Читать книгу Деревня, хранимая Богом - Валентина Батманова - Страница 7

Когда Кирилл проснулся, в комнате никого не было, а на столе стоял завтрак. В миске, изготовленной из обрезанной большой пластиковой бутылки, парились початки молодой кукурузы.

– Ешь, не стесняйся, – подзадорила его Вера, входя в комнату. – Да пусть нас простит местный фермер за мелкое воровство. – И, повернув голову в сторону спящего брата, добавила: – Я до восхода солнца сбегала на кукурузное поле и наломала двенадцать самых крупных кочанов. Фермер все равно уже начал косить ее на силос.

Когда половина початков была обгрызена, девушка поставила на стол маленькую кастрюльку с чаем и со смехом предложила:

– А теперь, господа беженцы, давайте попьем бандитского чая.

– Почему бандитского? – переспросил Кирилл.

– А потому, – пояснил проснувшийся Олег, – что мы его стырили из бандитского схрона в сарае Нины Павловны. Да я тебе об этом уже рассказывал.

– Что-то припоминаю, – схитрил Кирилл, прихлебывая напиток из гнущегося от горячей воды пластикового стакана. – Я думаю, не грех у богатых позаимствовать на пропитание, даже если им это не очень нравится.

– Твои планы не изменились? – поинтересовалась Вера у Кирилла, убирая со стола остатки завтрака.

– Скорее нет, чем да, – уклончиво ответил гость. – Сейчас пойду на кладбище, наведу порядок на могиле матери, а потом в станицу к тетке.

– Тогда бери лопату и бутылки для воды, – скомандовала Вера. – По пути покажу, где растут молодые деревца туи. По дороге одно выкопаем и посадим у могилы. Туя хорошо растет и не требует за собой большого ухода. – Девушка подперла дверь деревянным брусом. – А ты чего копаешься? – спросила она у Олега. – Я думала, что ты уже у пруда раков ловишь. Бери с собой Шамиля и вперед. Мы-то уже позавтракали, а он кукурузу не ест.

– Сейчас поеду, – буркнул брат, подкачивая шины велосипеда. – Раки еще не проснулись.

Олег каждое утро ездил на рыбалку и брал с собой кота. В пруду крупной рыбы давно не водилось, но пескарей было вдоволь. Норма Шамиля была три-четыре рыбешки на завтрак. К утренним прогулкам кот уже привык и потому с нетерпением терся о ноги Олега. Подкачав шины и усадив его в корзину, мальчик покатил к пруду. А Кирилл с Верой отправились на кладбище.

Привести могилу матери в порядок и посадить возле нее молоденькую тую много времени не заняло. Вдвоем они быстро управились с работой. Вера собрала большой букет полевых ромашек и поставила их в изготовленную из пластиковой бутылки вазу. Молодые люди собрались уже уходить, как Веру окликнула Елизавета Николаевна, которая поливала на могиле Вакулинчихи невысокую, лежащую ковром, траву.

– Ты чего здесь делаешь, Верочка?

– Да вот помогала парню привести в порядок могилу его матери, – кивнула на стоявшего с лопатой на плече Кирилла девушка.

– Помню, помню, – закивала головой бабка Елизавета. – Месяц назад схоронили тут учительницу. Очень хорошая была женщина, – горестно вздохнула бабка. – Говорят, что ученики, которых она учила иностранному языку, почти все поступили в институты. – Она внимательно посмотрела на Кирилла, поинтересовалась: – А ты кто же ей будешь?

– Я ее сын.

– Это хорошо, что не забываешь могилку матери, – одобрительно улыбнулась бабушка. – Я ведь тоже работала в школе. Преподавала химию. Но вот уже двенадцать лет как на пенсии. – Она подошла ближе и, близоруко щурясь, спросила: – От чего мама умерла?

– Сердце не выдержало, – тяжело вздохнул Кирилл. – Остановилось прямо во время урока.

– Вон оно как, – неопределенно проговорила бабка. – В жизни всяко бывает.

Долго стояли молча. Каждому было о чем подумать, вспомнить. Первой молчание нарушила Вера.

– А вы что делаете на кладбище? – поинтересовалась она у Елизаветы Николаевны.

– Я вот тоже пришла привести в порядок могилу соседки, – показала она на могильный холмик Вакулинчихи.

– Бабушка, а почему ваша соседка похоронена за кладбищем? – поинтересовался Кирилл.

– Похоронили тетку Ольгу за кладбищем по ошибке, – горестно вздохнула бабка Елизавета. – Когда ее нашли утром повешенную на спинке кровати, то подумали, что она сама на себя руки наложила по приговору нечистой силы, якобы обитающей в ее землянке. По обычаю хоронили за кладбищем, без креста и отпевания. А дня через три после похорон из района приехал следователь. Все внимательно осмотрел и однозначно сказал, что тетку Ольгу повесили бандиты. Они искали у нее деньги и золотые изделия. Думали, что раз к Вакулинчихе приезжают богатые бизнесмены и чиновники, то и всякого добра у нее много. Ошиблись. Не было у тетки Ольги никаких богатств. И с нечистой силой она не водилась, а лечила людей, помогала им молитвами. Разве там, где живет нечистая сила, стоят иконы? А у нее стоял большой иконостас и возле него и днем и ночью горела лампада. Кое-кто из наших, деревенских, из любопытства следил за теткой Ольгой по ночам, потом утверждал, будто она в полночь с какой-то посудой ходит на перекресток двух дорог и что-то там колдует.

Я как-то спросила у Вакулинчихи: чего это она по ночам шастает на перекресток?

– Хожу туда ночью, чтобы вылить дурную воду, которая остается после умывания лица и рук человека, что лечился у меня, – ответила она.

Такая вода, по утверждению тетки Ольги, должна выливаться до восхода солнца и в определенное место, чтобы не навести порчу и болезни другому человеку. А то, что она ведьма, это выдумки деда Ивана. Этот старый хрыч до сих пор не может забыть своей обиды на мою бывшую соседку.

– Какую обиду? – не удержался от вопроса Кирилл. Дети расселись возле бабки Елизаветы и внимательно слушали ее рассказ.

– Во время войны это было. На Ольгиного мужа Семена пришла похоронка. Вот Иван и приударил за красивой вдовой, а она дала ему от ворот поворот. Когда Ольгу за воровство увозили на машине в район, так он даже радовался. А радоваться то было нечему. Остались без матери трое деточек. Старшему Григорию было одиннадцать лет, Тамаре, моей одногодке, десять, а маленькому Семену всего восемь лет исполнилось. Помню, дед Иван носился по всей деревне и распускал сплетни, что Ольга, дескать, специально так поступила, чтобы избавиться от детей. Она, с его слов, якобы набрала полное ведро ячменных колосков и пошла прямой дорогой навстречу участковому.

Все это были дедовы выдумки. Ольга была неопытная, молодая и красивая женщина. О том, что на нее положил глаз участковый, знали многие. А она и ему не поддавалась. Это взбесило капитана милиции. Как же это так, какая-то голодная оборванка отказывает сытому и холеному красавчику? И он устроил на нее настоящую охоту.

– Елизавета Николаевна, а что, капитан, действительно был красавчик? – смущенно спросила Вера.

– Какой там красавчик, – замахала руками женщина. – Это бы настоящий уродец. И до капитана он дослужился благодаря своим подлым поступкам. Мне тогда было всего девять лет, но до конца своей жизни не забуду, когда однажды он пришел в нашу землянку, загнал нас всех в угол и стал ждать возвращения с поля нашей мамы. А когда та вернулась с работы, стал вытаскивать у нее из-под кофты и юбки свеклу и морковку, которую она спрятала, чтобы нас накормить. Мы перепуганные сидели на полу возле кровати и наблюдали, как он издевается над мамой.

– Народ на фронте кровь проливает, – кричал «шиляк», так между собой называли в деревне участкового Шилякова Владимира Михайловича, – а ты здесь занимаешься воровством. – Он бросал овощи в ведро. – Ты арестована. Собирайся, поедем в район.

Мать упала на колени, обхватила руками хромовые сапоги милиционера и заголосила: «Владимир Михайлович, прости меня, ради детей прости, ради мужа моего, который воюет на фронте, ради девяностолетней свекрови». Потом расстегнула телогрейку, сняла с шеи черный шнурок с золотым крестиком и сунула в руку участковому. Тот как-то сразу подобрел. Достал из кармана складной ножик, перерезал шнурок и бросил его на пол. А крестик положил в карман гимнастерки.

– Ладно, – сказал он примирительно, – на этот раз прощаю. Ради детей прощаю. Но еще раз попадешься, на прощение не рассчитывай.

– Мне, тогда совсем маленькой девочке, – продолжала рассказывать Елизавета Николаевна, – долго мерещился кривоногий недоросток-милиционер в синих галифе и хромовых сапогах. Уже став взрослой девушкой, часто задумывалась, почему моя мать, такая крепкая женщина, не пришибла тогда этого негодяя. Ведь он был ростом чуть выше маминого пояса. Позднее поняла, что этот маленький уродец представлял в то тяжелое время в нашей деревне власть. Когда настоящие мужчины воевали на фронте с немцами, этот коротышка, наделенный большими полномочиями, воевал с голодными женщинами.

– И вы все это терпели? – возмутилась Вера. – На него нельзя было пожаловаться?

– Кому тогда было жаловаться? – вздохнула Елизавета Николаевна. – Все были запуганы. Ведь как случалось. Чуть что не так сказал, сразу в кутузку. Но Бог все видит. Вот и «шиляка» настигло возмездие. Было это уже после войны, когда в деревню стали возвращаться мужики с фронта. Вернулись, правда, не все. А те, что поприходили, были либо раненые, либо контуженные. Так вот они его однажды ночью подкараулили, мешок картофельный на голову набросили и засекли солдатскими ремнями до полусмерти. Он умер в больнице, не приходя в сознание.

А у тетки Ольги золота не было, – возвращаясь к прежней теме разговора, покачала головой бабка Елизавета. – И ухаживания участкового она отвергала с дерзкими насмешками. Моя мать рассказывала соседям, а я слышала, что когда участковый поймал Ольгу с ведром колосков, (мамка сидела в лопухах с сумкой колосков под телогрейкой в двух шагах), она на его предложение ответила: «Настоящие мужчины-орлы воюют, а такие хорьки, как ты, разоряют их гнезда». Тогда-то «шиляк» и повел женщину с ведром колосков демонстративно по всей улице, как бы говоря, что пощады ей не будет. И действительно, пощады ей не было. Увез в район в кузове полуторки. На другой день вернулся с работниками детского приюта и увез Ольгиных детей.

Просидела наша красавица в лагере десять лет. Там тоже были такие же негодяи, как наш «шиляк», которые не прочь поухаживать за привлекательной женщиной. Но и там, ходят слухи, Ольга не сломалась. В лагере она познакомилась с одной пожилой монахиней. Оказывается, она была из знатной и очень богатой семьи, приближенной к императорскому двору. Родителей расстреляли большевики, а она долгие годы прожила в монастыре. Но и туда пришло несчастье. Почти всех монашек расстреляли, а ее, чудом уцелевшую, отправили в лагерь. Ольга научилась у монашки молитвам. А перед смертью та передала ей знания по лечению людей и животных.

