Читать книгу Тайна замка Бельвуар - Валентина Бекетова - Страница 15

Его главное внимание как исследователя и писателя в этой работе, которую он коротко сам назвал «Игра», было направлено на раскрытие четырехвековой шекспировской тайны и исправление официальной историографии великого драматурга. Эту задачу Гилилов выполнил. Выполнил настолько блестяще, что читатели его книги, не комитеты, аффилированные с бизнесом и политикой, а именно читатели и деятели культуры присуждают его великому труду Нобелевскую премию. По закону справедливости он стоит нескольких. Эта книга особая. Её нужно читать снова и снова.

Снова и снова читать Шекспира призывает его современник – поэт Бен Джонсон (1572–1637). Он знал Рэтленда. И в своей поэме, посвященной памяти Шекспира, называет драматурга родовым именем графа Рэтленда – Мэннерсом. Шекспировскую тайну берегли многие, в том числе и Бен Джонсон. Гилилов её раскрыл, потому что снова и снова читал Шекспира, потому что владел научным методом системного анализа. Сейчас он сидел в своем прекрасном кабинете в замке Бельвуар над раскрытой книгой, обдумывая один деликатный и тонкий вопрос, который должен был решить с Нортоном.

Лечение графа было столь успешным, что он уже самостоятельно выходил на прогулки в парк, на любимую им цветочную поляну, даже поднимался на небольшой холм вблизи озера и подолгу там отдыхал. Врачи всё это приветствовали и видели явные признаки восстановления физического и душевного здоровья его светлости.

Однажды, как рассказал Нортон, графа увидели в парке у статуи Аполлона. Сидя на скамейке под высоким дубом, он смотрел на плещущийся «кастальский» ключ у подножия античного бога и плакал. Гуляющие там врачи старались деликатно не заметить это и покинуть аллею, но граф подозвал их, поговорил с ними, а потом, прогуливаясь с Игорем Витальевичем – врачом-терапевтом и психологом, признался, что время уходит быстро, что он стоит на краю могилы, боится остаться один, а его сердце болит от воспоминаний о прошлом. Они долго беседовали, и граф пришёл в замок успокоенный и умиротворенный.

Гилилов, слушая Нортона, понимал, что Рэтленд не может забыть Эссекса, свои, как он думал, предательские на допросах и судилище показания против друзей, и особенно против Саутгемптона. Последнего приговорили к смертной казни, но по ходатайству влиятельных друзей её заменили пожизненным заточением в башне. Конечно, перед глазами Рэтленда стоят каменные стены его камеры в Тауэре, где он провёл около года и где в отчаянии на них бросался, сходя с ума от угрызений совести и видения отрубленной головы Эссекса; где он на стенах выцарапывал какие-то слова на итальянском языке (их можно было прочесть и в двадцатом веке). В Тауэре он готов был к суициду. Такие события быстро не стираются из памяти, с возрастом человека напоминают о себе не только чаще, но и больнее, а одиночество всё усугубляет. Граф одинок. Супруга даже наездами не заглядывает в замок. Остаются слуги и мы, прибывшие на небольшое время и ещё не особенно знакомые ему люди. Так думал Гилилов, понимая, что, наряду с разными видами лечения, графа нужно вовлечь в творческие беседы, в весёлый смех молодежи, и особенно прелестных медсестёр, которые окружали его заботой, не сводя с него восторженных глаз. Нужно устроить какие-то экскурсии по замку; наконец, с хозяином попасть в его знаменитую библиотеку, увлечь рассказами об ученых, науке, о путешествиях, которые так любил граф в своё время. Этот план вырисовывался в голове Гилилова, и он поделился им с Нортоном, получив не только полное согласие, но и хорошее дополнение к нему. Сюда непременно, на первых порах, входила беседа графа с Нортоном о самом Гилилове. Этот план Илья Михайлович одобрил. Оставалось ждать. Необходимо было вывести из состояния транса и апатии мысли и чувства Рэтленда, определить другой вектор его жизни и побудить к положительной умственной активности.