Читать книгу Это лучшее лето - Вадим Киреев - Страница 2

И жили они все долго и счастливо… Как много в этих словах всего создающего мир и лучшее в душе человека, только не все смогут придать значение им. Не все смогут даже осознать сказанное. Ведь на любом уровне жизни можно такое сказать, тем более если для определенных людей это предел жизни, но не каждый сможет объяснить другим, как пройти так же легко тот путь, что прошел он. Не каждый сможет осознать сказанное про жизнь, сказанное про что-то лучшее в его не лучшей жизни, чтобы не угробить своими словами других, своей же бессознательностью. Словно слова ничего не значат. Но это если задуматься. А если не думать и дальше, то и любые действия ничего не значат, если они не направлены на цель влюбить в себя мир или хотя бы быть для него чем-то, кем-то…

Разбегаюсь. Ноги заплетаются во всей конструкции. «Как неваляшка вырядился», – думал я, поднимаясь после очередного неудачного взлета. Взмахи, вихляния всем телом, как резина. Главное – пластичность. Не будешь чувствовать гармонию движений – не получится не злиться. Немного злости и снова падение. Обычно небольное, но все же падение. Крылья становились тяжелыми. Наверняка просто устали руки. Все мечты покрасоваться перед близкими, друзьями и врагами улетучились еще до того, как взлетел. Вернее, даже до создания крыльев. Хотя только эти мысли и грели меня в моем холодном одиночестве. Все же они исчезли. Заменились или убились другими. Мысли исчезали, как и время, отведенное на осуществление крыльев. Даже заменяясь во времени, исчезали снова. Что-то ломалось во мне. Изменялось. Больше не хотелось кому-то что-то доказывать или жить для кого-то. Может, не было людей, нуждающихся во мне, может, я стал человеком, не нуждающимся ни в ком. Нет, конечно, хотелось похвастать своими крыльями. Но, наверное, не с такой стороны и не так сильно, как раньше. Отвлекся, о своих мыслях позже.

Можно поджимать и растягивать ноги, как белка-летяга. И все равно растягивать можно на некоторой высоте. Не сразу. Также быстрота мешала размеренности и приводила к разрозненной работе всего механизма. Взлететь получилось, плавно и быстро. Одышка, захлебывающееся дыханье, уставшие движения, отдававшиеся болью в мышцах всего тела. Как загнанная лошадь. Небольшой полет не принес облегчения, но со всеми приготовлениями и попытками взлететь пришла усталость, которая отключила меня, как только я добрался до кровати.

Но это было в начале моего пути. Начале, которое вспомнить становится все труднее. В то время у меня, как и у всех мальчишек, были друзья, и мы делили с ними радости и невзгоды. Радостей, казалось, было больше. Ну в дружбе же всегда так: можно поделиться даже бедой, словно плохой землей, а в итоге все все равно забывают, перехватывая хорошее друг у друга. И в начале, перед тем радостным летом, мне захотелось совершить что-то, сделавшее бы меня в глазах друзей и знакомых значимым человеком. В нашей компании я был почти единственным и не запоминающимся другом. Каким я себя считал, по крайней мере. Был еще один, Серега, причем тезка, но он же был в той компании друзей раньше, нежели переехавший в новый дом я. Поэтому тот Сергей, возможно, и был тогда тихоней и паинькой больше чем я, все же был важнее моего желания быть ближе к новому шутнику в новой после переезда моего для меня компании, который грустил по вечерам, умеющему найти любые игрушки и вечно дающему советы, но самому их не соблюдающему. И так вот, этим своим решением сделать что-то для общей радости, дабы понравится всем и шутнику (после, мечтателю), как оказалось, не только обрубил себе связь тогда с миром, но и встал по сути на путь взросления. Пока мысли не покидала мечта, сложившаяся из рассказов и сказок, сделать крылья, способные при определенном механизме взмахов поднять тело человека в воздух, желание оставаться в одиночестве крепло во мне и даже новый понравившийся друг, не мог оторвать от него. Даже идеи о необходимых передышках, требующихся в любой деятельности – мысленной или трудовой, не важно, не возникало. Но вот друзья мои новые, показывая, что чем больше компания, тем веселее, все же вытаскивали меня из дома сначала, а после и из леса звонками, где прятался со своими чертежами, инструментами и механизмами. Но на самом деле крылья я решил смастерить потому, что в детстве начитался книг об этом, и хотелось просто проверить, есть ли в наш век, с его новыми технологиями, возможность создать подобное. Пускай не получится, но попытаться стоило. На крайний случай можно с зарисовками своими альбом комиксов сделать. Только и мысль о комиксах пришла позже. А сначала были невыполнимые проекты. Такие как: достать сверхпрочную пленку, специально для меня выточенные детали из легкой и прочной стали и так далее. Все было бы гораздо проще, не будь я ребенком. Тогда не пришлось искать бы взрослых, не вникающих в проблемы, для чего это нужно, а просто заказывать на их имена и надеяться, что они не увидят посылки. Еще сложнее было доставить посылки незамеченными в только что начавшее строиться убежище, как я его назвал, на заброшенной поляне. И все вроде бы здорово проходило, только постоянно казалось, что за тобой следят, и нужно успеть все как можно быстрее. Сложно, в общем.

Так и началось это нехитрое с виду и практически не удивительное приключение. Когда ты сам строишь мир, то за постоянными делами не замечаешь его глубины или громадности. А гораздо позже приходит понимание о взаимосвязи этого мира с тобой, в любых его проявлениях: будь то обидевшиеся на твое невнимание к ним друзья или ветер, внезапно сметающий тебя на пути взлета или в самом полете. И вроде бы вот мы все вместе кувыркаемся в снегу, где каждый задыхается под тяжестью других, всем весело, и вот снова один, прячусь от родных и ищу место для конструирования на чертежах уже готовых крыльев.

– Ты постоянно где-то пропадаешь. Думаешь, мы успеем тут все без тебя сделать?

Да куда уж там. Дома все без меня не успевали, но когда делали угнетающего обмана, заключенного в безоблачных невысказанных словах – сам догадается, как нам тяжело, и в следующий раз поможет или сейчас что-нибудь сам сделает, без наставлений, – было предостаточно? Но разве придашь значение невысказанному горю, которого, возможно, нет и не было.

– Я с друзьями был.

– Ты жить с ними будешь всю жизнь, что ли?

– Нет, не буду. Просто там интересней.

– А дома, значит, не интересно? Столько работы, а он постоянно играть только и бегает. Как же ты дальше-то будешь жить?

«Как-нибудь, а дома я все равно помогаю, просто вы не говорите, что делать, словно стараетесь мне свободу дать, а сами потом жалуетесь, что не так все воспринял», – так мне хотелось ответить, только не смог. Почему-то всегда не мог выразить свои мысли, а может, мысли и ответы правильные приходили после. А может, просто и вправду был виноват в том, что не помогаю семье, только вот не понял и этого в своем желании добиться или расстаться с целью создания крыльев. Ведь таких целей с возрастом становится все больше и больше, а удерживают нас близкие все меньше и меньше. Жаль, мне этого не объяснили. Вообще, так мало объясняют в детстве. Боятся испортить или наоборот, так учат, кто их знает. Не задумываясь над этим, я продолжал мастерить крылья. Становилось все труднее, и впору было падать духом, когда конструкцию из одного крыла я не смог поднять даже двумя руками. Пришлось импровизировать. Как мог облегчил их и сосредоточил внимание на механизме махания ими. Домашняя суета все сильнее отдаляла меня от создания. Домашняя, школьная и ребячья. Наступала весна, требовались время и средства на проект создания.

– Трудности нам нипочем! – кричали радостные ребята, разжигая костры в лесу и играя в мяч.

Их трудности, возможно, и нипочем. Как тогда выкрутился, даже вспомнить трудно. То от друзей пораньше убегу, то из дома. А с деньгами вообще другая история. Перепродал все игрушки и вытряхнул у родных все сбережения понемногу, незаметно. В итоге к началу лета у меня начало получаться махать правым крылом. Его я сделал первым. А после, сделав и второе, приладив его к заготовленному для спины каркасу и встав в полный рост, наконец попробовал помахать ими. Все происходило в темноте, и было немного странно чувствовать такое: тело как будто бы и вправду поднималось от земли, отрываясь, парило. Только ненадолго. Махать после минуты стало тяжелее, а поджать ноги под себя решился не сразу. Но как я после бежал домой!

