Читать книгу Бефстроганов по-губернаторски - Вадим Панджариди - Страница 15

Январь они кое-как протянули в тоске и в расставании. Василий укатил в свой Нижневартовск и Новый год встретил в поезде, когда тот пересекал границу Европы и Азии. Состав еще не успел отчалить от Прикамска, как он получил эсэмэску от нашей героини: “Hello! Are you going by train into Siberia’s frosts? Have a good trip”. В переводе это звучит так: «Привет! Ты мчишься на поезде в сибирские морозы? Доброго пути».

Мирослава же уехала в свой городок и беззаботно отметила самый главный праздник и последующие каникулы, дарованные президентом, в компании своих одноклассников, дочери и родителей.

Каждый день она писала ему эсэмэски по телефону. Эти короткие записки иногда говорят больше, чем длинный роман. В них нет ничего лишнего, в них больше откровенности и открытости, нежности и страсти, наконец, что самое главное, ожидания скорой встречи. Их хочется читать снова и снова.

«Люблю. Скучаю. Хочу тебя. Целую, – писала она. – Лежу с “Географом”, читаю, засыпаю. Спокойной ночи, милый. Люблю тебя. Целую». «Любимый, не могу уснуть. Хочу засыпать с тобой. Хороших тебе сновидений. Люблю. Целую». «Любимый, ночь прекрасна, и утро – тоже. Соскучилась. Целую».

А если Бэзл не отвечал по каким-то причинам, то следовали письма такого содержания: «Бэзл, ты вредный». И спустя какое-то время: «Любимый, я уже соскучилась. Ты очень полезный. Целую».

Или вот еще: «Любимый, нарушаешь традиции, где поцелуи на ночь и утром? Целую». «С “Географом” попрощалась, уже привыкнуть успела, как родной стал. Спокойной ночи. Целую…»

В первых числах февраля Мирослава встречала его на вокзале. Она вглядывалась в черную заснеженную даль, ожидая с нетерпением, что вот-вот сейчас загорится зеленый свет на семафоре и из-за поворота, горя прожектором, выедет поезд. Так, наверное, встречали жены своих мужей, вернувшихся с длинной и тяжелой войны.

– Ты возмужал, заматерел, – сказала она, увидев его, бородатого, в лукойловской аляске с мохнатым воротником, в лисьей ушанке, спускающегося из вагона на перрон. – На медведя похож. Тебя не узнать. Настоящий сибиряк, как Прохор Громов из «Угрюм-реки». Ты скучал?

– А ты как думаешь? Ты тоже истосковалась по мне? – Он грубо, по-сибирски, обнял ее, зажав в жарком поцелуе.

– А по письмам разве не видно? Так скучала, так скучала, что всю ночь во сне кончала, – шепнула она ему на ухо. – У меня даже сейчас трусы мокрые. У вас было холодно? – переменила она тему.

– Обычно. Я привык. Сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается.

Они подъехали к дому Бэзла. Его машина стояла во дворе, засыпанная снегом, будто в сугробе.

– А когда ты уезжаешь, кто за машиной смотрит? – спросила Мирослава, припарковывая свой ярко-красный «хендай» рядом с черной машиной Бэзла.

– Есть тут у нас один мужик, татарин. Бывший мент. Он живет на втором этаже, его окна выходят во двор. Вот они, – указал Бэзл на дом. – Он на пенсии, пьет водку и смотрит в окно. Поэтому все про всех знает. Если что – звонит.

Я ему маленько приплачиваю за это. На водку, за хлопоты.

– Заниматься любовью подано, ваше сиятельство, – сказала она, повиснув на его шее, когда они поднялись в его квартиру.

Вся длинная ночь была в их распоряжении… Такого секса, как с этим «милым мальчуганом», у Василия не было никогда и ни с кем, несмотря на его огромный опыт по укладыванию дам. Но это было уже в прошлом.

