обернулась к нему. Брови нахмурились, челюсти вытянулись, рты скривились.

– Это он нам-то сказал, голожопый?

– Нам, точно нам.

– Почему точно? Разве мы три обсоска?

– Тута больше никого нет. Предлагаю проучить засранца. Смотрите, он трусики где-то нашёл. Бабские.

– Эй, Кривой! – донеслось из трактира, высунулась здоровенная голова с большими ушами. – Кружку оставил!

Мужик с кружкой оглянулся, посмотрел на ушастую голову, ухмыльнулся, глянул на дружков, откинул кружку в сторону, подскочил к голове и за ухо вытащил толстяка из трактира. Тот упал, поднялась пыль, и трое начали пинать его ногами. Они веселились и радовались, будто одичавшие малые дети, пинающие беспомощную беременную кошку.

Гроннэ смотрел на это, приходя в сознание. Лоб жгло так сильно, что в сравнении нож в боку казался приросшей конечностью, просто непривычной. Гроннэ ещё не сообразил как действовать, но эта ситуация ему что-то напомнила.

Толстяк вдруг нашёл подходящий момент, вскочил и вцепился зубами в шею обидчика с кривым пальцем на руке. Тот заверещал, широко раскрывая рот. Толстяк повалил его наземь, терзая его глотку. Кровь смачно брызгала по сторонам, и ни удары ногами, ни попытки оторвать от бедолаги впившиеся в горло клыки, не спасали его от одурманенного жаждой смерти трактирщика.

Гроннэ вспомнил эту ситуацию, непроизвольно бросил взгляд на спиральную дорогу к воротам Файенрута, в надежде узреть там себя рядом с Шаарис, едущих на телеге с камнями. Но не узрел. Значит, просто совпадение.

– А ну пустили его! – хрипло, как простуженный дед с прокуренными лёгкими, воскликнул Гроннэ.

– Иди в сраку, говножуй! – крикнул один из дебоширов, продолжая пинать трактирщика, что, казалось, уже во всю жрёт дрожащего от рефлексов полутрупа.

Гроннэ осознал, что его организм находится в критическом состоянии, он задумался, что в его смерти будут виновны все те, которые кричали на площади: “Смерть, смерть, смерть!" Представил, как жёлтые молнии уничтожают Файенрут, выжигая черепа. Ему даже понравилось это. Он выдернул из своего бока нож и метнул его в глаз мужика, что пинал трактирщика.

– А-а-а! – завопил мужик, схватив рукоятку ножа. Выдернул, побежала кровища, забулькала противно, метнулась во все стороны. У Гроннэ из правого бока также побежала кровища.

Одноглазый упал, пытаясь удержать ладонью поток крови, сочащейся сквозь пальцы. Другого доедал обезумевший трактирщик, раскусывая жилы, вырывая зубами трахею и куски горячей плоти. Третий, что остался невредим, кинулся к Гроннэ, бодрым движением оголил лезвие меча, сделал напыщенное лицо. Подбежал ближе, замахнулся, и Гроннэ швырнул песок ему в глаза. Одной секунды хватило, чтобы у Гроннэ в руках оказался окровавленный меч, а у нападающего перекошенное рыло, перерезанное горло и раскрытый рот, пускающий прозрачно-красные слюни.

Гроннэ рухнул на труп, принялся рвать на нём кофту, перевязывать свой кровоточащий бок, наблюдая, как сходит с ума трактирщик, грызущий мертвеца.

Негерой раздел убитого, с трудом натянул его тугие чёрные штаны, плотную серую кофту, чтобы скрыть рану, и прочные сапоги на невысоком каблуке. Меч вложил в ножны, побрёл к трактирщику, пошатываясь от истощения и от зверски палящего Солнца.

– Хватит уже, – сказал Гроннэ трактирщику, оттягивая его за плечи от остатков искромсанного горла.

– Вот гады, значить… – брякнул трактирщик. – Вот, значить, ушлёпки проклятые! Вечно кружок из-за них не хватает. А где мне брать их? Только, значить, себе в убыток.

– Нет больше ушлёпков. Мы их прикончили. Давай пойдём внутрь. Выглядишь ты не очень, а я вообще никуда не гожусь.

Трактирщик будто очнулся, встал, кося ногами, шатаясь, словно опьянённый убийством, потряс круглой головой по сторонам, смахнул рукой кровавые сгустки со рта и потопал в трактир.

Внутри было почти пусто. Две страшноватые тётки сидели в углу и хлебали какую-то жижу, напоминающую кашу, ибо кусать было нечем, зубы почти закончились. Бородатый дед сидел за баром и попивал своё вонючее пойло, хаотично качая головой в разные стороны. Пойло было не такое уж и вонючее, но Гроннэ только подумал о выпивке, сразу стало всё для него вонючим. Хотя самым вонючим в трактире был сам Гроннэ.

– Убил! – завыл трактирщик. – Убил, с-с-сука. И сожрал ещё до кучи.

– Ничего, ты защищался, – подбодрил Гроннэ, едва слышным хриплым голосом. – Отведи меня куда-то к кровати.

– Они всегда воруют кружки, всегда воруют… Поганцы, гады, вонючки, позорники. Ублюдки, алкаши, прошмандеи! – выругался трактирщик, усевшись на стул. Посетители смотрели на парочку окровавленных убийц, но не рыпались, смирно сидели и сёрбали кашу, пили пиво, делали вид, что разговаривают. – Они всегда воруют… – повторил он.

– Мне плевать на твои кружки! – разгневался Гроннэ. – И на воров этих тоже! Ты отведёшь меня к кровати, или нет?!

Трактирщик посмотрел на него совершенно тупым взглядом. Лишённые здравого восприятия глаза расплывались по большому лицу, губы дрожали от страха.

– Они воруют… – вновь повторил он, но Гроннэ не дождался продолжения. Вышел из трактира, оглянулся по сторонам, пробежался коротким взглядам по скопившимся на зрелище обитателям привратного района и пошкандыбал в сторону леса. Зайдя за дом, скрывшись от любопытных свидетелей, он присел в тени.

Откатило, пришло в норму, в упадок, в боль, в щемящее состояние безысходности. “Всё просрал”, – подумал Гроннэ. “Вернуть бы назад, пошёл бы к океану, в свой уютный бы новый домик, рядом с пляжем и с девушками, да в мягких бы коротеньких трусишках. Всё алкашка ссаная. Всё эта долбаная несправедливость. И раз уж так случилось, что не судьба мне к океану, то не стану отчаиваться и постараюсь осуществить свою несбыточную мечту, желание любого юноши, страсть каждого из мужчин. Проникнуть ночью во дворец и увидеть Принцессу”.