– Елизавета Николаевна, а я вот не понимаю, как это образованные опытные адвокаты не могут привлечь к суду олигархов, – запальчиво сказала Вера, – а какая-то старая убогая женщина эти проблемы решает в течение одного месяца.

– Этого я не знаю, – спокойно ответила Елизавета Николаевна. – Но единственное, что могу утверждать: все, кто просил у тетки Ольги помощи, они ее получали. Вот помню, где-то за полгода до ее смерти приехал к ней мужчина, занимающий высокий пост в Москве, с просьбой вызволить из-под следствия сына. Того якобы безвинно посадили в СИЗО за пособничество чеченским боевикам. Тетка Ольга помолилась господу Богу нашему и оставила гостя у себя ночевать. Утром, когда тот уезжал, сказала: «Наберись терпения. Сегодня первое число, а результат будет только пятнадцатого». И предсказания полностью сбылись. Сына оправдали и выпустили.

Приехал тот человек из Москвы, поблагодарил женщину и подарил ей черного котенка. Сказал, что очень породистый кот и может заменить в доме даже собаку. А еще с ним приехал рабочий, который установил в землянке тетки Ольги газовую плиту и баллон с газом. Потом часто приезжал к ней и менял пустой баллон на полный.

Все, что я вам рассказываю, ребята, происходило на моих глазах. Я точно знаю: прежде чем приступить к оказанию той или иной услуги, тетка Ольга заставляла посетителя стать на колени перед иконостасом. Сама же уходила в другую комнату, наливала в медный таз колодезной воды, ставила посредине подсвечник с горящей свечой, опускалась на колени и начинала молиться. Молилась до тех пор, пока не догорала свеча. После этого входила с тазом к посетителю, укладывала его на топчан и, произнося молитвы, приступала к обмыванию. Потом, как я уже вам рассказывала, в полночь выносила воду на перекресток двух дорог. Кроме того, она наговаривала оберег-молитву на суровую нитку. Вот такую нитку тетка Ольга и дала приезжему из Москвы, предупредив, что молитва будет помогать ему до тех пор, пока он будет хранить у себя нитку, а если потеряет, то лишится Божьей защиты.

– Интересно, сколько этот толстосум заплатил за гадание? – мечтательно проговорила Вера. – Наверно, бешенные деньги отвалил?

– Точно знаю, денег с него Ольга не взяла, – уверенно сказала бабка Елизавета. – Только попросила помочь разыскать хотя бы кого-то из ее детей. Тот клятвенно обещал найти. И слово свое сдержал. Две недели назад пришло письмо из Австралии от ее меньшого сына Семена. Пишет, что приедет в гости в октябре. Приехать-то приедет, да вот мамки его больше года нет на белом свете.

Что-то я с вами, детки, заболталась, – встрепенулась Елизавета Николаевна. – Время уже обеденное, пора доить коров. Их у меня две. – Она тронула Веру за рукав. – Ты мне не поможешь? Палец у меня на руке нарывает. Чернушку я сама одной рукой выдою, она у меня раздоенная. А вот Красотку трудно. Первенка она, с трудом отдает молоко.

– Конечно, помогу, – с готовностью откликнулась Вера.

– Тогда иди в стадо, отгони моих коровок в сторону, а я схожу за подойниками.

Возвращаясь с полными ведрами молока, женщины увидели на дороге соседского парня Афанасия. Тому было уже далеко за двадцать годков, а он, как ребенок, любил играть в мягкой дорожной пыли.

– Вот видишь, Вера, что болезнь делает с людьми, – сокрушенно покачала головой Елизавета Николаевна. – А ведь он не всегда был таким глупым. Мальчик хорошо окончил школу. Ему уже было прислали повестку из военкомата. Осенью должен был идти служить, а в мае он с отцом подрядился пасти деревенских коров. Зарплата не такая уж и большая, но, тем не менее, каждый месяц имели «живые» деньги. Платили им пятьдесят рублей за взрослую голову и двадцать пять за теленка. К делу они относились ответственно. Пасли скот старательно, коровы возвращались сытые. Ни одного теленка не потеряли.

Но однажды пастухи не пригнали коров на обед в стойло. Женщины с подойниками зря прождали их несколько часов. Первым забил тревогу дед Иван.

– Что-то неладное случилось, – говорил он с тревогой. – Такого никогда не случалось. Даже если пастухи заснули, коровы сами бы пришли на дойку.

Тогда местный фермер Мирон Головань сел верхом на коня и поскакал искать стадо. Не прошло и часа, как он галопом влетел в деревню и сообщил страшную новость: оба пастуха лежат мертвые, а стадо пропало. Люди от такого известия потеряли над собой контроль. Они плакали и причитали. Трудно было понять, о ком именно их плач: о погибших или коровах.

– Я уже позвонил в районное отделение милиции, – сказал Головань. – Обещали срочно выслать следственную бригаду.

Милиция приехала быстро. Приехала и машина «скорой помощи». На месте преступления нашли тело отца Афанасия, а сын был еще живой. Лежал в луже крови с разрубленной головой и выбитыми зубами. Жизнь парню спасла шапка. Полгода пролежал он в больнице. Врачи сделали все, что могли, но полностью вернуть здоровье не удалось. Матери вернули больного на голову сына. Вот с того случая Афанасий и ведет себя словно ребенок.

