Читать книгу Это лучшее лето - Вадим Киреев - Страница 4

Все же общие наши полеты с друзьями закончились быстро, как показалось после ссоры. Не только из-за разобщенности и разных интересов. Причин, побудивших меня забрать крылья, множество, не хочется вспоминать их все. Получилось все непутево. В двух словах: я поссорился со всеми и спрятал крылья в начавшем строиться новом убежище. Тешил себя разными мыслями – не жадность это, мол, а наоборот, спасение друзей от будущих бед, раздоров, которые уже проявлялись, опять же из-за моих убеждений в том, что не нужно никому рассказывать. Позже, смастерив лучший экземпляр, отдал им старые, но это нас так до конца и не примерило. Охладели все пацаны к полетам. Летали и без меня потом, но меньше и без былого интереса. Крылья для них стали вроде детского велосипеда. Чуть позже я одолжил им новинку, совершенно новой конструкции крылья, которые без особого усилия поднимали человека в воздух. Но и в тех они не полетали особо. Их также спрятал, позже подумав о разглашении тайны их существования. Ведь тогда, в прошлом, когда все удивлялись одному, с радостью объединяясь во время создания их зимой, только прогулки и валяние в снегу соединяли нас. И верить всем безответно почему-то не хотелось. Да и слишком сильно понравились им те совместные полеты, а нужно было жить, и мне потом еще запретили показывать кому-либо свое изобретение, поэтому пришлось отобрать. Во всем этом замешана была еще мама. Про маму вообще отдельная история, но без нее бы не было и меня. Поэтому, наверное, и получился тот самый разговор. Хотя на самом деле он получился просто потому, что я сам о ней забыл на время всех полетов, словно выкинул все чувства, чтобы больше летать. В двух словах наш разговор с ребятами:

– Сегодня я не могу встретиться с вами.

– А что случилось?

– До мамы. За мамой уезжаю. Еще в детстве обещал ей построить домик на берегу и огородик и сады посадить, чтобы она хотя бы старость встретила нормально, а не как проживала всю жизнь в нищете.

– Но она же далеко живет у тебя.

– Заберу ее домой, я уже домик на берегу речки присмотрел и буду с ней жить. Как сделаю все задуманное, так и с вами видеться смогу.

Поймал тогда мысль и даже хотел высказать: «Вас же кто-то любит? Меня нет. И не потому, что не искал. Просто сам никого не любил», – но сказал совсем другое:

– Просто нужно.

– Сольешься? А летать?

– И толку-то от того, что ты для нее все это сделаешь, за ней же потом уход нужен будет. А у тебя вся жизнь только начинается. Свою семью пора уже создавать.

Все их слова были не про то. Не про то, что тогда было у меня внутри. «Виноват только я в том, что она без никого сейчас живет. Если бы раньше следил за ней, возможно, ей было бы лучше сейчас». Это мне хотелось высказать друзьям, а может, мысли эти пришли позже разговора. Какая разница. Сказал все равно другое.

– Забирайте свои крылья, все равно больше вы летали, чем сделали что-то с их помощью…

– А что, можно было?..

