Читать книгу Цветы незабываемые (сборник) - Валентина Анисимова-Дорошенко - Страница 3

Ещё за неделю до отъезда Антонина предчувствовала значительное событие, которое обязательно произойдёт с ней в поездке! Причины предчувствий не могла объяснить себе: намечалось банальное путешествие в гости к подруге, с которой виделась довольно часто…

На вокзале её встретила такая толчея, будто полгорода разом собралось ехать куда-то! Так бывает только летом!

Плацкартный вагон для Тони – дело привычное. Никогда не было лишних денег, поэтому приходилось экономить на билетах. Но девушка всегда умела найти плюсы во всём, в том числе и в неудобствах плацкартного вагона. Она с восторгом объясняла сослуживцам:

– В поезде я еду в окружении необыкновенных людей! Простых и не очень, довольных и ворчливых, несчастных и счастливых, едущих по делам или необходимости… Многие становятся друг другу родными за двое-трое суток! А уж если беда какая случится у пассажира, нигде ему так не помогут, не посодействуют, не посочувствуют, как в плацкартном вагоне. Здесь всё и все на виду. Если не брать во внимание санитарное и гигиеническое несовершенство, то поездка в таком вагоне может стать удачной для меня, даже счастливой! А несчастья… Они случаются и во дворцах, и в вагонах СВ.

На этот раз Антонина ехала на верхней полке основного отсека. Кстати, сама попросила, когда покупала билет. Рассудила так: «Наверху ехать здорово: хочу – лежу, хочу – брожу. На нижнем месте куда хуже: вечно кто-то сидит, кто-то жуёт, компанией пьют чай. Да и стук колёс под потолком не раздражает, здесь так хорошо думается и мечтается!»

В первые часы пути девушка наслаждалась своей уединённостью – относительной, конечно. Потом пригляделась к попутчикам: смирные какие!

На двух нижних полках расположилась супружеская пара, прожившая в браке никак не меньше тридцати лет. У них всё было основательным: дорожные чемоданы, одежда, продуктовый запас.

Анна, так представилась женщина, была тихой, немногословной. Тоне она показалась несчастливой. Аннин супруг суетлив, временами несколько шумлив. Он досаждал собственной жёнушке бесконечными просьбами и требованиями. Но та была терпелива, заботлива, казалось, наперёд угадывала все желания своего мистера Занудство. Тоня часто ловила на себе взгляды Анны. Такими глазами смотрит на людей раненая собака. Тоскливость и надломленность привычно жили в этой женщине, особенно когда она смотрела на спящего мужа. Смотрела отрешённо, будто сквозь него. Что вспоминала, о чём сожалела?

На полке напротив Антонины спал без постельного белья лохматый и небритый парень лет двадцати. Высокий рост причинял ему неудобства: ноги выпирали в проход, их постоянно задевали снующие пассажиры. Но парень никак не реагировал. Спал себе богатырским сном. Видно, обладал крепкими нервами. А может, бедняге давно не удавалось поспать вдоволь…

Часов через пять поезд остановился на большой станции. Тоня вышла на перрон размять ноги. Прошлась вдоль состава, купила кулёчек семечек. Перекинулась парой фраз с проводницей, помогла старику внести чемодан.

В вагоне её ожидали перемены: лохматого засони не было. Его место занял новый пассажир – солдат. Он уже успел бережно повесить свой китель на плечики. Старательно, в струночку, застилал постель. А потом долго и крепко спал, как и его предшественник. Рост солдата тоже был длиннее полки, но он лёг на живот, ноги поднял вверх, согнув в коленях. Тоня улыбнулась, встретилась взглядом с Анной, кивнула на парня:

– Как кузнечик!

Солдата никто из проходящих не задевал, поэтому он спокойно проспал до шести вечера. Сходил умыться, потом присел у бокового столика, отвернувшись к окну.

Супружеская пара готовилась к ужину. Достала Аннушка свою снедь, взбудоражила вкусными запахами аппетит у всего вагона. Зашуршали пакеты, пассажиры забегали с кружками по вагону: кипяток цедить из титана. Тоня тоже почувствовала голод, достала из сумки мытое яблоко. Она всегда брала в дорогу только яблоки, кофе, чай. Худела. Солдатик стойко смотрел в окно, не поворачивал головы. Девушке не давал покоя поток мыслей.

«И что интересное он видит за окном? Ведь там только степи! Бескрайние степи… – Изредка мелькали мусульманские кладбища, похожие на маленькие древние города. Такие добротные, красивые «города» мёртвых. И убогие постройки на полустанках. Для живых. – Да, неприхотливые люди везде живут! Выполняют скромную работу, растят детей. Они, наверное, даже не нуждаются в достижениях цивилизации. Им и так хорошо! Если иногда нуждаются, то куда им деваться? Довольствуются тем, что есть… Минут через пятнадцать будет получасовая стоянка на большой станции. Можно будет выйти подышать, приняв вертикальное положение».

Когда Тоня слезала со своей полки, украдкой положила в карман висевшего солдатского кителя денежку – десять рублей. Улыбнулась от мысли: «Наверное, для солдата это немалый капитал?»

А на перроне чего только ни продавали! Главное, что мороженое предлагали нескольких сортов! «Что может быть лучше в такую жару? Лакомиться, так лакомиться».

– У вас есть сливочное шоколадное?

– Да, доченька, есть. Сколько тебе? – Пожилая женщина стала распаковывать огромную сумку-холодильник.

– Мне два. Оно, надеюсь, не талое?

– Что ты! Хорошее! Крепенькое!

Подошёл солдат. Порылся в левом кармане кителя, достал горсть мелочи.

– Тётенька! Мне… которое подешевле!

Когда опускал оставшуюся мелочь в карман, резко выдернул руку, будто укололся или обжёгся. Достал десятирублёвую купюру, вытаращился на неё, как на чудище морское.

Тоня резко отвернулась.

– Нет, это что же такое? – солдат никак не мог молчать.

– А что, сынок? Мороженое талое? Так я тебе другое дам.

– Да нет! Я не о том… Просто у меня в кармане деньги оказались! Ребята, наверное, подложили. А может, старшина?

Тоня, улыбаясь, повернулась к попутчику. Он продолжал говорить, теперь уже обращался конкретно к ней. От радости щурил свои голубые глаза и слегка картавил:

– Понимаете, у меня были деньги. Но мне пришлось за билет доплатить. Хочу домой быстрее добраться. Я там полтора года не был! В отпуск еду! Не знал, что в кармане деньги есть. Ну и наемся сейчас! Я пирожки очень люблю. Извините, а вас как зовут?

– Антонина. Можно Тоня!

– А я Вася Солдатов! Всегда над моим именем посмеивались. Васи во многих фильмах какие-то с прибабахом… А теперь смешнее: солдат Вася Солдатов! Да вы смейтесь – я не обижаюсь! Тем более через полгода дембель!

Парень понравился девушке: такой непосредственный, весёлый!

– Мне совсем не смешно! Очень красивое имя! Жаль, не очень популярное! Так моё имя тоже так себе…

– Не скажите! У вас чудное имя! Вам очень подходит!

– Спасибо! Буду знать!

В вагоне царило оживление. Появились новые пассажиры. Старые недоверчиво присматривались: как бы не обворовали ненароком! Соседка Анна заботливо протирала лицо мужа мокрым полотенцем. Он равнодушно смотрел в окно.

«Странный какой… Сам не может? Хоть бы слово благодарности выдавил из себя! Неужели у всех такие отношения после десятков прожитых в супружестве лет», – мысленно возмутилась девушка.

Тоня забралась на свою полку. Глядя в окно, стала размышлять о семейной жизни. Ей уже двадцать пять. Семьи пока нет. И что получается? Живёшь с человеком много лет одними заботами, горестями, радостями. К чему-то стремишься, строишь планы, детей воспитываешь… А любви уже и в помине нет? Бытует ведь такое мнение, что любить можно только того человека, с которым расстался по каким-то причинам на пике чувств. На пике любви! А потом лелеешь, хранишь в душе тот образ, тот миф, с которым разлучила судьба. Всю жизнь хранишь… Антонина вспоминала знакомые семейные пары. Кто же из них до сих пор влюблён друг в друга? Неужели никто? Не может быть…

«Наверное, они прячут свои чувства от чужих глаз. Берегут от недоброжелателей, завистников… А сами любят по-настоящему много-много лет!» – беззвучно возразила себе Тоня. Высунула руку в окно. Прохладно! Даже не заметила, как поезд тронулся, уже набрал скорость.