Когда поравнялись с бросающимся пылью парнем, Вера обошла его стороной. Ее собеседница остановилась и ехидно заметила:

– Афонька, чертов ты здоровила, женить тебя уже пора, а ты все в пылюке играешься.

Афанасий поднял голову и, посмотрев на Елизавету Николаевну с детской улыбкой, с размаху бросил ей в подойник с молоком пригоршню пыли.

– Ах ты змей красноголовый, – закричала со слезами на глазах женщина, что же ты сделал, паразит. – Она посмотрела, как медленно опускается на дно ведра пыль, оставляя сверху серую пленку. – Вот я тебе сейчас. – С этими словами она вылила содержимое ведра на голову обидчика.

Парень вскочил на ноги и, хлопая себя ладошками по голым ягодицам, пустился на утек, приговаривая гнусавым голосом: «Дую, дую бабка, куяпка не догонишь».

– А я тебя, змея красноголового, и не собираюсь догонять, – плюнула разгневанная Елизавета Николаевна вслед убегающему и быстрым шагом направилась к своей землянке. Вера, сдерживая смех, поспешила за ней. Когда они проходили мимо землянки Вакулинчихи, женщина остановилась и спросила:

– Чего это вы живете в коровнике? Вот свободная жилплощадь, – указала она рукой на вросший в землю домик покойницы. – Занимайте и живите себе на здоровье. Там и газ есть, и электричество, и кирпичная печка. Правда, печка разваленная, но это не беда. Попроси печника Ваську, он тебе за полулитру сделает новую. – Заглянув в заколоченные досками накрест окна, продолжила: – Он хоть и выпивоха, но дело свое знает. Печки, сложенные им, не дымят, хорошо греют, и у них отличная тяга. Давай, Вера, не раздумывай долго. Зови своего брата и перебирайтесь в новое жилье.

– Вы это серьезно? – с сомнением уточнила Вера. – Мы прошлой зимой чуть не замерзли в коровнике. Да и сейчас уже прохладно становится. Скоро осень, а там и зима не за горами.

– Я тебе говорю с полной ответственностью, – продолжала женщина, – занимайте землянку и живите. Ключи от двери у меня, а доски с окон снять – пара минут.

– Что, вот так прямо сейчас и перебираться? – опешила Вера от неожиданного предложения.

– А чего тянуть кота за хвост? Собирайте свои манатки и вселяйтесь, – энергично размахивая руками, подбодрила ее Елизавета Николаевна.

А в это время Кирилл, следовавший за женщинами поодаль, остановился на мосту между малым и большим прудом и размышлял, где бы ему лучше искупаться? В большом водоеме вода чистая, но холодная, в маленьком – теплая, но довольно грязная. Стадо коров, которое пригнали пастухи на обеденную дойку, спасаясь от жары, забрели в малый пруд и взмутили воду до самой середины. Выбора не оставалось. Кирилл быстро снял одежду и с разбега прыгнул в чистую воду.

Несмотря на полуденную жару, вода в пруду была прохладной и приятно освежала тело. Заплыв на середину, Кирилл лег на спину и, тихонько шевеля ногами, стал всматриваться в небо. По лазурному небосводу, гонимые ветерком, плыли причудливые облака, напоминающие фигурки людей и животных. Они то сбивались в тучи, то разбегались, показывая далекое небо.

«Интересно, почему летом небо ярко-голубого цвета, – размышлял Кирилл, – а ближе к осени оно становится слегка зеленоватым?» Философские раздумья прервал громкий плач Олега. Кирилл перевернулся на живот, оглянулся и увидел, что какой-то незнакомый мужчина держит паренька за уши.

– Вот ты и попался, дохлый шайтан, – ругался незнакомец. – Ты думал, что я тебя не найду. Ошибся. Я своих обидчиков нахожу даже на том свете.

Кирилл быстро поплыл на помощь Олегу. У самого берега он остановился от страшного крика мальчика. Олег звал на помощь кота, громко выкрикивая: «Шамиль, Шамиль».

– Какой я тебе Шамиль, – злобно рычал мужчина, выкручивая уши Олегу. – Меня зовут Докку. Или ты уже забыл?

В то, что произошло в следующее мгновение, трудно поверить. И если бы Кирилл своими глазами не видел этой сцены, его бы никто не смог убедить в правдивости случившегося. А случилось вот что. В нескольких метрах от происходящего одноглазый Шамиль игрался только что пойманным Олегом пескарем. Услышав крик, он бросил свою забаву, в два прыжка преодолел расстояние и прыгнул на грудь Докку, вцепился ему в лицо когтями. От неожиданности мужчина завопил от боли, отпустил уши Олега и пытался отбиться от взбесившегося кота, сбросить его с себя. Но сделать это было не так-то просто. Страшно мяукая, животное зубами и когтями рвало ему брови и нос. На помощь поспешил сообщник Докку, который невдалеке закачивал из пруда воду в автоцистерну. Но Шамиль не стал дожидаться, когда силы станут неравными, он фыркнул на прощанье, спрыгнул на землю, неторопливо вернулся на свое место, нашел пескаря и, схватив его зубами, юркнул в заросли лопухов.

– Я ничего не вижу, – кричал тем временем Докку, не отнимая рук от лица. Сквозь прижатые пальцы сочилась кровь. – Он выцарапал мне глаза.

Подбежавший напарник сорвал с себя майку, обмотал лицо кричавшего и повел его к машине. Через пару минут автоцистерна умчалась прочь, оставляя за собой клубы серой пыли. Олег тем временем, постоянно оглядываясь, мчался к фермерскому малиннику. А Кирилл еще долго не мог прийти в себя от увиденного. Он несколько раз окунулся с головой в воду и поплыл к тому месту, где лежала его одежда. Одевшись, он направился к коровнику с твердым намерением прямо сейчас забрать свой рюкзак и отправиться в станицу Марьинскую. Но его мечтам не суждено было сбыться. Никого из его новых друзей на месте не оказалось, а уходить не попрощавшись с такими добрыми людьми ему не хотелось.

