Читать книгу Башни витаров - Валентина Хайруддинова - Страница 8

– Между Неприступными скалами и предгорьями на западе и двумя пологими склонами холмов на востоке расположился на ровной возвышенности чудесный город Дювон, Золотой город. В центре его находится дворец: огромный замок, построенный из ярко-желтого камня, с цветными окнами от потолка до пола, с пятью высокими разноцветными башнями, украшенными серебряными фигурками дроздов. Роскошные парки Дювона изумляют необычными фонтанами, прекрасными статуями рыцарей-карагаев, гротами, беседками, великолепными цветами, разнообразными деревьями. В Золотом городе повсюду царит аромат роз. Во всяком случае, так было много лет назад.

Мур замолчал. Пока он вел повествование своим чудным голосом, юный зверолов, слушал, зачарованно глядя на рассказчика. Когда повисла тишина, Тимша очнулся и выдохнул восхищенно:

– Как в сказке!

Мур вздохнул и продолжил. Говорил он не спеша, глядя мимо слушателей, словно рассматривая некую картину, нарисованную то ли воображением, то ли памятью.

– В Золотом городе живет верховный Бескид. Власть его велика: от Дювона до Синего леса он единственный судья и хранитель Книги законов и традиций. Вместе с ним следят за соблюдением законов и традиций карагаи – благородные и справедливые рыцари-всадники. То есть, следили… вот теперь и начинается мой рассказ.

Углежог вновь смолк, будто набирался сил. Синигир и Тимша терпеливо ждали продолжения истории. Ветер стучал в окошко, трещал огонь в печи, негромко переговаривались немногочисленные посетители таверны, гремел на кухне горшками хозяин… Тимша испытывал удивительное новое чувство, которые просто не мог удержать в себе, он наклонился к Синигиру и тихонько прошептал:

– Мне кажется: все не со мной происходит. Я как герой старой сказки! Вот попал в незнакомый мир, вокруг – чудесные существа.

Синигир пожал плечами и так же тихо ответил:

– Просто ты впервые оказался за пределами Синего леса, все здесь тебе незнакомо, и люди чужие. А сказки – выдумки.

Про себя же охотник подумал: «Совсем мальчишка – в сказки верит».

– Мур, ну что же рыцари-всадники? Ты начал говорить – они жили в Дювоне? – наконец решился выяснить нетерпеливый Тимша, сердито зыркнув на Синигира.

– Карагаи не просто жили когда-то в Дювоне, они его основали. Храбрые, сильные, благородные, они защищали Золотой город и его окрестности от воров, происков витаров, диких зверей, набегов толкунов, что обитали в предгорьях Неприступных скал.

– А разве, – хриплым от волнения голосом спросил Тимша, – они… существуют?

– Кто «они»? – не понял Мур.

– Ну, толкуны.

И такое счастливое изумление отразилось на лице юноши, что суровый углежог едва заметно усмехнулся:

– Ты говоришь, будто надеясь, что это так. Но придется тебя разочаровать: вряд ли они еще живут где-то. Хотя, смею уверить, – огорчаться не стоит. Карлики-толкуны отличались злобой и коварством. Говорили, что они, ненавидя обитателей Золотого города и его окрестностей, наносили им увечья порой просто из-за косого взгляда или неловкого слова.

– А витары? – спросил Синигир, пока Тимша осмысливал сказанное Муром.

– О! Вижу, и тебя занимают сказки, – заметил Мур.

«А казалось, не слушал наш шепот», – подумал охотник и уточнил:

– Все-таки сказки?

– Так люди думают уже много лет. Взрослые рассказывают детям про карликов, ведьм, рыцарей-всадников чудесные героические истории. Хотя в те времена, о которых пойдет речь в моем повествовании, ни толкуны, ни карагаи, ни витары не казались какими-то сказочными существами.

– Так они были?! На самом деле?! – восхищенно выдохнул Тимша.

Он повернулся к Синигиру, и торжественно произнес:

– Я знал, знал!

– Положим, о том, что дювонские карагаи жили когда-то, известно всем, – отозвался Синигир, – славные герои, отважные и сильные. Ничего нового, углежог, ты мне не поведал.

– Ну, ладно – карлики, но жаль, что рыцарей-всадников уже не существует, – перебил товарища зверолов.

– Верховный Бескид, пожалуй, последний, хотя у него есть сын, если он унаследовал от отца природу карагая, то их двое, – задумчиво проговорил Мур.

– А куда все остальные подевались? Почему сейчас считают, будто они не жили никогда, и это все – сказки? – нетерпеливо спросил Тимша.

– Так вы не знаете, что приключилось в Дювоне много лет назад?

Юноша яростно покрутил головой: «не знаем!», его распирало от любопытства так, что даже хотелось немного потрясти Мура за плечи, чтобы ускорить рассказ, хотя, конечно, такая мысль мгновенно покинула горячую голову зверолова.

– Все как жили, так и живут, никто никуда не делся. Обитатели Дювона —знатные господа – здравствуют, а на ближних холмах – Четвертом и Пятом, – а также меж ними, в долинах Межхолмья, на плодородной почве, садоводы выращивают фрукты, собирают яблоки, торговцы продают на рынках варенье из лепестков роз, а фермеры сажают овощи и разводят цесарок, которые пасутся на злачных лугах.

– Я имел в виду: карагаи и толкуны пропали, – пояснил Тимша, стараясь сдерживать свой пыл под насмешливым взглядом Синигира.

«Ну, припомню я тебе завтраки и на балконе, и в таверне! И купания! И кружечки!» – кипятился про себя зверолов, косясь на товарища.

Впрочем, Синигир мало занимал Тимшу: юноша был переполнен впечатлениями от услышанного и не чаял узнать продолжение повествования о рыцарях-всадниках. Но его ждало разочарование.

– Они погибли, – коротко бросил Мур, отводя, наконец, взгляд от темноты за окном.

– Как – погибли? – не понял Тимша.

Мур ничего не ответил.

Таверна «Дикая утка» к ночи опустела. Горел огромный камин, согревая путешественников, хозяин не пожалел для них вкусной еды. Все располагало к долгой интересной беседе.

Тимша решил добиться от Мура подробного рассказа. Юноша обожал сказки, и теперь представилась возможность услышать даже и не сказку – правду! Словам Мура Тимша, конечно, верил, но еще не совсем понимал их истинный смысл.

Он глянул на Синигира, не ожидая, конечно, в этом деле от него поддержки. Но вид охотника его удивил: Синигир не сводил синих широко раскрытых глаз с углежога, подавшись в его сторону через стол. Тимше показалось, что у охотника даже ноздри раздуваются от напряжения. «Вот так, наверное, он выглядит во время охоты», – подумал юноша.

Синигир, почувствовав на себе взгляд зверолова, словно очнулся, откинулся на спинку стула.

Ох, силы небесные! Охотник просто нюхом чуял: неспроста затеял таинственный углежог Мур этот разговор. Что-то очень тревожное таится за спокойным его рассказом, и эта тревога уже потихоньку начинала сжимать сердце охотника.

– Погубила карагаев непонятная магия, – наконец проговорил углежог, – вот почему ваш рассказ так поразил меня.

Мур внимательно посмотрел на своих молчащих собеседников, будто пытался понять: стоит ли вести повествование дальше. Затем, словно решился, и продолжил:

– В те далекие времена люди знали, что в окрестностях Пяти холмов живут витары. Эти волшебники колдовали, не принося вреда жителям, часто даже помогая: предсказывали грозу, лечили животных и людей, улучшали урожай, помогали овладеть ремеслами. Хотя иногда, если сохли у кого-то посевы, гибли цыплята или гнили овощи, фермеры обвиняли в бедах именно чародеев: людям свойственно искать виноватых в своих несчастьях. Как только возникали недоразумения между фермерами и витарами, являлись храбрые карагаи, которые с древних времен под руководством верховного Бескида строго следили за соблюдением законов и традиций, и выясняли: умышленно нанесен вред или чародеи тут не причем. Впрочем, народ, побаиваясь чар, все-таки предпочитал находить с витарами общий язык.

Так и шла жизнь в Дювоне. Карагаи следили за порядком в Золотом городе и за его границами: от Неприступных западных скал до Синего леса, от побережья Бесконечного моря на юге до Черных болот на севере. Но чаще приходилось им бывать в западных предгорьях: там жили в Неприступных скалах толкуны – злобные карлики, совершавшие набеги на сады, огороды, воровавшие у фермеров живность да запасы еды.

Итак, карагаи стремились восстанавливать справедливость, защищали обитателей Дювона и окрестностей. Витары же старались не привлекать к себе внимания: законов не нарушали, традиции чтили, поэтому рыцари-всадники не ведали настоящей силы их магии, за что и поплатились жестоко.

Мур умолк, устало прикрыл глаза. Тимша, который слушал затаив дыхание, не мог произнести ни слова: так потрясли его слова Мура. Синигир же, дождавшись паузы, спросил:

– А ты, выходит, хорошо знаешь жизнь витаров?

– Только то, о чем рассказал.

– Витары жили среди людей, ничем не отличались от них? – поинтересовался охотник.

– Внешне не отличались.

– И они погубили рыцарей-всадников? – уточнил охотник.

– Тогда я был юн, вот, как он, – Мур кивнул на молчащего зверолова, – и, наверное, чего-то не понимал, да и сейчас, много лет спустя, я не знаю почти ничего. Ведомо мне только: страшная магия убила карагаев. Они погибли не в открытом бою с врагом, а подверглись какому-то ужасному колдовству.

Синигир с напряжением смотрел на рассказчика. И уже зрела в его голове мысль, но Синигир не хотел пока верить…

– Вы знаете, наверное, о том, что в Дювоне всегда стоит прекрасная погода: мягкие лучи солнца согревают землю, легкий ветерок несет приятные ароматы с полей и садов, в меру тепло, а когда идет дождь, солнце не перестает светить. Однако то роковое осеннее утро оказалось мрачным. Именно тогда произошло несчастье, положившее начало последующим бедам: одного из рыцарей-всадников принес котоврас со стороны предгорий, где карагай находился в дозоре у голубой реки. Бедняга был без чувств и умер, не приходя в себя, на следующий день. Решили, что его ранили мечом, тонким и острым, но такие мечи имелись лишь у рыцарей-всадников, потому данное обстоятельство только всех запутало – никто не понял причины гибели доблестного воина. Сгоряча решили: это дело рук толкунов. Однако оружием злобных карликов являлись палки, ножей и мечей они не имели – стало ясно: толкуны не причем.

Так и не узнав причины, погибшего предали земле, и через несколько дней, занятые своими заботами, люди, как это всегда бывает, постарались забыть о печальном происшествии.

Вскоре жизнь вошла в свое привычное русло. Стояла пора сбора урожаев, и со своими вкусными товарами обитатели холмов чаще отправлялись на рынок. Надо сказать, что они к тому времени относились к витарам совсем плохо и все чаще доносили на них, обвиняя во всех бедах и неудачах. Однажды жители Четвертого холма, садоводы, донесли: витара, живущая на их холме, ходит на могилу рыцаря-всадника.

Верховный Бескид призвал витару к ответу. Люди шептались: именно она погубила несчастного. Говорили еще, что ведьма когда-то помогала людям выращивать урожаи, но теперь не хочет или не может этого делать, а в чем состояла ее настоящая сила, никто не знал.

– Ты упоминал уже о «настоящей силе»? Как это? – поинтересовался Синигир.

– Витары обладали, как оказалось потом, необыкновенной силой: они могли призывать ураганы, заставить реки выходить из берегов или наоборот – высушивать, насылать морок и сон, даже растения и животные подчинялись витарам.

Но вернемся к моей истории. О чем говорила витара с верховным Бескидом, неизвестно. С тех пор ее никто не видел. Но вскоре ранним, и опять же – хмурым утром, город разбудили ужасные вопли шедших на рынок: прямо посередине главной площади, у фонтана, лежал мертвый рыцарь-всадник. Настоящий страх охватил Дювон. Теперь взволновались все: садоводы с опаской ходили в дальние сады, фермеры стали бояться пасти птиц и кроликов на лугах, а рыцари-всадники рыскали по окрестностям в поисках невидимого врага.

Рыцаря-всадника похоронили и стали ломать голову, что же происходит. Странные эти смерти никто не мог объяснить. Если первого карагая словно закололи мечом, то на спине второго обнаружили рану, но не такую уж страшную, чтобы от нее умереть. «Кто убил карагаев?» – спрашивали друг друга рыцари-всадники. Необычайное животное, если такое вдруг забрело в Дювон? Но тогда получалось: оно имело зубы или когти, острые, как мечи карагаев, способные умертвить или же просто царапалось? Однако любой зверь не мог напасть на доблестных воинов: возле тел не осталось никаких следов, хотя, когда первый рыцарь-всадник погиб, шел дождь, и на мокром речном песке обязательно бы остались отпечатки лап. К тому же карагаи отличались силой и храбростью – разве возможно, чтобы они не справились с каким-то зверем!

– Ну, тут можно поспорить, – подал голос Синигир, потирая руку, – звери бывают разные, и вид их порой обманчивый. Впрочем, это касается и людей.

Мур в очередной раз прервал повествование. Но спутники, погруженные в рассказ, словно очарованные голосом углежога, не торопили его. Сделав глоток остывшего чаю, Мур продолжал:

– Привычная жизнь нарушилась, жители окрестностей стали реже привозить в город товары, карагаи оплакивали своих друзей, каждый день ожидая собственной смерти, терялись в догадках: что происходит?

После раздумий и советов пришли к такому выводу: ужасная магия стала причиной гибели смелых и сильных мужчин. Обвинили во всем пропавшую витару с Четвертого холма: ведь зачем-то она ходила на могилу первого погибшего.

Верховный Бескид и его карагаи решили: гибель товарищей – дело рук витары, которая, скорее всего, обладала невероятной магией и убивала рыцарей-всадников из мести. Вспомнили, что на эту чародейку было множество доносов от садоводов – патрули карагаев часто навещали ведьму и требовали от нее объяснений.

Чтобы наказать коварных витаров, восстановить справедливость и порядок, верховный Бескид призвал своих верных карагаев на войну с чародеями.

Долго карагаи думать не стали – решили изгнать чародеев на далекие безжизненные Вонючие топи. Но исполнить свое решение рыцарям-всадникам оказалось не так-то просто: они знали, где обитали ведьмы с Пятого и Четвертого холмов, но о местонахождении других ничего не было известно. Патрули карагаев время от времени посещали холмы в поисках витаров, но напрасно.

Однако чародеи не покинули холмы: жили ли они у кого-то из людей или скрывались где-то еще, осталось тайной, но время от времени фермеры или садоводы доносили: видели витаров! Тогда начиналась охота. Поскольку волшебники обладали различными силами, о которых никто не знал, стали они опасными не только для рыцарей-всадников, но и для простых жителей. Витары портили дороги: вырастали вдруг на них, затрудняя преследование, непонятные растения с корневищами, в которых путались ноги котоврасов, и насылали всякие другие беды, Обитателям близлежащих холмов от этой войны был урон в хозяйстве: разрушались дома, погибал урожай.

Витары не собирались сдаваться, не желали уходить на Вонючие топи. Это и понятно: чародеи не могли, например, из воздуха сделать себе еду, воду, и знали: на Вонючих топях, на черной трясине, где ничего не растет, в том числе и чудодейственные травы, они просто погибнут.

Война становилась все более жестокой, жертвы в ней были неизбежны с обеих сторон, а ведь никто никогда не воевал на землях Дювона и окрестностей, где жизнь ценилась превыше всего, не наносил друг другу даже увечий. Рыцари-всадники в соответствии со сводом законов не могли убивать кого бы то ни было, а лишь пленить или лишить оружия. Но о тех мирных временах пришлось забыть. Верховный Бескид вынес решение и рыцари-всадники его поддержали: не щадить витаров, погубивших их товарищей! Рыцари-всадники, конечно, не убивали витаров, но уже старались их ранить, и погибнет ли кто-то из чародеев в этой войне, было лишь вопросом времени. Многие чары преодолели тогда доблестные карагаи, однако витары оказались опасны и коварны: один за другим рыцари-всадники не возвращались домой с охоты.

Шли дни, недели, осень была в самом разгаре. Прекрасна осень в Дювоне: цветы приобретают необычайно яркую окраску, вбирая в себя летнее тепло, осенью они невероятно ароматны и разнообразны. Великолепна и листва на деревьях: она сияет всеми цветами радуги… В окрестностях Дювона шла заготовка на зиму: повсюду сушились яблоки и груши, коптились тушки птиц, варилось варенье – осенний воздух пропитался запахом сладкой сливы или яблок, смешанный с дымом костров. Люди, забыв об ураганах, готовились хоть к короткой и теплой, но все же зиме.

В эти осенние дни сражения почти прекратились, но не потому, что витары сдались, просто найти их становилось все труднее, война же, невидимая простым жителям, продолжалась. Карагаи выслеживали чародеев, те скрывались, внезапно нанося удар: насылали на преследователей сон, бред, а то и столбняк, заставлявший часами стоять на месте. Магия отнимала у рыцарей-всадников на время память, слух и зрение. Чародеи, хоть было их всего пятеро, оказались сильнее втрое превосходящих их карагаев. Витары были могущественными и хитрыми, а ведь рыцари-всадники всегда считали: колдуны лишь травки собирают, варят зелья, чтоб лечить людей и животных, да урожаи улучшать.

Время шло, настала зима. Зима в Дювоне также прекрасна: падают на землю легкие снежинки, серебрятся в лучах солнца; из труб идет сизый дымок, а ранний закат всегда розовый, от него и снег тоже розовый…

Раз один рыцарь-всадник выследил витару, которая, как оказалась, скрывалась на восточном склоне Пятого холма в лачужке собирателя грибов, и напал на нее. Ведьма бросилась вверх по холму, при этом наслав на своего противника сильный ветер. Битва развернулась прямо среди домиков местных жителей. Ураган разыгрался не на шутку: поднимал в воздух домашнюю птицу, унося ее в неизвестном направлении, валил легкие камышовые заборчики, и даже сносил крыши с домиков, что в живописном беспорядке расположены на склонах холма. В довершение картины хлынул страшный град, грозящий пробить тонкие крыши фермерских домиков, если их до того не снесет ураганный ветер, и оставить людей в зимнее время без жилья! Тогда рыцарь-всадник, чтобы спасти фермеров, решился: изловчился и нанес ведьме сильный удар мечом, ранив ее, сковал цепью и отвез в мрачный глубокий подвал дювонского замка.

Потом карагай отправился домой, чтобы отдохнуть после нескольких суток преследования врага.

День был мрачный, но к таким уже начинали привыкать обитатели Дювона. Рыцарь-всадник шел по главной площади Дювона под хмурым низким, затянутом тучами небом. И вдруг… вдруг он увидел у фонтана, недалеко от дворца то, что заставило его просто оцепенеть на мгновение: карагай рассмотрел в сизой дымке ночного фонаря плененную ведьму. Рыцарь-всадник бросился за негодяйкой, но та, свернув за угол Коричневой башни, пропала. Тогда изумленный, растерянный карагай вернулся во дворец, сам не понимая, зачем это делает, спустился в подвал, зная – он пуст! Однако в углу, на низкой деревянной лежанке он увидел ее: окровавленную, лохматую, в рваной и грязной одежде.

Рыцарь-всадник бросился к витаре, принялся приводить в чувство, пытаясь выяснить, как такое может быть, что она – и здесь, и там?

Ведьма пришла в себя, глаза ее при виде противника сверкнули. Когда она поняла вопрос, собрав последние силы, прошептала:

– Ах, карагаи! Вы гоните нас, а теперь сами умрете, потому что не знаете: древняя ужасная магия пришла в Дювон… Не витары с холмов убивают вас…

Рыцарь-всадник не поверил:

– Лжешь! Это кто-то из вас!

– Был использован элексир, а глод умеет принимать чужой облик, запомни, – прерывисто шептала женщина, – глод – это магия, страшная, сильная – она убивает вас и нас, и убьет всех.

– Но почему я должен верить тебе?! – воскликнул карагай, в глубине души чувствуя: ведьма говорит правду, хотя мало что понимал.

– Когда чернеют зеркала… – простонала несчастная.

И зашептала карагаю в самое ухо:

Рыцарь-всадник испытывал неведомое ему дотоле чувство страха, слушая ее яростный шепот. Он сообразил теперь: карагаи напрасно изгоняли витаров, а ведьма, превозмогая боль и страдания, говорит правду, пытается предупредить о беде.

Что-то перевернулась в душе карагая в эти мгновения.

– Никто не защитит Дювон, – меж тем произнесла витара из последних сил.

Рыцарь-всадник, которого потрясли слова раненой, ее ужасный облик, кровь на груди, вдруг осознал: в пылу боя не рассчитал силу удара – ранил ведьму смертельно.

– Отвези меня, – проговорила несчастная из последних сил, – на Черные болота и оставь там, на развилке троп, у большего Белого камня…

Не веря в происходящее, карагай лихорадочно перебирал в уме способы, как помочь витаре, но раненая вдруг закатила глаза, а через мгновение он понял: ведьма умерла.

До глубокой ночи юный карагай не мог прийти в себя: думал, думал… А рядом лежала убитая им чародейка. Рыцарь-всадник понимал: сам того не желая, он перешагнул черту – начало убийствам положено. Никто никогда никого не убивал в чудесном Золотом городе – он стал первым.

Потом карагай отвез тело витары на болота, как они просила, и оставил у большего Белого камня.

Мур замолчал – стало так тихо, что слышался треск свечи и шуршание мышей где-то под полом.

Потом Тимша разочарованно проговорил:

– Я-то всегда думал, что рыцари-всадники – герои, а оно вон как… И витару мне жалко. Грустная какая сказка, страшная.

– Жаль, что это не сказка, – ответил Мур словно через силу: он будто истощил весь запас сил: был бледен и прикрыл глаза.

– Да-а.. – протянул Синигир, обращаясь к рассказчику, – тебя послушать, так чародеи не виноваты в смерти карагаев.

Мур взглянул мрачно:

– Так сказала умирающая витара несчастному рыцарю-всаднику.

– Что же было потом? – нетерпеливо спросил Тимша.

– Рыцарь-всадник отправился к верховному Бескиду и рассказал ему и об убийстве ведьмы, и о глоде. Тот собрал нескольких оставшихся в живых карагаев в зале Совета. Однако, рыцари-всадники, узнав о гибели витары, гневно осудили товарища, назвав его убийцей, а о глоде и слушать не стали. Напротив, они, опасаясь за свою жизнь и желая покарать виноватых в смерти товарищей, еще больше ожесточились против чародеев, желая изгнать их из окрестностей Дювона любой ценой.

Карагай ожидал гнева и еще чего угодно от оставшихся в живых рыцарей-всадников, но они не пожелали даже выслушать его. Карагаи в один голос заявили: не время проявлять слабость и слушать врага. Сейчас, говорили храбрые карагаи, время войны!

Но в течение следующих дней трагические непостижимые события произошли в Дювоне: все рыцари-всадники погибли один за другим. Потом… потом изменился ход жизни в Дювоне. Но это уже не имеет отношения к делу. Важно то, что сейчас вновь появилось нечто, умеющее превращаться в кого-либо.

– «В того, кого найдет», – как бы про себя проговорил Тимша.

– Тогда, много лет назад, глод на какое-то время стал витарой. И я боюсь, что в Синем лесу в то туманное утро, ты, – углежог бросил мрачный взгляд на юношу, – видел магическое превращение, а вовсе не охотника.

– Вот! – Синигир поднял вверх указательный палец, потом ткнул им в сторону зверолова.

Тимша отмахнулся от него, воскликнул:

– То самое магическое превращение, что убивало карагаев? То, что погибшая витара назвала «глод»?

Мур кивнул:

– Слишком поздно несчастный понял: магия убивала рыцарей-всадников, а вовсе не чародеи. Теперь нет ни тех, ни других, а магия вернулась.

– А что карагай, убивший ведьму? – печально спросил Тимша.

– Он умер, как и все.

– Ах, как жаль! А витары?

– Они также исчезли, – мрачно проговорил Мур.

Углежог был бледен, черты лица заострились – на него страшно было смотреть.

– Я никогда не думал, что раньше в Дювоне было такое горе. Все знают: Золотой город – счастливое чудесное место. Я никак не ожидал такого печального и страшного рассказа, – сказал юноша.

– Чудно все как-то. Почему, в самом деле, никому не ведомо об этих ужасных событиях, – заметил задумчиво Синигир.

– Все случилось очень давно: действующие лица той войны погибли, а простые люди ничего не знали, а если и знали, постарались поскорее забыть – ведь никому не хочется помнить то, что пугает.

– Но в честь карагаев проводят парады, о них сказки сложили, – возразил Тимша.

– Да, они стали персонажами сказок о ведьмах и злых карликах, не так ли? – криво усмехнулся Мур, – но не в этом дело. Теперь, когда нет в Дювоне карагаев, некому сражаться со страшной магией, и что ждет Золотой город, только небу известно.

– А какой прок был глоду убивать карагаев? – потер лоб Синигир.

– Не могу ответить, – словно через силу произнес Мур, – однако возвращение магии вполне может означать, что она хочет убить еще.

– Но, если я столкнулся с магией в Синем лесу, может, глод угрожает звероловам? —распахнул глаза Тимша.

– Тише, прошу, – вновь оглянулся по сторонам Мур.

Но он тревожился напрасно: час был поздний, таверна давно опустела, даже хозяин отправился спать.

– Почему «тише»? – тоже оглядываясь, прошептал Тимша.

Углежог встал, подложил дров в камин, потом, повернувшись к спутникам, сказал:

– Не стоит кричать о событии, значения которого мы толком не знаем.

– Нужно решить, с чего мы начнем, – нарушил молчание Тимша.

– Что начнем? – удивился охотник.

– Мы ехали в Дювон, чтобы понять и разобраться: кого же я встретил в лесу? