Читать книгу Завещание мессера Марко (сборник) - Валентин Пронин - Страница 5

Солнце высоко катилось над соломенными и черепичными крышами, над стройными кампанилами соборов. Волны бежали из морской дали, раскачивая стаи красных и оранжевых парусов, мирно плескаясь у причалов.

Трое юношей беспечно блуждали среди толкотни, смеха, ругани, возгласов, пения и споров. Их широко раскрытые глаза сияли, языки неутомимо и весело стрекотали, лица покрывались смугло-золотой солнечной пылью.

Чтобы сократить путь, они свернули с шумной набережной и пошли вдоль заросшего плесенью узкого канала, над которым сушились на протянутой веревке разноцветные штаны и рубахи. Здесь, в тихом безлюдном месте, они увидели привычную картину: двое молодых мужчин с излишней настойчивостью ухаживали за двумя девушками, по виду – дочерьми зажиточных ремесленников. Мужчины были богато одеты, и девушки не очень сердились. Казалось, они были даже польщены вниманием патрициев.

У берега покачивалась гондола. Краснорожий гондольер, опершись на весло, с ухмылкой смотрел на проделки господ, явно разогретых вином и желавших приятно развлечься.

– Ах, вы, птички мои! Ах, вы, красотки! – Рыжеволосый щеголь лет тридцати развязно подступал к девушкам, шурша голубым византийским шелком. – Поехали с нами… Никто вас не обидит, да соглашайтесь же!

Его приятель приглашал с не меньшей назойливостью:

– Окажите нам честь, поедем на Оливоло. Мы вам покажем чудесный сад…

– Накормим вас студнем из куропаток, орехами и заморскими сластями…

– Напоим вас лучшим вином…

Стараясь ускользнуть от жадно растопыренных рук, одна из девушек возразила:

– Нам ничего не нужно от чужих, правда, Джульетта? А вам, синьоры, лучше бы выпить холодной водицы и опомниться.

– Я бы с удовольствием съел тебя и не запивая, жирненькая курочка!

Любезничая и препираясь с девушками, мужчины постепенно оттеснили их к самой воде. Вдруг один из них, смуглый, в красном бархатном камзоле, подхватил на руки пронзительно завизжавшую Джульетту и спрыгнул в гондолу.

Хохоча во все горло, гондольер сильно оттолкнулся. Похититель с трудом удерживал отчаянно бьющуюся девушку и кричал что-то приятелю, оставшемуся на берегу. Через минуту гондола скрылась за поворотом.

Возбужденный удачей своего напарника, рыжеволосый грубо обнял подружку Джульетты.

– Пусти меня, бессовестный! – завопила девушка, царапаясь и стараясь его оттолкнуть. – Помогите! Ради Господа помогите, люди добрые!

Марко и его друзья растерянно наблюдали за нелепой возней: тяжелое дыхание мужчины, мольбы и рыдания слабеющей девушки приковали внимание юношей. Кровь стучала у них в висках, они не знали, на что решиться.

Наконец Джованни тряхнул головой и подошел.

– Эй, мессер Жеребец, отпустите-ка девчонку и поищите себе кого-нибудь посговорчивей!

Рыжеволосый не сразу сообразил, что ему помешали.

– Убирайся к дьяволу! – пробормотал он, оборачиваясь и отпуская девушку. Она сейчас же убежала, придерживая разодранный подол и продолжая рыдать.

Патриций с досады заскрипел зубами. Бешенство, опьянение и обманутая похоть превратили его в опасного зверя. Он все еще стоял на месте, пытаясь оценить происшедшее затуманенными мозгами.

– Благодарите Господа Бога, что мы не позвали стражников… – начал сердито Марко.

– Что? Вы меня пугаете?! Паршивые ублюдки! Кто вас просил соваться в мои дела? – свирепо заорал патриций. Размахивая кулаками, он обрушил на юношу лавину грубых ругательств.

– Пьяная рожа! Думаешь, мы позволим себя оскорблять? – возмутился Марко. – Джованни, Дзотто! Что вы смотрите! Позовем-ка сюда патрульного, синьора Градениго!

Неожиданно рыжеволосый вытянул из-нод плаща узкий клинок.

– Таких наглых сопляков надо убивать, пока они еще не достигли зрелого возраста… – прохрипел он, расставив ноги и явно приготовившись к нападению.

– Тебя будет судить Совет сорока, насильник! – сказал Джованни и положил руку за пазуху. Марко знал, что Джованни, как и большинство венецианцев, несмотря на запрет городских властей, носит с собой кинжал.

Побледневший Джованни, держа руку на груди, медленно двинулся навстречу патрицию.

Еще миг – и кровавая развязка неминуема. Или рыжеволосый заколет смельчака Джованни, или тот нанесет патрицию удар кинжалом. О, это тоже ужасно! Это тяжкое преступление! Марко готов был броситься на помощь другу.

Резко и ярко вся картина развернулась перед его глазами. Испуганная фигурка Дзотто и два противника: пьяный патриций, растопыривший атласный плащ на всю ширину узенькой набережной, а напротив – алый камзол и золотые кудри Джованни… Поглядев вокруг, Марко схватил обломок весла и, размахнувшись, с силой бросил в перекошенное бешенством лицо пьяного.

Патриций отпрянул, закачался, нелепо задрал ногу и, не удержавшись, со злобным воем рухнул в канал.

– Молодец, Марко! – облегченно рассмеялся Джованни. – Пусть поплавает, а мы, пожалуй, пойдем отсюда своей дорогой.

В это время из-за угла выскочило шестеро ремесленников с молотками и палками в руках.

– Вот они! – закричали ремесленники, увидев юношей. – Хватай их!

– Говорите, мерзавцы, где Джульетта, или я разможжу вам головы! – взревел бородатый здоровяк, потрясая молотом.

– Ну, сейчас нас изобьют до полусмерти… – сказал Марко. – Ночевать мы будем в тюрьме, а завтра судья начнет разбираться – кто прав, кто виноват.

– Бежим, пока не поздно! Нечего корчить из себя святых мучеников.

И трое друзей помчались со всей прытью, на какую только были способны. Они покружили в путанице кривых переулков, без остановки миновали несколько узких и широких каналов и, выскочив на многолюдную торговую площадь, затерялись в толпе.

Вытирая рукавами потные лица и тяжело дыша, друзья повалились в тень горбатого мостика.

Рядом слышалось шарканье сотен ног, бесконечные разговоры, пронзительные голоса торговок и гнусавое пение нищих. Рои мух и слепней носились над головами людей, над прилавками, заваленными снедью, над кучами гниющего мусора. Терпко пахло луком, чесноком, жареной и копченой рыбой.

От канала веяло гниловатой сыростью. В грязной воде плавали щепки, рыбьи головы и арбузные корки. Друзья молча отдыхали, довольные, что избавились от продолжения неприятной истории с девушками, пьяным патрицием и разъяренными ремесленниками.

Переведя дух, юноши успокоились и снова стали глядеть по сторонам. Как и большинство южан, они обычно ели немного, но сейчас голод напомнил им, что прошло уже полдня.

Марко сплюнул и сказал сердито:

– Эй, вы, отцовы сыновья, поищите-ка у себя сольдо. Моя-то тетка скупа, сами знаете.

– Ну, мой старик тоже не особенно щедр, – вздохнул Дзотто.

Джованни с надменным видом достал несколько монет и важно произнес:

– Благодарите Господа, малыши, я угощаю.

Марко толкнул локтем Дзотто и затрясся от смеха.

Веселая торговка с шутками и подмигиванием продала им жареных кефалей. Рядом они купили три хлебца с тмином, пригоршню слив и выпили по стакану кислого вина. Сели на перевернутую корзину и принялись за еду, разглядывая снующую перед ними толпу.

На площади суматошно толклись крестьяне, горожане, моряки, пастухи с гор, венецианцы и приезжие, хозяева, слуги, служанки, иноязычные рабы, женщины, мужчины, старики, дети. Все они кричали, покупали, продавали и торговались до хрипоты.

– Как головешка черен, – произнес Марко, указывая на высокого негра, который смиренно следовал за своим хозяином. В Венеции встречались и темнокожие африканцы, и узкоглазые степняки, однако рассмотреть негра было все-таки любопытно. – Эти эфиопы, говорят, живут на самом краю Земли, где солнце не заходит ни днем, ни ночью…

– Глядите-ка! – Джованни даже привстал. – Да не туда. Вон, в красном платье, с кольцами в ушах… (У Джованни одно на уме.) Видать, из-за моря привезли – с греческих островов или из Святой Земли. Вот уж хороша так хороша! Эх, жаль, с ней двое каких-то оборванцев…

Марко усмехнулся и спросил застенчивого, молчаливого Дзотто:

– Куда ты нынче ездил с отцом, в Альтино?

– Нет, в Падую.

– Ну, скажи-ка, Адзолетто, как тебе понравились тамошние красотки? Лучше они, чем наши?

– Да я не обращал особого внимания, – смутился Дзотто, – и не сравнивал их с венецианками.