Кирилл присел на спрессованный тюк соломы и стал дожидаться хозяев. Вдруг сзади послышался тихий шорох. Обернувшись, увидел сидящего рядом кота. Судя по всему, он уже забыл о происшествии и беззаботно игрался с обкусанным пескарем. Рыба ему очень нравилась, и кот, продляя удовольствие, то облизывал деликатес, то откусывал маленький кусочек и, прищурив глаз, медленно жевал его.

– Я вижу, брат, ты надежный защитник, – проговорил Кирилл, беря кота на руки и гладя его по спине. – С таким отважным напарником я бы не прочь пойти в разведку. А в разведку нам с тобой точно идти придется. Ты случайно не знаешь, куда с перепугу спрятался Олег?

В ответ Шамиль замурлыкал, прищурив свой единственный глаз. За этой беседой их и застала Вера. Она слышала весь разговор Кирилла с котом, но не знала о происшествии. Выслушав рассказ о случившемся, девушка погрустнела.

– Плохо дело, – вздохнула она. – Значит, чеченцы нас искали и в конце концов нашли. Они нам не простят того, что мы сдали их склад с оружием федералам.

– А мне кажется, что встреча Олега с Докку была случайной, – высказал предположение Кирилл. – Похоже, они машиной возят с деревни прудовую воду для каких-то технических нужд или для скота. Ведь для других целей вода не пригодна.

– Может ты и прав, – задумалась Вера. – Возможно, у них в нашем районе открыто какое-то свое дело. Мне точно известно, что в станице Курской у них автомагазин и мастерская по ремонту техники. Не будут же они возить воду из деревни в станицу. Там рядом находится несколько озер.

– Да бог с ними, с этими чеченцами, – попытался успокоить девушку Кирилл. – Пойдет искать Олега. – Тем более что Докку сегодня в деревне не появится. Ему Шамиль всю морду исцарапал.

– Олега нужно искать в малиннике, – безошибочно определила Вера. – Он всегда там прячется.

– Это что же за такой малинник, что в нем можно спрятаться с велосипедом?

– Пойдем, расскажу.

По дороге к малиннику Вера объяснила Кириллу, что местный фермер Мирон Головань засадил два гектара земли малиной. Растения хорошо принялись и стали плодоносить. Сладкие и крупные ягоды зрели с ранней весны до самых заморозков. И еще Кирилл узнал, что весь участок огорожен проволокой, а по периметру бегают собаки. На одном из участков малинник охраняет немецкая овчарка Мигрант, которого Вера с Олегом спасли от неминуемой смерти. А дело было так. Год назад ребята нашли в канаве щенка, которого его бывший хозяин решил умертвить. Для этого он надел собачонке на голову целлофановый пакет, обмотал его веревкой и бросил животное в канаву с водой. Нашли щенка почти мертвого. Когда принесли домой. У того с глаз потекли слезы.

– Я пошла за советом к деду Ивану, – продолжала рассказывать Вера. – Старик сказал, что щенка нужно отпаивать молоком. Попробовали кормить, но он, из-за слабости, даже соску сосать не мог. Пришлось мне ему в рот вливать молоко чайной ложечкой. Так продолжалось несколько дней. Казалось, что никаких изменений не происходит. Но однажды ночью мы проснулись от жалобного поскуливания. Я взяла щенка на руки, стала гладить, успокаивать. А когда дотронулась до ушей, ужаснулась. Там копошились крупные белые черви, которые проели кожу до самых хрящей. Я взяла из аптечки целую упаковку левомецитина, размяла его, смешала с вазелином и толстым слоем намазала собаке уши, замотала их вместе с головой бинтом. Щенку такое не понравилось, и он всячески старался лапами сорвать повязку. Я взяла его на руки и до утра не отпускала. Он скулил, даже рычал, потом стал подвывать. И только под утро уснул у меня на руках.

Утром Олег принес из деревни бутылку молока, и я решила покормить щенка. Размотала ему голову, освободила уши. Каким же было наше удивление, когда мы увидели, что на бинте комками лежали мертвые черви, а на ушных раковинах зияли глубокие раны. Я снова смешала наше лекарство и смазала собаке уши. Бинтовать не стала. Щенок заметно повеселел и, повиливая хвостиком, самостоятельно попил молока. Вот так в нашем доме появился еще один жилец.

Примерно через полгода как у нас стал жить Мигрант, так мы назвали щенка, к нам в двери постучался Мирон Андреевич и предложил продать ему собаку.

– Это немецкая овчарка, – уговаривал нас фермер. – Она должна постоянно нести службу, а не ждать, пока ей наловят пескарей в пруду. Обещаю заботиться о ней и хорошо кормить. Вам за собаку дам продуктов. Мы посоветовались с Олегом и на следующий день отвели Мигранта к фермеру. Он сдержал свое слово. Привез нам два мешка картошки, мешок муки и десятилитровую бутыль подсолнечного масла. А наш щенок уже стал настоящим сторожевым псом и верно служит своему новому хозяину днем и ночью. Никого и близко к малиннику не подпускает, а нас всегда рад видеть. Олег часто пользуется этим. Заберется в самую гущу, наестся до отвала и еще домой принесет. В прошлом году мы даже сварили две банки малинового варенья.

За разговором не заметили, как дошли до малинника. Вера нашла дырку в заборе, и дети оказались на узкой тропинке, проходящей между двумя высокими рядами малины. Крупные сочные ягоды свисали со стеблей, прячась за узорчатыми листьями. Вера и ее попутчик, сами того не замечая, стали собирать малину и горстями отправлять ее в рот. И только когда насытились, Кирилл вспомнил, зачем, собственно, они сюда пришли.

– А где же Олег? – тихо спросил он Веру, толкая ее в плечо.

– Не беспокойся, – улыбнулась девушка. – если Олег нас не видит, то нас обязательно найдет Мигрант.

Едва Вера произнесла эти слова, как Кирилл увидел бегущую к ним овчарку. Собака приветливо виляла хвостом, что свидетельствовало о ее дружелюбных намерениях. Подбежав к девушке, пес встал на задние лапы, передние положил ей на плечи и лизнул ее в лицо.

– Здравствуй, мой мальчик, – обнимая за голову собаку, ласково проговорила Вера. – Как ты тут живешь без нас? А мы по тебе скучаем. – Пес, поскуливая, убрал лапы с плеч девушки и повернул голову в сторону Кирилла.

Чуть поджав хвост, Мигрант подошел к парню. Обнюхав его со всех сторон, сел напротив и стал смотреть прямо в глаза. От пристального взгляда собаки Кириллу стало не по себе. Пес словно гипнотизировал его. Он хотел сказать что-нибудь ласковое ему, но тот вдруг сорвался с места и метнулся между рядами малины. Кирилл обернулся и увидел идущего Олега. Мигрант бросился к нему на грудь, и сцена облизывания повторилась. Чтобы хозяин не заметил исчезновения собаки со своего участка, его отвели к проволоке и пристегнули к ней. Порученный периметр должен охраняться.

Домой они вернулись, когда солнце клонилось к закату. Идти в станицу на ночь глядя Кириллу не хотелось, и он решил еще одну ночь переночевать у своих новых знакомых.

Войдя в коровник, Вера сразу начала готовить ужин. Она сварила чугунок картошки, сделала салат из свежих огурцов и помидоров. Когда вся семья уселась за стол, сообщила новость.

– После ужина, – ликующим голосом проговорила она, – мы дружно собираем все вещи и перебираемся на новое место жительства.

– Вот и правильно, – не поняв сестру, заулыбался Олег, подмигивая Кириллу. – Махнем в станицу Марьинскую к его родственникам. А то я до сих пор не могу отойти от послеобеденного кошмара на пруду. Мне за каждым кустом чудится Докку. – Засунув очередную картофелину в рот и с трудом прожевывая ее, мальчик спросил: – Интересно, откуда он тут взялся? У пруда сегодня совсем не было народа.

– Холодно стало, поэтому и народа на пруду мало, – стала разъяснять Вера. – Вот завтра – выходной, народа будет больше. Приедут из города позагорать и раков половить. А что касается переезда, то ты, братик, ошибся. Мы переезжаем в деревню в землянку Вакулинчихи.

– В землянку этой ведьмы? – всполошился Олег. – Уж лучше здесь воевать с крысами, чем с Вакулинчихиными чертями.

– Что ты так всполошился, – постаралась успокоить его сестра. – Нет там никаких чертей. Все это выдумки деревенских бабуль.

– Я эти сплетни слышал не от бабуль, а от деда Ивана, – защищал свои позиции Олег. – Деду врать не к лицу. Он – человек грамотный. Газеты читает и телевизор смотрит. Одним словом, политически подкованный человек.

– Уж не знаю, в чем разбирается твой дед Иван, – запальчиво возразила сестра, – но о бабушке Ольге в свое время, особенно когда был молодым, распускал всякие небылицы. Короче, – твердо сказала Вера, – я не верю во всю эту чертовщину, и мы сегодня же переезжаем.

– Нет, – решительно возразил Олег. – Вы как хотите, а я остаюсь жить здесь. Перебирайтесь себе на здоровье, пусть вас там массажирует бабкина нечистая сила. – Он взобрался на кровать и, передернув плечами, добавил: – Я как представлю, что у нас по избе гуляют черти, от проделок которых даже кирпичная печка развалилась, так у меня мурашки по телу бегать начинают. А под утро, – сделал Олег круглые глаза, – они нас всех повесят на спинке кровати.

– Ну что за глупости ты говоришь, – чуть не плача, стала его успокаивать сестра.

– Это не глупости, – таинственным голосом заговорил Олег. – Нечистая сила заманивает к себе человеческие души, а назад от них ходу нет. Если не повесят, так разорвут на куски.

– Ну хватит глупости говорить, – остановила его Вера. – Ты же и сам не веришь в то, что сейчас мелешь. Ведь знаешь же, что не черти замордовали Вакулинчиху, а бандиты ее убили. Печку взрывчаткой разрушили.

– Это все твои фантазии, – остановил сестру Олег. – Ты ведь там не присутствовала. А дед Иван все своими глазами видел.

– Да ни фига твой дед не видел, – обиделась Вера. – Это он, а вместе с ним и ты фантазируете. В милиции есть документы, которые подтверждают, что бабушку Ольгу повесили, а не сама она на себя руки наложила. Когда следователь выдал на руки Елизавете Николаевне документы о причине смерти Вакулинчихи, священник отслужил панихиду и разрешил на могилу поставить православный крест.

– Тогда почему землянка Вакулинчихи пустует? Почему в нее никто не вселяется? – упорствовал Олег.