Солдат Вася лежал на противоположной полке. Тоня улыбнулась ему:

– Вкусные были пирожки?

– Ещё бы! Я восемь штук срубил и четыре стакана чаю выпил! Два пирога остались. Хотите?.. Теперь жить можно! Спасибо тому, кто мне червонец подкинул! Думаю, что это старшина сработал. Все говорят, что он жадюга. Приеду из отпуска, ребятам расскажу, как он меня от голодной смерти спас! – балагурил солдат, искренне смеялся, как мальчишка!

А потом Вася и Тоня вместе любовались закатом. Показывали друг другу то силуэт верблюда вдалеке, то пасущегося коня, то велосипедиста, едущего в неизвестность, потому что никакого населённого пункта поблизости не наблюдалось.

Когда за окном стемнело, замигали звезды в небе. Тоня и Василий молчали. Каждый думал о своём. Вот здесь, за окном, под звёздным небом, сначала случайно, потом нарочно встретились две руки: женская маленькая, мягкая, с острыми ноготками, покрытыми розовым лаком, и мужская: жёсткая, сухая, с волосками и веснушками на тыльной стороне ладони, с коротко остриженными прямоугольными ногтями. Руки разговаривали. Им было так тепло и нежно! Они так понимали друг друга. И ток проходил от этих рук волнами к сердцу, потом к глазам. Поэтому глаза влажнели, искрились, блестели… Или это звёзды отражались в них? И никто первым не решался разнять рук… Наверное, времени прошло много. Вдруг ни с того ни с сего остановился поезд! Ни станции, ни полустанка… Поезд встал среди степи в кромешной тьме. Пассажиры спокойно спали, им было всё равно: стоит поезд или мчится. Солдат осторожно и нехотя разжал руку.

– Пойду. Узнаю, в чём дело!

– Я с тобой, всё равно не засну!

Проводница объяснила, что впереди большая авария: товарняк потерял цистерну с горючим, которое растеклось. Чтобы не было пожара, там что-то делают.

– Да идите спать! Хотя… Сейчас все начнут просыпаться. На ходу-то прохладно. А так… Духота! Плацкартный вагон – что поделаешь… Простоим часов шесть, не меньше! Бывало такое и раньше!

Тоня и Вася вышли из вагона. Темень кругом. Зато такие яркие и низкие звёзды!

Сначала просто стояли. Когда глаза свыклись с темнотой, прошлись вдоль поезда. То там, то тут открывались двери вагонов, пассажиры весело спрыгивали со ступенек, разминались! Кто-то курил, кто-то ворчал. Но чаще всего раздавался смех. Ещё бы! Такое приключение! Когда бы попали по доброй воле в ночную дикую степь?

– А здесь волки есть? – встревожено допытывался мальчик лет семи у своего весёлого кругленького отца.

– А как же! Сейчас сбегутся и нас слопают!.. Да не дрейфь, сынок! Летом волкам еды хватает! С чего бы они к поезду подходили!

Тоня объясняла молодой беременной женщине, почему стоит поезд. Оказывается, в их вагоне проводница словоохотливой оказалась – объяснила, успокоила народ. А в других вагонах помалкивали, хранили «военную» тайну. Прямо партизаны!

Ночь становилась прохладной. Так хорошо дышалось, что не хотелось возвращаться в вагон, где было душно!

Солдатик сумел отыскать свою попутчицу, взял за руку, повёл к их вагону. В низине, напротив состава, кто-то соорудил костерок – не для тепла, для освещения. Трава перекати-поле хорошо, быстро сгорала, только успевали её подкатывать!

– Смотрите степь не подожгите! – крикнула из дверей вагона проводница. – Возьмите лопату, окопайте вокруг костра!

