Читать книгу Полет орла - Валентин Пронин - Страница 4

Артиллерийский и Инженерный шляхетский корпус находился на Петербургском острове и помещался в деревянных зданиях, обнесенных невысокой оградой. Там в камерах, как прозывались комнаты для повседневной жизни кадетов, они и спали. А обучались в классах для различных наук. Поступившие в корпус недоросли из дворянства (всего около четырехсот) разделялись по возрасту на три роты.

Корпус готовил офицеров для артиллерии и инженерных войск. Здесь в свое время обучались, например, с одной стороны – Кутузов, будущий избавитель России, а с другой – Аракчеев, будущий временщик и жестокий требователь субординаций и фрунтовых муштровок, беспощадный экзекутор своих крепостных и служащих по его ведомствам солдат, но и неустанно допекавший дисциплинарными требованиями офицерство, не принимая во внимание родовитость, титулованность, а иной раз возраст и заслуги. Через необычайное доверие, конфиденциальность и попущение генерал сей, особо приближенный к августейшим особам, имел чрезвычайную власть и при императоре Павле, и, как ни странно, при сыне его Александре Благословенном. Рассуждая же с чисто военной точки зрения, Аракчеев сделал очень много полезных преобразований и улучшений в российской артиллерии. Это признавали, хоть и терпеть не могли жестокосердого временщика, тот же Михайло Илларионович Кутузов, да и непремиримый строптивец, будущий геройский водитель войск Ермолов, служивший в молодые годы корпусным офицером. Получили образование в шляхетском корпусе многие славные в будущем военачальники и герои, но это к слову…

Директор корпуса генерал Петр Иванович Мелиссино встретил Сеславиных с добродушным видом (тем более что о приеме отпрысков бедного тверского дворянина договор состоялся с самим цесаревичем).

– Хоть и малы еще, а видно – молодцы будут, – не без лукавого намека заявил Мелиссино Никите Сеславину и подмигнул дежурному офицеру. – У нас подобру-поздорову встречают, а за излишнее озорство порцию розог виновникам сполна отпускают. Так что проштрафимшимся быть не советую.

И пошло, понеслось своим чередом обучение отроков во славу государства и армии Российской.

Батюшка Никита Степанович отбыл из Петербурга в Тверскую губернию, а сынки остались в гордом строгой надменностию своею стольном Санкт-Петербурге. Предстояло им постигать артиллерийскую и инженерную науку под усердным надзиранием своих учителей, людей почтенных, знающих свой предмет и с любовью передающих его своим ученикам. Тщанием генерала Мелиссино в корпусе расширено было преподавание общеобразовательных дисциплин, иностранных языков, а так же физической подготовки будущих офицеров.

Итак, братья Сеславины увидели Петербург, узнали фрунт и жесткое казарменное воспитание. За изучение военных наук взялись рьяно, и время полетело незаметно над классами, манежем и плацем.

Павел, и правда, часто наведовался в шляхетский корпус и будучи еще цесаревичем, и после внезапно умершей своей матери став императором Всероссийским. Поклонник военной системы прусского короля Фридриха II, он испытывал особую страсть к фрунту, маршировке «журавлиным шагом», к косам, пудреным буклям и ботфортам.

Искореняя ненавистный ему екатерининский дух, Павел приказал одеть войска в неудобные, куцые мундиры прусского образца, стеснявшие движения, но соответствующие достижению немецкой стойки и выправки. И по всей России, во всех гарнизонах и корпусах начался неистовый, неотвратимый, жесточайший период немецкой шагистики. Словно угрожающий бедой, раздавался везде рокот барабанов и визгливый свист флейт, перекликающихся иной раз зимой с змеиным шипением метелицы.

Как-то близко к Рождеству Павел явился в пристрастно наблюдаемый им шляхетский корпус. Выслушав рапорт офицера с неподвижным лицом, император обошел плац, манеж, классы и проследовал в жилые «камеры» кадетов.

От директора Мелиссино до дежурных офицеров, от почтенных преподавателей и побледневших кадетиков до последнего караульного солдата – все обратились в застывшие, будто оловянные фигурки. Павел вошел в одну, другую, третью камеры и, внезапно исказившись лицом, крикнул истошно:

– Натопили! Жару развели в спальнях! Вы мне кого тут готовите? Преизнеженных девиц, отглаженных петиметров или боевых офицеров? – Он подскочил к одному из окон, высоко вскинул ногу в ботфорте и выбил часть стекла. Сразу со двора хлынул морозный воздух и сыпанул снег. Удовлетворив внезапную ярость, император прошествовал дальше, довольный, по-видимому, проявлением своей суровости.

Что было делать? Застеклять окно нельзя, ибо таковая дерзость сразу стала бы известна царю. Но и спать ребятам в таком холодильнике нет возможности – многие заболеют. Тогда, приняв на себя ответственность по безмолвной просьбе начальства, пожилой фельдфебель Мокеич крался с наступлением темноты к разбитому окну и затыкал дыру толстой шерстяной тряпкой. И никто об этой хитрости в Гатчину не донес: не нашлось такого негодяя ни среди офицеров и кадетов, ни среди корпусных солдат.

На кормление кадетов выделялось из общих ста рублей двадцать копеек в день. Утром каша, хлеб, капорский чай или сбитень, в обед щи с мясом говяжьим, каша и ржаной хлеб. Нередко старший повар Пронька (из отставных сержантов) оказывал особое покровительство какому-нибудь счастливцу и посылал ему хороший кусок мяса либо лишнюю ложку горячего масла к гречневой каше, составлявшей любимейшее из блюд. Остальные кадеты откровенно завидовали таким избранникам и, в свою очередь, ожидали благоволения Проньки. Случилось в один из обеденных приемов пищи, что вместо гречневой каши на столы разнесли пироги «с гусаками», то есть с гусиной требухой – легким, печенкой и прочим. Оголодавшие кадеты возмутились. Куски недоеденных пирогов полетели в физиономию наблюдателя корпусной экономии, ходившего между длинными столами. К счастью, серьезного ущерба военный хозяйственник не понес, но все-таки рискнул пожаловаться генералу Мелиссино.

Однако директор не воспринял жалобу всерьез, зная, что «крапивное семя» хозяйствующих всегда склонно к нечистоте рук и значительно подворовывает. Впрочем, допытываться о причине замены каши тощими пирогами он не стал. Жизнь воспитанников шляхетского корпуса носила характер спартанский и обижаться на недостаточное кормление считалось неприличным для будущего офицера.

К тому же летним временем, да иной раз и зимой, во двор корпуса свободно проходили лоточники с пирогами, начиненными вязигой, курятиной, а то – ягодами: черникой, морошкой, брусникой, малиной. Краснощекие сероглазые девки в кокошниках приносили такие же, как их собственные щеки, румяные яблоки, либо зажаристые булки и баранки, усыпанные маком. И при этом не особенно увертывались от шутливых объятий кадетов со старших курсов, уже становившихся плечистыми молодцами, по утрам снимающими бритвой зачатки усов. Те кадеты, у которых в карманах не бренчала папенькина помощь в виде звонких монет, легко уговаривали простодушных торговцев поверить им в долг. И те доверчиво ожидали их производства в офицеры, когда надеялись получить задержанную плату. Такая торговля не возбранялась в часы, свободные от занятий в классах. Приходили во двор корпуса и конфетчики, и мороженщики.

Саша Сеславин, несмотря на свою внешнюю привлекательность, не слишком стремился отвечать на лукавые взгляды грудастых миловидных торговок. Так же скромно вел он себя и во время разрешенных начальством прогулок по городу, особенно в Летнем саду, где, сопровождаемые гувернантками, прохаживались между мраморных Диан и Аполлонов изящные мадемуазели в шляпках, с кисейными шарфиками вокруг стройной шейки.

Главное, что его занимало, это успешное проявление своих знаний на полугодовом генеральном экзамене.

– Ну что ж, Александр Сеславин, – заключил после очередного испытания директор Мелиссино, держа перед собой отчет об успеваемости своих подопечных, – аттестуешься ты как кадет поведения хорошего, понятлив и к наукам прилежен. А именно: добился следующих успехов – «российскую грамматику читает, арифметику знает, историю и географию продолжает, французский и немецкий… гм… слабо! Теперь «чистое письмо… по-русски, французски и немецки… посредственно». Ну, дальше: «рисовать – рисует, танцевать – танцует». Недурно, однако старшего своего брата Петра по учению не догоняешь. Прошлый год за успехи в учении он произведен в сержанты. А на будущий год вознамериваемся мы произвесть его штык-юнкером в конную артиллерию. Старайся, кадет, догоняй брата.