– Да потому, что это деревня, а в ней слухи, страхи и небылицы рождаются раньше, чем ребенок появляется на свет, – с обезоруживающей улыбкой парировала сестра. – А нам бояться ничего не надо. Даже если в этих домыслах есть доля правды, мы ведь не колдуем, не читаем черную магию и с чертями не заигрываем, – Вера потрепала по коротко остриженным волосам брата.

– А с ними не надо заигрывать, – не унимался Олег, сбрасывая с головы руку. – Они сами выбирают себе жертву.

Молчавший все это время Кирилл подошел к сидевшему на кровати Олегу.

– Ты что, трус? – приподнял он его двумя руками с кровати. – Ты чего боишься, несуществующей нечистой силы или своего страха? – Он чуть встряхнул мальчика за плечи. – Ты же крещеный, у тебя на шее крестик. А нечистая сила креста боится. Так что не артачься, собирай вещи – и вперед, пока тебя здесь не нашли твои земляки.

Напоминание о земляках заметно поколебало решительность Олега. Он крепко задумался. Даже глаза закрыл. Просидев так пару минут, решительно встал.

– Лучше погибнуть от рук чеченцев, чем быть повешенным чертями, – категорически заявил он. – Короче так, я в землянку не пойду, и вы меня не уговаривайте. Останусь здесь, буду готовить жилье к зиме. Даст бог, не замерзну. А вы можете идти в землянку, искать на свои головы новых приключений.

– Ну и оставайся, – раздосадованно крикнула Вера, – а мы уходим.

– Скатертью дорога, – дрогнувшим голосом пожелал Олег.

Вера катила обвешанный со всех сторон сумками велосипед, а Кирилл нес за плечами рюкзак и увесистый чемодан. Шли молча, думая каждый о своем.

Солнце уже клонилось к закату. Становилось прохладно. Оставшись один, Олег немного побродил по опустевшей комнате, затем вышел на улицу, присел на деревянный ящик из-под помидоров. Тут же к нему на колени запрыгнул Шамиль и, растянувшись во всю длину, довольно заурчал. Поглаживая кота за ухом, мальчик тупо смотрел в землю. В голове крутилось множество разных мыслей, но ни на одной из них он не мог сосредоточиться.

Вдруг кот резко вскочил на ноги и, навострив уши, направил свой единственный глаз в сторону дороги. Олег проследил за его взглядом и увидел, как у самого горизонта, там, где проселочная дорога сливается с небом, появились клубы пыли. Это был грузовой автомобиль. Поравнявшись со скирдой соломы, машина остановилась. Мальчик стремглав бросился в комнату, достал из рюкзака бинокль и, взобравшись на ящик, стал рассматривать дорогу. Он сразу узнал автоцистерну, на которой днем приезжали к пруду Докку и его напарник. У мальчика от страха застучали зубы. Дрожащими пальцами он стал крутить настройку резкости на окулярах, чтобы разглядеть людей, но возле машины никого не было. Олег навел бинокль на скирду и почти сразу увидел двоих мужчин одетых в спортивные костюмы. Когда один из них повернулся, мальчик отчетливо увидел на его лице окладистую бородку, а под глазом, захватывая половину высокого лба, виднелся здоровенный синяк. Второй мужчина стоял спиной, и Олег не мог рассмотреть его лица. Когда же он повернулся, мальчик вздрогнул. Это был Аслан.

Мужчины о чем-то спорили, энергично размахивая руками. Потом вернулись к машине и уехали. От волнения Олег даже не запомнил, в какую именно сторону они поехали. Он вернулся в комнату, забился в угол кровати и заплакал, приговаривая сквозь слезы:

– Вот дурак, не захотел идти с сестрой в деревню. Там хоть есть куда спрятаться. А здесь, дорога да степная балка, по которой меня можно легко догнать.

Спрыгнув с кровати, Олег стал лихорадочно заталкивать свои пожитки в рюкзак. Раздумывать больше было не о чем. Нужно забирать Шамиля и бежать к сестре в деревню. Вдруг он замер с поднятой рукой, в которой была зажата рубашка. Издалека послышался какой-то шум, который то нарастал, то становился едва слышным. «Бандиты», – молнией пронеслось в голове мальчика. Схватив кота, он юркнул за тюки соломы и притаился. Но Шамиль почему-то не хотел прятаться. Он вырвался из рук и спокойно стал разгуливать по комнате. В это время в окно кто-то постучал.

– В доме есть кто живой? – спросил мужской голос, который показался Олегу знакомым. – Знаю, что есть. Выходи, поговорить надо. Есть дело.

Мальчик узнал голос Мирона Голованя и выглянул в окно. Фермер сидел на коне и похлопывал кнутом по голенищу сапога. Стряхнув с одежды солому, Олег вышел к гостю.

– Заснул, что ли? – поинтересовался наездник. – Зову, зову, а ты молчишь. А я тебя еще с дороги приметил. – Он присмотрелся к Олегу и удивленно спросил: – Ты что, плакал?

– Вот еще, – насупился мальчик. – Что я маленький плакать. Это пыль от соломы в глаза попала.

– Какая там пыль, – спрыгнул с лошади Головань. – Я уже знаю, что тебе сегодня приезжий из города уши надрал. – Мужчина прищурил глаза и взял Олега за плечи. – И за что это он тебя так? Ты, вроде, парень не вороватый, не хулиганистый.

– Этот человек из Чечни, – тяжело вздохнул Олег. – Он меня преследует. Я даже не знаю, за что именно. Зовут его Докку. Поверьте, я ему ничего плохого не сделал, – почему-то переходя на шепот, заверил мальчик. Ком обиды подкатил к горлу. Слезы потекли по щекам.