А для Мирославы встречи с Бэзлом, кроме всего прочего, были еще и как отдушины от серых и постылых трудовых звездинских будней. Она ждала этих встреч, как ждет любовник молодой минуты верного свиданья…

– Что у вас там нового? – спросила она его на следующее утро за завтраком.

– Ничего особенного, нефть мы не нашли. Будем искать в другом месте, километра на полтора севернее, – ответил Бэзл, запивая черничный йогурт молоком и заедая бутербродом с сыром.

– А там связь будет?

– Будет, конечно. Так что можешь смело писать про мокрые трусы, – рассмеялся он.

– А чем вас там кормят по утрам?

– Все как обычно: молоко, каша, чай, кофе, сыр, яйца, масло, колбаса. Но дефлопе не подают. К сожалению.

– Чего? – не сразу поняла Мирослава. – Флопе чего?

– Есть такое мясное блюдо. Довелось однажды вкусить в заграничной командировке. Сто долларов стоит.

– А поварихи у вас там есть?

– Есть. И поварихи, и инженерши, и химички, и геодезистки, и врачихи.

– А проститутки легкого поведения?

– Дура.

– А ты медведя видел?

– Какого медведя?

– Царя зверей, хозяина тайги, символа России.

– Видел издалека. Один раз.

– Страшно?

– Он далеко был. А страшно зимой. Или когда медведица с медвежатами.

– А свободное время у вас там есть?

– Конечно, есть. Даже выходные бывают.

– А чем занимаетесь?

– Кто чем. Кто рыбачит, кто на охоту ходит, кто на лыжах катается, кто спит целый день.

– А ты?

– А вот у меня свободного времени нет. Пишу всякие отчеты, сметы, планы. Или музыку слушаю, книги читаю, фильмы смотрю. Или делаю все это одновременно.

Ну а дальше наши любовники, как оголтелые, стали встречаться раза три в неделю. А если было невмоготу, то чаще. Их жизнь вошла в то самое русло, какое происходит в подобных случаях между мужчиной и женщиной, которые жаждали друг друга всю жизнь и только сейчас неожиданно встретились.

Единственное, что слегка омрачало их встречи у Василия дома, – шум проезжающего транспорта за окнами, которому, казалось, не было ни конца ни края. Мирослава так и не смогла привыкнуть к этому. Ровно без пяти шесть утра по улице проезжал первый трамвай. Можно было даже часы проверять. А когда случался снегопад, то уборочная техника в виде бульдозеров, грейдеров и «КамАЗов» тарахтела под окнами не покладая рук чуть ли не всю ночь. А ей, усталой, так хотелось спать…

Они ходили в кино и в театр, в сауны и даже на баскетбольный матч. Тогда местная «Парма» ожидаемо продула московскому ЦСКА. Они ужинали в недорогих кафе, это не считая «Старого друга», где Василий продолжал лабать в сопровождении своих приятелей.

Подарки от Бэзла Мирослава если и принимала, то неохотно. Дело в том, что, оказавшись в Прикамске, она жила очень скромно: аренда квартиры, кредит за тачку, дочь-школьница, а это вечные траты непонятно на что. Короче, ее зарплаты хватало лишь на самое необходимое. Поэтому телодвижения Василия по приобретению различных побрякушек она считала лишней тратой денег, а походы в дорогие рестораны, как говорится, пресекала на корню. «Деньги, что ли, девать некуда?» – молча негодовала она.

Кроме того, Мирослава была девушкой гордой и независимой и подарки считала если не подачками, то каким-то актом снисхождения, унижающим ее девичье достоинство. Она верила, что времена подарков, настоящих подарков, которые идут от души, еще не наступили.

Ей как простой русской бабе хотелось простого человеческого счастья: надежного мужика, хорошей работы, уютной квартиры и, а это самое главное, чтобы с дочерью все было в порядке. Собственно, ради этого мы все и живем.