Так и сделали. Она дала картонные коробки, их разломали, постелили на колкую сухую траву. Можно присесть! Из соседнего вагона кто-то пришёл с гитарой.

И понеслась песня! Сначала будто недоумевала: где это она, в каких неведомых краях? Робко, хрипло пелись первые фразы. А потом распелся гитарист, осмелела песня, подхваченная десятками голосов. Разнеслась мелодия, разлетелись слова по всей округе. И казалось, что небо стало ближе, и звёзды крупнее и ярче. Песня, видно, понравилась! А потом ещё и ещё… Кто-нибудь когда-нибудь пел в этих краях? Слышала ли здешняя земля складные слова о любви и разлуке, о городах, о дружбе? О самой страшной войне? Наверное, сегодняшняя ночь – праздник для этой безлюдной степи?

– Вот разбудят люди сегодня степь своими песнями, и выдаст она в благодарность какое-нибудь чудо чудесное! – Тоня как будто не произнесла, а выдохнула эту фразу, глядя прямо в освещённое пламенем костра лицо Васи Солдатова.

– А что! Всё бывает на этом свете! Должна степь отблагодарить нас за песни! – подхватил он мысль Антонины.

Когда небо слегка посветлело, оказалось, что от певучей компании остались только они вдвоём. Остальные ушли в вагоны. Наверное, спали: утренний сон всегда крепкий и сладкий. Только двое сидели на коробках у погасшего костра. Опять молчали. Снова разговаривали только руки.

На востоке зарделось небо. Рассвет! Тоня вскочила на ноги.

– Смотри, какая красота!

Алая заря будто стекала вниз, на степь. Там, на горизонте, алело не только небо, но и степь. Алость растеклась рекой или озером. Или морем?

– Я такого рассвета в жизни не видел! Чтобы заря с неба упала в степь? Что-то здесь не то! Побежим! Посмотрим! – Вася потянул Тоню за руку.

Забыли о поезде, о костре, обо всем на свете, помчались к горизонту – навстречу заре! А когда пробежали, наверное, целый километр, встали как вкопанные. Вот в чём дело… Впереди плескалось красное море! Нежное-нежное!.. Это маки цвели… Да такие высокие, крупные! До самого горизонта сплошная алость!

– Ух ты! Чудеса!

– Это мираж? Галлюцинация? Или правда чудеса? – Тоня то зажмуривалась, то распахивала свои глаза, то тёрла их ладошками. Море не исчезало. – Вот она, благодарность за песни! А как же остальные пассажиры? Они же ничего этого не видят! Что же делать? – Тоня не могла успокоиться.

– Сейчас мы пройдёмся-пробежимся по маковому морю, а потом всех позовём. Ага?

– Ага! Маки цветут всего сутки или двое. А потом облетают! Как же нам повезло, что мы застали их цветущими! Спасибо тебе, степь! – Тоня улыбалась, плавно кружась!

В этот момент она не видела себя. А Василий видел! Видел её сияющие огромные глаза, веснушчатое лицо, рыжие, почти красные, пряди длинных волос, собранные в хвост… Всё излучало такой восторг, такую радость, что выглядела девушка просто красавицей!

Взявшись за руки, пошли-поплыли по маковому морю двое, которые вчера и не знали друг друга. Потом, не сговариваясь, побежали! А когда отвернулись от уже слепящих солнечных лучей, увидели, что поезд показал им напоследок последний вагон.

– Уехал! Или ушёл? Как правильно? Вот так номер!

– Что будем делать, солдат Вася? – Тоня спросила почему-то весело и азартно.

– Будем и дальше любоваться маками! Что ещё остаётся? Куда торопиться? Проводница наша толковая, вещи оставит на ближайшей станции.

Китель мой с документами у костра остался. Надеюсь, там и лежит. Девять рублей в кармане. Живём! Спасибо жадюге-старшине! До станции по шпалам пойдём. Не знаю, конечно, когда, но когда-нибудь дойдём!

Тоня слушала его бодрый, уверенный голос, смотрела в такие мудрые, такие голубые глаза и понимала, что рядом с ней сейчас, сию минуту, стоит человек, которому она полностью верит и доверяет… На её глаза навернулись слёзы.

– Ты что, плакать вздумала? О чём плакать? Всё будет хорошо!

Тоня мотала головой, чтобы отряхнуть слёзы, высушить глаза, чтобы возразить. Пусть он знает, что она ничего не боится, нисколько не жалеет, что поезд ушёл без них. Проглотив комок в горле, наконец промямлила:

– Да я никогда не была плаксой. Это… от счастья.

– Ты сейчас счастлива? Ну и ну… Такую чудесную девушку, наверное, можно встретить только в таком чудесном алом маковом море! Смотри! Это лучше алых парусов. Даже гриновская Ассоль о таком не мечтала! Я, конечно, солдат, а не принц, но так хочу, чтобы плакала ты только от счастья! Всю жизнь… Я понимаю, что это неправильно, неправдоподобно… Что это маловероятно. Для других – не для меня! Извини за наглость… Но… тебя… люблю… я…

Он произнёс эти сокровенные слова как-то нелепо, не в привычном порядке, не по-книжному. Но Тоня вздрогнула: они пронзили её своей искренностью, своей желанностью. Она шагнула-рванулась к Василию, руки её обхватили его крепкие плечи, лицо уткнулось в жёсткий воротничок солдатской рубашки.

Вася бережно оторвал её от себя, тревожно заглянул в глаза. Что искал в её взгляде? Ответ? Понимание? Видно, нашёл, потому что начал её целовать. Раз, два, десять… Несчётное количество раз!

Тоня вдруг вырвалась и побежала. Вася за ней! Бегали, смеялись.

– Помнишь, у Маяковского?

Это про нас! «Военно-морская любовь» называется! – девушка безудержно смеялась.

От усталости подкашивались ноги. Пошли «на дно». И вернулись силы, и стали крыльями руки… Зазвучала «птичья» речь, потому что слова прерывались поцелуями. И всё было сплошным поцелуем.

Два обнажённых человека опять бегали по маковому морю. И опять уходили «на дно». Когда всплывали на поверхность, алые лепестки украшали их потные молодые тела!

Уже солнце пошло на закат. Была выпита вода из большой пятилитровой канистры, которую Василий нашёл у кострища и принёс сюда, в алое море. Влюблённые даже поспали на «дне морском». Уходить не хотелось… Но надо. Надо по холодку идти к станции. И ночью не заблудишься: рельсы выведут, куда надо.

Вася и Тоня вышли из маков. Стояли «на берегу», прощались со свидетелями их любви.

– Спасибо, маки! Отныне назначаю вас своими самыми любимыми цветами! – крикнул Вася. Только не было задора, радости в его голосе, а маки понимающе помалкивали.

На Тоню тоже навалилась грусть-тоска. Предчувствие разлуки или чего-то более страшного сдавливало горло. «Только бы не расплакаться… Я ведь никогда не была плаксой! Не буду плакать и сейчас», – утешала она себя молча, в мыслях.

И вдруг налетел порыв ветра! Закутерьмил Тонины рыжие волосы, вскружил метель! Алую метель! Лепестки маков были повсюду: кружились, падали, запутывались в волосах, прилипали к одежде… Потом опять кружились, подхваченные новым порывом ветра, и уносились на запад – в закат.

– Боже! Утром заря разлилась в степь! А сейчас степь поднялась к заре вечерней! Это действительно чудо! Даже если мы с тобой, Вася Солдатов, никогда больше не увидимся, я всё равно буду счастлива! Всю жизнь! Потому что такого, наверное, ни у кого никогда не было!

Эпилог

Разгар лета. Антонина с тяжёлыми сумками вошла в свою квартиру… Быстро и ловко разобрала продукты: по ящичкам, по полочкам разложила, банки поставила в холодильник. Уже в домашней одежде с чистыми руками вошла в комнату дочери. Села за компьютер, открыла свою страничку. Так… Щёлкнула мышкой по окошечку «написать письмо».

«Ну здравствуй, любовь моя! Вот только что приехала от твоей мамы. Она, как всегда, нагрузила меня гостинцами. Я её две недели только не видела, а перемены заметны. Как-то она сдала, на ноги жалуется, что болят. Я постаралась как можно больше сделать и в доме, и в огороде. Окна помыла, постирала-повесила шторы, навела порядок там, куда у неё руки не доходят. В огороде у неё, конечно, красота! Скоро поспеют твои любимые помидоры: «бычье сердце». Я не удержалась: два бурых сорвала, домой привезла. Мы вчера вечером сидели с мамой на крылечке. Болтали о том о сём. А потом она говорит: «Ты прости меня, дочка, что я тебя тогда, 22 года назад, признавать не хотела! Думала, что моему сыну помоложе да покрасивее нужна… Сейчас понимаю, что лучше тебя и нет никого…» Представляешь, такие слова я от мамы твоей услышала! Чуть не расплакалась! Но сдержалась: я ведь никогда не была плаксой. Позвала, Васенька, я её к нам, в город, жить. Надюшка после свадьбы к мужу уйдёт. Комната её будет свободна. Хорошо же в ней маме будет? Она пока не соглашается. Но, думаю, что мы с тобой её уговорим! Дом деревенский нашей дачей будет. Здесь расстояние всего шестьдесят километров. Будем летом в огороде копаться!

Теперь о свадьбе… Две недели осталось. Надеюсь, ты, как положено отцу, не пропустишь это событие! Ты уж постарайся! А дочка наша – своенравная такая! В кого? Каждый день новые условия-желания. Сначала заявила жениху, что фамилию менять не будет. Четыре дня назад, перед моей поездкой к маме, вернулась из свадебного салона. Я прошу платье показать.

– Нет платья! Мне не понравилось ни одно!

– Время ещё есть. Давай закажем!

А она кошечкой ко мне ластится:

– Мама! Я хочу в твоём платье замуж выйти!

– Так оно немодное совсем!

– Модное! Для меня модное!

Я рукой махнула. С этой рыжей упрямицей не поспоришь…Я всё тревожусь: жили бы молодые в любви! Как мы с тобой! Пусть их любовь тоже не кончается! Как у нас… Я тебя всю жизнь люблю, Вася Солдатов! А ты один раз сказал тогда, в алом море, да в двух письмах из армии написал. И много лет о любви молчишь. Но я всё равно чувствую, что тоже любишь меня.

А ещё дочь наша придумала съездить с мужем в то место, где наши маки цвели. Я объясняю, что они день-два цветут. Как застать? Да и где искать то место? Но они всё продумали. Поедут до той станции, куда мы пешком по шпалам дошли. И пойдут по шпалам на наше место. Там поставят палатку и будут ждать цветения! Я не возражаю! А ты возражаешь? Пусть увидят то чудо чудесное! Ну, читай моё письмо. Читать любишь, а отвечать не очень. И когда закончится твоя командировка? Мы тебя ждём! К свадьбе успей!

Целую.

Твоя Тоня».

Тоня щёлкнула по окошечку «отправить». Адресат в её друзьях – Вася Солдатов. «Ваше письмо успешно отправлено адресату».

Забывшись, сидела уже у тёмного монитора… Надюшка подкралась, обняла маму со спины за шею, чмокнула в ухо.

– Мама, мы с Костей решили не после регистрации, а до неё в деревню папину съездить. Бабушку заодно заберём – пусть тоже в ЗАГСе присутствует. Пусть увидит полностью внучкино торжество! Мы к папе сходим, благословения попросим. Ты как? Согласна?

– Согласна! Я сегодня утром у него была! Могилку прибрала, памятник протёрла. Свежие цветы поставила… Он ведь младше тебя был, когда погиб. Так и остался солдатом Вася Солдатов! Про ребёнка, что родится, я ему написала. А про платье нет – сюрприз готовила. Я ведь не знала, что он в Афганистане служит! Он говорил, что в Туркмении. Вот судьба: месяц оставался до конца службы. Всего месяц! Ты, доченька, всё правильно делаешь! Ты у меня толковая – вся в отца!

Две рыжие женские головки прижались друг к другу, их влажные от слёз щёки были рядом. Но не слышалось рыданий и всхлипов. Ни Тоня, ни Надя не были плаксами…