– Да ты, детка, не плачь, – стал успокаивать Мирон Андреевич. – Мы тебя в обиду не дадим. Давай, зови сестру, разговор есть серьезный.

– Нет здесь сестры, – вытирая рукавом слезы и шмыгая носом, ответил Олег. – Она ушла в деревню.

– А ты почему с ней не отчалил?

– Да ну ее, – махнул рукой он. – Послушалась Елизавету Николаевну и решила поселиться в землянке Вакулинчихи.

– И правильно сделала, – одобрил Головань. – Ты-то почему не пошел с сестрой? Она, наверно, переживает за тебя?

– Не знаю, – хлюпнул носом Олег. И вдруг зарыдал в голос. – Плохо мне без мамы, – захлебывался слезами мальчик, содрогаясь от плача худеньким телом.

– Ну-ну, – прижал к себе Олега Мирон Андреевич, – брось сырость разводить. Не мужское это дело, плакать. Давай-ка лучше собирай свои манатки, и бегом в деревню.

– Я боюсь, – продолжая всхлипывать, прижался в мужчине мальчик.

– Кого ты боишься? – строго спросил фермер. – Этого черта нерусского? Пусть он нас боится.

– Я чертей боюсь, которые живут в землянке Вакулинчихи.

– Это кто же тебя так настращал чертями? – сощурил глаза Головань. – Ни дед ли Иван, случайно? – Олег утвердительно кивнул.

– Вот что я тебе скажу, парень, все это деревенские выдумки. Ничего дурного в землянке бабки Ольги не было и нет. Убили ее бандиты. Люди видели, как за месяц до смерти к ней приходили двое нерусских. Может даже, одним из них был тот, что тебе уши сегодня драл.

Серьезный и убедительный тон фермера успокоил Олега, и он согласился поехать в деревню. Усадив в корзину кота и забросив за спину рюкзак с вещами, мальчик уселся на лошадь позади Мирона Андреевича, и они тронулись в путь.

– Мои охранники докладывают, – рассказывал по дороге фермер, – что уже почти месяц какие-то чужаки стали наведываться в деревню. Возят из пруда воду куда-то. Мои мужики интересовались как-то, мол, зачем водичку берете? А те ответили, что, дескать, саман для кошар делают. Хотя, почему бы и не поверить, – продолжал размышлять Головань. – У нас каждое лето приезжают саманы делать. Глины здесь много. Да и какая глина! Я нигде такой хорошей не встречал.

Всю дорогу Мирон Андреевич рассказывал Олегу о том, что еще до революции, буквально в ста метрах от деревни, стоял завод, который снабжал кирпичом и черепицей весь Северный Кавказ и даже Грузию. Хозяином предприятия был Арсентьев. О качестве этого строительного материала складывали легенды. Говорят, что сложенные из такого кирпича дома даже бомбежку выдерживали.

– А почему сейчас здесь нет завода? – поинтересовался Олег. – Глины полно, вода рядом. Делай себе кирпичи. Или желающих нет?

– Желающие, может, и нашлись бы, но наше деревенское суеверие всю охоту отбивает. Тут вот какая история с этим заводом вышла. – Головань поудобнее уселся в седле и, подбоченившись, принялся рассказывать.

Вскоре Олег уже знал, что после революции большевики завод экспроприировали у бывшего хозяина. Арсентьев за это на них сильно обиделся и приказал взорвать предприятие. Когда цеха начали рушиться от взрывов, он сам застрелился, а перед смертью наложил проклятие на это место. Дескать, если кто ступит на территорию завода, то это проклятие настигнет не только самого ступившего, но и весь его род до пятого колена. Территория бывшего завода давно поросла бурьянами и кустарниками. Никто из деревенских туда не ходит. Ходили слухи, что после войны в развалинах прятались немцы и что якобы их трупы находили десятками недалеко от развалин.

– И вы верите в эти слухи? – оглядываясь по сторонам, спросил Олег.

– Я и сам не знаю, верю или нет, – усмехнулся фермер. – Только вот что я тебе скажу, парень. На развалинах завода поселились сычи. Я много раз слышал, как они кричат по ночам. А в народе говорят, что сыч кричит не к добру.

За разговорами не заметили, как подъехали к землянке тетки Ольги. В окнах горел свет. Вера с Кириллом под руководством Елизаветы Николаевны наводили в избе порядок.

– Хозяева, – постучал кнутом в дверь Головань, не слезая с лошади, – принимайте гостей. – Он помог Олегу спуститься на землю и подал ему корзину с котом. Тот мгновенно выпрыгнул из своего средства передвижения и стремглав бросился в землянку.

Увидев вбежавшего Шамиля, Вера поняла, что Олег не захотел оставаться один и пришел в деревню. Но, присмотревшись в темноту дверного проема, заметила, что брат не один. Она вышла из помещения, подошла к лошади и стала благодарить фермера за внимание, оказанное ее брату.

– Спите спокойно, ничего не бойтесь, – сказал Головань, направляя коня к дороге. – Я вас завтра навещу.

– Вот умница, что послушал Мирона, – погладила по голове Олега Елизавета Николаевна. – Он человек степенный, дурного никому не посоветует. Снимай свой рюкзак, сейчас будем ужинать.

За ужином соседка показала рукой в угол, где стояли иконы. По ее словам, они будут оберегать детей от всяких неприятностей и бед. Уходя домой, женщина посоветовала Вере задернуть занавески и не выключать свет.

– Пусть твой братик чуток привыкнет к новому месту, успокоится. Спите со светом, не жалей электричества. А мне пора. Завтра суббота, а ко мне на выходные всегда сын с невесткой и внуками из города приезжают.