– Эх ты, разиня! – шутливо возмутился Джованни. – Пора уж хоть немного разбираться в женщинах. Ну да ладно, мы еще молоды. У нас еще столько будет всяких приключений, что и со счета собьешься. Хватит сидеть! Пошли на Риальто!

На площади, около нарядно украшенного резьбой моста, высилась старейшая церковь Венеции – Сан-Джакомо ди Риальто.

На ее фронтоне под изображением креста было торжественно начертано: «Да будет у этого храма купеческий закон справедлив, вес – без обмана, а слово договора – верно».

У входа толпились вербовщики матросов, маклеры, путешественники, авантюристы и куртизанки, спешившие соблазнить какого-нибудь сластолюбивого толстосума. Кругом слышались разговоры о купле и продаже, о заемах и процентах, об отправлении и прибытии судов, о войнах и политических интригах.

Марко и его друзья, открыв рты, слушали вести о важных событиях, происходящих в Каффе, Константинополе, Генуе, Аккре, Кандии (Крите), Египетском султанате и других местах Средиземноморья.

Сопровождаемый телохранителями и слугами, важно шествовал венецианский богатый купец – «читтадинца» – в мантии багряного атласа с собольей опушью. Купцы из Франции и Брабанта спесиво вскидывали головы, стараясь не выдать зависти к преуспевающим коммерсантам республики.

Их дорогие одежды задевал плечом тевтонский рыцарь в камзоле грубого сукна и белом плаще крестоносца. Он пожирал глазами волка дворцы и соборы, рынки и набережные, заваленные грудами заморских товаров, тесный от галер порт и звенящих золотыми дукатами менял на скамьях «Банко дель Джиро». Искали вербовщика матросов рослые далматинские славяне в шерстяных чулках и безрукавках из козьих шкур. Славян здесь высоко ценили за качества, необходимые морякам: физическую силу и выносливость. Одна из набережных Венеции так и называлась – «Скьявони» («Славянская»).

В толпе теснились римляне, флорентийцы, пизанцы, лукавые византийские греки, приказчики из немецкого подворья «Фондако дей Тедески», бледнолицые английские купцы, суетливые венецианские евреи с острова Спиналунга в черных долгополых балахонах и их гордые, изысканно одетые собратья из Александрии – посредники между мусульманским миром и торговыми домами Европы.

Неожиданно гул от говора и восклицаний сотен людей, увлеченных жаждой наживы, прорезал одинокий горестный вопль. Кое-кто обернулся, побуждаемый любопытством, остальные, будто оглохнув, продолжали предаваться своей меркантильной страсти. Друзья бросились к берегу канала, чтобы увидеть причины скорби и плача.

По краю площади двигалась похоронная процессия. Впереди шел священник в сопровождении служки и двух монахов. Они монотонно распевали мисерере. За ними несли носилки с покойником, завернутым в полотно и покрытым черным бархатным покрывалом. Двое мужчин вели под руки громко рыдавшую молодую женщину с распущенными волосами, в разорванном на груди платье. Рядом неистово вопила, царапая лицо ногтями, желтолицая старуха, взлохмаченная и уродливая, как ведьма.

За старухой шестеро пожилых женщин в черных платьях заламывали руки, били себя в плоские груди и, слезливо причитая, расхваливали добродетели покойного. Этих плакальщиц приглашали за небольшую плату, чтобы они помогли семье выразить скорбь. Подобный обряд напоминал похоронные обычаи древнего Востока, считался достойным памяти и приятным душе умершего. Замыкала процессию группа усердно плачущих родственников.

Носилки с покойником опустили на дно барки. Вокруг расположились сопровождающие, причем женщины продолжали жалобно выть. Гребцы взялись за весла, и барка тронулась.

– Кого это повезли на кладбище?

– Джованни Фанченни, торговца пряжей из прихода Сан-Прокуло.

– Фанченни был почтенный человек… Отчего он скончался?

– Жизнь наша в руках Господних… Однако говорят разное, синьоры, и я слышал, будто хирурги склоняются к тому, что Фанченни умер от эрберии – умопомешательства.

– Подумать только!

– И будто бы эрберия произошла у него от медленного отравления.

– Будь я проклят!

– И говорят еще вот что…

Синие, алые, золотистые шелковые плащи взметнулись и образовали тесный круг, в середине которого стоял любезно улыбающийся рассказчик.

– Так вот, уважаемые синьоры, я слышал, будто жена покойного Фанченни, донна София, спуталась с носатым дылдой Томазо…

– Его жена? Та, что рыдала и рвала на себе волосы?

– Да, да! Но обратили ли вы внимание, как она молода и пригожа? Покойник же был намного старше ее, брюхатый, седой, с отечным лицом…

– А кто эта старуха, визжащая сучьим голосом? Сестра покойного?

– Да вы что! Это же мать донны Софии! Она-то и способствовала Томазо в его подлом деле. Он, говорят, подкупил старуху. А потом они все вместе и погубили бедного Джованни…

– Не может быть! Это клевета!

– О, мессер Теобальдо, я ведь не утверждаю! Я рассказываю только то, что слышал: продаю вам товар за столько же, за сколько и купил. Фанченни по простоте душевной завещал имущество и деньги жене. Оттого-то и произошла – если верить молве – вся эта история.

– Пути Господни неисповедимы. Однако скоро должны подойти галеры из Каффы и Солдайи…

– Мессир Теобальдо, мы едем с вами.

– Прошу в мою гондолу, синьоры…

Услышав о прибытии галер из Крыма, юноши тоже решили потолкаться среди моряков, посмотреть на погрузку и разгрузку товаров, на привезенных из далеких стран рабов и рабынь.

Но вначале им захотелось побывать в Арсенале. Может быть, удастся увидеть спуск только что оснащенной галеры…

Десятки мастерских, в которых изготовляли разные части кораблей, раскинулись на двух островах. Грохот, треск, лязг и скрежет обрушились на уши друзей, но они с наслаждением стояли в клубах смоляного дыма и сажи. Они гордились своим Арсеналом. В кузницах ковали гвозди, скобы, наконечники абордажных крючьев, копий и алебард, в литейном цехе отливали корабельные колокола, якорные цепи и ядра для катапульт.

Муравьиным скопом плотники волокли длинные лесины на верстаки – пилили, рубили, сверлили и строгали. Летела щепа, визжало зазубренное железо, метелью опилок слепило глаза. Мачты, кили, рули, кабестаны торопливо растаскивали к верфям, где на стапелях высились голые, будто обглоданные, остовы судов.

Могучие мастера-арсеналотти в кожаных рукавицах и фартуках грозно покрикивали на снующих подле них подмастерьев, и проворные молодцы, кряхтя от усердия, скручивали пеньковые канаты, отмеряли огромные куски парусины, раздували огонь в горнах и смолили корпус галеры, уже скрывшей ребра-шпангоуты под свежей обшивкой…

В мастерских готовили весла и оружие. Юноши знали, что пройдет немного времени, и галера, полностью оснащенная, с опытным капитаном, гребцами и матросами выйдет в море. Марко часто проводил здесь долгие часы, наблюдая, как беспрерывно кипит работа и прямо на глазах возникают корабль за кораблем. Это было еще одно чудо Венеции, не сравнимое ни с чем в мире.

Побывав в Арсенале и полюбовавшись на новую галеру, друзья направились в порт.

Повсюду вдоль набережных, словно деревья в лесу, высились мачты фелук, галер, галиотов, барок и множества мелких судов. На пристанях лежали товары из всех стран Европы, заготовленные на вывоз в Константинополь, Аккру, Александрию и другие порты Востока.

Сгружались тюки дорогих шелковых тканей из Дамаска и Багдада. Рядом громоздились кули с имбирем, перцем, корицей, шафраном, мускатным орехом; лежали штабеля эбенового, пахучего сандалового и красного камедного дерева.

С Кипра и мавританского побережья привозили пшеницу, медь, хлопок, сахарный тростник, воск и ароматы. Из Малой Азии шли железо, шерсть, кожи. С гор Далмации доставляли строительный и корабельный лес.

Работали грузчики, слонялись матросы и всякий портовый сброд. Хлопотали писари, приказчики, кладовщики. Озабоченно расхаживали капитаны и владельцы товаров.

Кипело, двигалось, шумело деловито и весело знаменитое пристанище кораблей.

В тени сложенных у причала мраморных колонн и архитрав расположилась группа загорелых людей. Четверо играли в кости, столько же глазело, дожидаясь своей очереди. Еще трое лежали, поочередно прикладываясь к глиняной бутыли.

– Пойдем, – предложил Марко, – послушаем, о чем рассказывают бывалые морские бродяги.

Юноши подошли и поздоровались с почтением. Их встретили добродушными усмешками, продолжая беседовать и метать кости. Довольные, что их не прогнали, друзья сели рядом.

– Я тоже слышал про пирата Альзура. Но, клянусь святой Девой, не могу поверить, что корабль его может нырять под воду, как утка, и снова выплывать через пару миль! – говорил широкоплечий человек в грязной рубахе, раскрытой на волосатой груди.