Я не слушал. Наушники. Единственная мысль – мама. Забрать ее в новый дом не составляло труда. А не было бы матери, появилась бы другая причина, вроде девушки или еще чего. После были пустые дни. Для меня, по крайней мере. Мама, может, и чувствовала и переживала, но из-за моего прошлого постоянного отсутствия (очень боялся, от обиды на меня) не подавала вида. Или не могла подать, понять. Нет, здесь я тоже чувствовал слезы от бездействия маминого. Много размышлял о жизни. Как после дальней дороги. Мысли привели к новой боли и непониманию того, что куда бы человек ни уехал, ушел, улетел, планета будет ждать его, и даже и не уезжая, не улетая, можно прожить на одном. На родном. Иначе бы не родился. Мама неизлечимо тоскует по нашей прошлой семье, отношениям, отца нет – сопоставляя все это со своим небогатым воображением, получал крылья. Одно крыло – мама, другое – папа. Не стоили этой жизни крылья. Друзья никогда бы не поняли моих мыслей, да и объяснять не хотелось. Позже мама снова отпустила меня в жизнь, давая понимание, что многое уже сделал для нее и пора строить свою собственную, хорошо, пришло понимание того, что ничего не смогу больше сделать для нее. В те времена встречался еще с девушкой. Ну как встречался, общался, будет правильнее, жаль, недолго. Хотя, как позже я заметил, и к лучшему. Во всех отлучках и полетах трудности, всегда державшие меня на волоске от смерти, не смешивали мысли о преданности ей и жизни для нее, только для нее. Если бы они возникали во время всех случаев спасения или других происшествий, все имело бы другой исход и власти или правонарушители поймали бы меня с легкостью. Но сознание возвращалось ко мне мыслями о ней только в воспоминаниях, отвлекающих меня во время полетов, одиноких и ничем не занятых. И в конце концов она вернулась ко мне. Вернулась неожиданно. И хотелось сказать, что были взаимно рады этому, но нет. Не было начальных чувств, таких глубоких, как после первых встреч. Однако со временем все возрождается, что можно возродить, даже в новом создании, в новой форме чувств и эмоций. Началось наше общение довольно просто, в городе. Сам-то я жил в селе, часто летал до города, несколько сотен километров, зато красота крыш и мысли о великих делах, что сейчас вызывает улыбку. Так вот, подлетел однажды на крышу, снял крылья, снаряжение, а там она – загорает. Накидывать все снятое на себя стало лень, поэтому просто подошел и уселся с краю. Увидела меня, не испугалась, смущения тоже не показала, хоть и была обнаженной. Накинула неспеша футболку, посмотрела так, словно спрашивала: нельзя было кашлянуть хоть или громко войти?

– Да я сверху спустился, извини, что неслышно. Сам не знаю, как себя теперь вести с тобой, – отвечал на ее немой вопрос.

– В смысле сверху?

– Позже покажу, давай знакомиться или просто посидим здесь, отдохнуть мне нужно.

Так и завязалась сначала дружба, а после и не нужные нам близкие отношения. Мне не нужные, так как не успевал с ней встречаться, боялся за нее и за себя, ей же – потому что парень уже до меня был. Разные судьбы, в общем. В то же время с ней расстался, когда друзей забросил, дом и будущее и маму забрал из больницы. Из-за ее советов. Так хотелось ей ответить: «Да, молодец, умеешь думать за нас обоих. А мне, блин, самым тупым выставляться?» Опять же после разговора хотелось сказать, во время разговора как будто тормоз.

– Ну они же верили.

– Да и какая разница. И без меня все справятся. Ведь у них свои жизни, а у меня своя.

– Ну ты смог бросить, а они? Они же как дети! Ты должен им помочь!

– Причем здесь дети?

– Ты дал им крылья, без тебя бы они не знали, что это такое! Они не смогут жить обычной жизнью, подскажи хотя бы как.

Даже об этом нужно думать. Все мысли не передумаешь. Друзья все же забросили полеты, но позже, когда некий Сергей пытался наладить массовое производство крыльев. А пока что – острые ощущения, каждый раз новые, и не только от полетов. В воздухе все ощущалось по-другому: слушая музыку, замирание и безграничные движения – как в воде с наушниками, другие мечты – не только о полетах; другие в общем чувства. Забылось.

В этом мире все создавали что-то, не успевая опробовать, дабы насладиться большим, двигались дальше. У меня были крылья, повлекшие мое решение стать героем. У других была обыденность, в которой крутилось во взаимосвязи гораздо больше людей и геройства. Кто-то создавал связующие механизмы общения, кто-то – вечный двигатель в виде магнита, испускающий вечный ветер, и душа каждого кажущегося с виду плохим человека оставалась безвинна в том одном, принадлежащем ему открытии. Вечный двигатель, да и общение передачей мыслей приблизили нас к бессмертию, но как оказалось, отдалили друг от друга. Открытия вечного двигателя и передатчика мыслей принадлежали моим друзьям – Сашке и Вовке, которые замкнулись, как и я, в своем изобретении на всю жизнь, лишив себя простых человеческих отношений. Везде нужна жертва. Этому нас учат еще с детства, показывая исторических богов и их уклады. В нашей компании жертвой была деятельность вне семьи, родных, друзей, коих мы потеряли во время изготовления изобретений. Только мечтатель спас нас, принеся в жертву свою свободу в общении с другими людьми…