Дома с весельем и мысленно считающимися почти выполненными крыльями на все лето увяз в помощи родным в огороде и по хозяйству. Родные, не понимая, что на меня нашло и откуда такая вдруг забота, подумали про себя: наверное, повзрослел. Мне же некому было рассказать об этом и становилось лучше на душе с каждым днем от осознания владения чем-то важным и существенным. И тут еще друзья, увлеченные моим не меняющимся настроением, увлекали мои мечты о будущих полетах все дальше и дальше. В их компании, где в конце лета все были заняты лишь наслаждением, в последних моментах купания в озере и отдыха на природе, перед учебой, мое сознание уносило меня в мечты о парении в воздухе, о будущем влиянии в обществе и разного рода спасенных от разнообразных опасностей людях, спасенных только с помощью моих крыльев. Однако со всеми небольшими взлетами на не доделанных до конца крыльях мечты становились все более неосознанными и тускнели. Нужны были новые стимулы для мечтаний. Новые стимулы для развития крыльев. И друзья тут оказались как никогда кстати.

– Здорова, пацаны, пойдемте сегодня в лес, поможете мне. – Не смог придумать нормальную причину, поэтому: – Там снаряжение какое-то нашел, притащим сюда, если еще лежит. Может, пригодится?

– А если чье-то? – вопрошающе уставился на меня Вовка.

– Попадет, если поймают, – ляпнул Серега.

– Да нет, я два дня там ковырялся, никого не было.

– Ну а сам что не притащил? – сказал Сашка.

– А? – Вовка.

– Да может, оно и ненужное, поэтому и говорю – пойдемте посмотрим.

– Далеко идти-то ковыряться в хламе? – спросил Вовка.

– Да тут рядом, сразу за ж/д путями, в лесу.

– Что, пойдем? – Женька.

– Ну сейчас. Мы с Вовкой оденемся и сходим, – заключил Сашка.

Смешно было в спешке натягивать все крепления и потом в воздухе уже кричать ищущим меня ребятам: «Посмотрите вниз». Специально убежал подальше, чтобы не было вопросов, споров и вообще неожиданностей. Крылья всем понравились. И у всех получилось взлететь с первого практически раза. Единственное – взлететь получилось, но не удержаться в воздухе. Да и высота первых крыльев оставляла желать лучшего, трудно и долго нужно было махать пленкой, набирая высоту. Выше деревьев, возле которых взлетали, – уже здорово. Чувствовалась свобода. Особенно если ветер. Можно было задерживаться в воздухе – парить. И понеслись полеты, пропадания из дома, ночевки в лесу, поиски нас родителями. Все же с друзьями летали мы очень мало. Грустно от этого бывает иногда. Им еще сложнее. То же лето было самое счастливое. С утра, как раньше заходил в школу, теперь влетал к Женьке, не на крыльях конечно, а просто очень быстро заходя, даже не позвонив в дверь. Он даже не высыпался тогда. Приятно было, что он просыпался из-за моего прихода. Зайдешь, как всегда:

– Привет.

– Здорова, заходи, сейчас чай попью и пойдем.

– Я за компьютер, пока ты чай пьешь.

– С моей страницы не выходи.

Пошарил в интернете, посмотрел новости, смешные видео и некоторые новые фото друзей, начал искать музыку. В это время Женька уже позавтракал и начал собираться.

– До Сани пойдем или до Сереги?

– Давай до Сереги сначала, потом с ним вместе до Сани.

– Пошли.

Каждый день так. Жаль, только летом, конечно же. В школьное, учебное время мы редко все вместе собирались и никому, разумеется, не рассказывали о полетах ни в школе, ни дома. Потом осенью редко. А весной и вовсе поссорились и не доставали крылья.

А пока что были полеты почти одинаковые, как катание с горки: сначала немного взлететь, затем парить вниз и тормозить множественными взмахами, но разговоры однообразные.

– Так и будем низко летать или, может, переделаем? – уставшим и запыхавшимся голосом сказал Серега.

– Да лучше так, не разобьемся хоть. Особенно Женька, – Вовка.

– А я-то что, мне нормально, – сказал Женька, даже не чувствуя в своем ответе обмана.

– Ага, вчера чуть сосну не спилил, – шутливо заметил Вовка.

– Да ладно, пара шишек слетела… – снимая промокшую от пота футболку, ответил он.

– Не хочется переделывать, вдруг заметят. И я же говорил, не сломайте.

– Да никто и не собирается их ломать, – Сашка.

– А ты так и не хочешь никому рассказывать? – осторожно спросил Серега.

– Я же говорю – позже. Налетаемся – можно будет другим и рассказать, и дать полетать. А пока что, если вы мне друзья и не хотите ничего плохого мне, так все оставим.

– Да причем здесь друзья? Ты же знаешь, что это нехорошо – одни мы только летаем, – сказал Женька, обращаясь ко всем, словно нечто важное.

– Ну а другие только катаются на машинах, третьи катаются отдыхать неизвестно куда, да и девчонок особо сюда не вытянешь полетать, – я опять пытался как-то оправдать свою жадность.

– Ну да так-то. Ну ты же отправишь наброски чертежей, куда там открытия отправляют? – спросил Вовка.

– Отправлю, но позже.

Лучше бы отправил. Но иногда, не зная или, верней, затуманивая сознание неразделенными мечтами, мы ставим рвение к определенной цели выше других идеалов, чувств и чужих мечтаний.

– Слишком низко, на высоте ветер рвет. Боюсь, выше деревьев взлетать, – пожаловался как-то раз Женька, когда мы с ним вдвоем летали.

– Так ты не взлетай.

– Давай в следующий раз одни так же полетаем? Не будем никого звать.

– Ну да. Так больше времени. А пацаны не обидятся?

– Так никто не узнает. Просто скажем, что дома дел очень много, а сами сюда придем.

– А если увидят, как мы уходили?

– Ну тогда скажем, что освободились.

– Все у тебя так просто. Я не привык обманывать.

– А они нас ни разу не обманывали? Взять, к примеру, когда собирались на поляне без нас у костра и на футбол не звали, думая, раз мы играть не умеем, значит, и не будем.

– Ну да. Только все равно. Саня даже машину когда угонял, нас всех позвал, хотя места мало было, кататься. Да и Вовка, когда они с Серегой мотоцикл вместе сделали, позвал нас всех кататься, несмотря на то что мы не помогали.

– Так это когда было. Или ты хочешь вот так вот, больше собираться-одеваться и спорить о том, кто больше полетал, вместо того чтобы парить по полчаса?

– Не хочу конечно. Но разве не об этом мы недавно говорили – что нужно всех людей посвящать в мое изобретение? А так мы не только не посвятим никого, а еще и от своих же скрывать приятное парение на высоте будем.

– Да не будем особо. Мы же не всегда так будем одни приходить. Сегодня не позвали, завтра или послезавтра позовем.

– Ну ладно.

Но Женька даже не подозревал, что не только он так думал о полетах без всех. Каждый хотел и говорил об этом, поэтому приходилось чувствовать себя обманщиком и никому не верным, по очереди таская то одного, то другого к крыльям. Друзья, в свою очередь, также таскали меня к себе. Ведь кроме полетов были еще и игры, постоянные поиски новой музыки, клубные вечера, которые не всегда проходили хорошо. Сколько гуляний и прогулок забывалось поначалу из-за них же – крыльев. Редко, редко терялись мы в рассказах друг другу различных историй. Общение заменялось различными созданными произведениями – как будто все чувства передавались музыкой, фильмом, иногда далеко не творческими, и полетами, где в перепалках мы больше ссорились и ломали созданное мною. И это тогда я думал, что только мною созданное. Не будь у меня таких друзей, возможно, не пришли бы мне такие мысли о создании крыльев. Да только тогда и некому было это объяснить мне. Лишь желание быть с близкими не оградило меня от друзей без объяснений тех. Тех сложных объяснений… И вообще…

Так много было в то детское время полетов. Они почему-то не запоминались. По крайней мере мне. Возможно, моим друзьям они въелись в память и даже до старости друзья не могли их забыть, но об этом никто не узнает. И вообще, с друзьями всего два лета полетали, если считать пару полетов вторым летом, где мы, собравшись после ссоры, так и не помирились до конца жизни. Не хочется вспоминать все слова друзей, тогда они были слишком увлечены моим изобретением, поэтому восторгались мною, что воспринималось мною очень плохо. Даже в детстве начал замечать в людях их обычность, никакого своеобразия. Когда нужно удивляться – удивляются, нужно бояться – боятся. Просто пропускаешь через себя все чувства, испытанные ими – друзьями или родными, и видишь пустоту, обыденность. Пытаешься искать новое во всех отношениях – наталкиваешься на непонимание, чувствуя себя психом. Но это все о себе.