Молодой моряк в красном колпаке и куртке, надетой прямо на мускулистое тело, принял из его рук бутыль, глотнул и протянул ее солдату со шрамом на лице.

– Не знаю, как насчет ныряния под воду, – произнес солдат, пожимая плечами, – а то, что догнать его просто невозможно, уж поверь мне, это точно.

– Да, он ловкач! – засмеялся молодой моряк. – За короткий срок ограбить и потопить не меньше двадцати торговых судов! Слушай, Франческо, а сам-то он кто – христианин или язычник?

– Среди его команды есть и сицилийцы, и сарацины, и греки… да кого там только нет! Альзур же, говорят, кандиец. Но кто бы он ни был, а корабль его – чудо из чудес!

– Ты сам видел корабль Альзура?

– Видел, клянусь телом Христовым! Два года назад я служил на военной галере «Сан-Пьетро» под начальством мессера Чезаре Цено. Наш сопракомит прославился как самый смелый и опытный капитан во флоте республики. К тому времени мы разгромили всех пиратов от Сицилии до Святой Земли: одних повесили на мачтах, других продали на невольничьих рынках. Уцелевшие попрятались в дальних гаванях… Только Альзур не унимался!

– Где ж ты его видел-то?

– У южного побережья Кипра. Тамошние рыбаки сказали мессеру Чезаре, мол, за ближним мысом бросило якорь какое-то подозрительное судно. Гребцы налегли на весла, и три галеры – прекрасные галеры! – будто стрелы вылетели из-за мыса. Тут мы и увидели, что это был за чудной корабль. Клянусь спасением души, вам такого никогда не видать! Длинный, узкий, с острым носом и высокими мачтами. На палубе стоял Альзур в красном плаще, а вокруг него – негры с арбалетами и вся пиратская команда. Сопракомит Цено закричал весело: «Клянусь Троицей, я захвачу эту языческую посудину и притащу ее в Венецию, к площади Сан-Марко!» Мы приготовили топоры и крючья… Гребцы старались изо всех сил! На пиратском судне подняли якорь и тоже принялись грести. Но куда им было тягаться с нашими молодцами, будто родившимися с веслом в руках. И вот, когда галеры уже брали Альзура в обхват, подул проклятый северный ветер. Потом только мы сообразили, что началось колдовство коварного кандийца. Бросились мы поднимать паруса… Однако тут пираты оказались сноровистее: в мгновение ока развернули свои – невиданно огромные, квадратные, белые. Ну и гонка началась! Ветер-то все усиливался. И вот тогда – о, дьявольское наваждение! – корабль Альзура, как от стоячих, стал уходить от трех лучших галер венецианского флота. Что мы ни делали – ничего не помогало! Галеры мчались, едва касаясь поверхности моря, и все же расстояние между нами и пиратами увеличивалось. Мессер Чезаре зарычал от бессильной ярости, разорвал на себе платье и швырнул на палубу свой золоченый шлем. Мы стояли, прикусив пальцы от изумления. А корабль Альзура уже с трудом можно было различить за гребнями волн, и скоро он совсем скрылся вдали. Началась такая страшная буря, что нельзя было различить, где море – где небо… Галеры едва не потонули, многих людей смыло за борт. Даже вспоминать невозможно без страха, это был сущий ад! Только на другой день ветер стих. Еще немного – и нас пригнало бы в Египет, к султану! Когда буря кончилась, мы взяли восточное направление и еле дотащились до христианского берега, растерзанные и измотанные вконец.

Марко придвинулся ближе, взволнованно дыша и стараясь не упустить ни слова из рассказа о неуловимом пирате. Джованни и Дзотто тоже слушали, округлив глаза в немом отроческом восхищении.

Внезапно среди игравших в кости раздалась злобная ругань.

– Не будь я Людольф Баварец, – хрипло кричал, искажая венецианскую речь, рослый матрос, – если не проучу этот мерсафец Андреа и мерсафец Риччо, который нарочно толкать мне рука!

– Ах ты краснорожий тедеско! Риччо, ты слышишь? А ну, разойдитесь! Я убью этого пьяницу, как собаку!

– Нет, я буду тебя убить!

Продолжая бешено ругаться, матросы вытащили ножи.

– Порка донна! – вмешался широкоплечий атлет в раскрытой рубахе. – Сейчас же заткните глотки и прекратите вашу дурацкую ссору! Хотите, чтобы явилась стража, увидела игральные кости и ножи? Из-за вас мы еще до «Фелуцисанте» окажемся в тюрьме…

Противники нехотя разошлись, ворча и бросая друг на друга свирепые взгляды.