Читать книгу Бефстроганов по-губернаторски - Вадим Панджариди - Страница 6

Как и все нормальные мужики, Бэзл был женат. На однокурснице. Но однажды его жене, как всякой нормальной бабе, что вполне понятно, надоели его дурацкий вахтовый график и ночные ресторанные посиделки с проститутками, и, будучи однажды в научной командировке, она познакомилась с каким-то кандидатом наук и, недолго думая, забрав их единственного сына-недоросля, переехала к тому в Новосибирск на ПМЖ.

Тот сибирский кандидат впоследствии стал доктором и даже профессором в местном университете. Говорят, они были счастливы какое-то время. Жена даже завела по этому поводу страничку в «Фейсбуке» и на вопрос о семейном положении скромно отвечала: «Влюблена».

Базилио в это время жил один, беззаботно меняя женщин, с которыми случайно знакомился в своем кабаке. Да и в других присутственных местах наш утешитель одиноких женщин тоже не терял даром времени. Это не считая верных и надежных подруг из недалекого прошлого, которым уже ничего не надо было, кроме мужского внимания раз в неделю-другую. Дамы эти были уже не настолько молоды, чтобы ждать других милостей от природы.

Поэтому один он практически не ночевал. Но если таковое изредка и случалось, то, лежа на огромной, доставшейся от жены кровати, он чувствовал, будто он один то ли на аэродроме, то ли на необитаемом острове. Поэтому страдал в такие ночи сексуальной бессонницей. В голову лезли разные глупые мысли, например, про какие-то три позы Казановы, от которых якобы все бабы были без ума и готовы были мчаться за великим блядуном хоть на край света.

На самом же деле, рассуждал наш герой бессонными ночами, никаких волшебных поз не существует, все это бред сивой кобылы и фантазии не растративших свою любовь, истосковавшихся от нехватки мужской ласки одиночек. Есть одна поза – это любить того, с кем ты в тот или иной момент своей грешной жизни занимаешься любовью, и неважно, с какой стороны происходит контакт – спереди, сзади, сверху, снизу, туда, сюда. Главное в этом деле – долгостой.

Но потом случилось непредвиденное: у профессора обнаружился рак чего-то, и он внезапно умер в городской больнице, разменяв чуть больше полтинника прожитых лет. Жена погоревала какое-то время, как и положено неутешной вдове, потом смирилась. И стала напоминать Василию о том, что надобно бы продать их прикамскую квартиру. Сын, дескать, подрастает, того и гляди станет студентом, а там и девки повалят чередом, как в свое время юные однокашницы бегали табуном за его смазливым папашкой. Да и ей, женщине в самом расцвете лет, тоже не мешает подумать о своем будущем. Брак с профессором они оформить не успели, потому что она не успела развестись с Василием. Соответственно, профессорская хата после его смерти наследственно перешла к его детям. Но между тем возвращаться в Прикамск она не захотела.

– Так что, Василь Василич, выставляйте-ка нашу сталинскую трешку на продажу и получите за нее свою долю, причитающуюся по закону, – сказала далекая супруга.

И сама нашла риелторшу средних для женщины лет, не доверяя Василию столь серьезное дело.

Но дело не пошло. То ли цену новосибирская мадам, а прикамская квартира была записана за ней, заломила высокую, то ли отсутствие ремонта на жилплощади не устраивало потенциальных покупателей. Дело в том, что после того, как Васильева жена урыла в далекую Сибирь несколько лет тому назад, квартира не ремонтировалась: Бэзл справедливо считал, что зачем делать ремонт, если ее все равно продавать? Ремонт когда-то делала криворукая жена с такой же криворукой подругой, поэтому обои кое-где отклеились, а в сортире отпала пара плиток.

Но между тем выглядело жилье Василия даже очень приличной квартирой, почти что музеем: книги, картины, иконы, цветы в вазах, прочий антиквариат, если, конечно, так можно назвать любопытное старье.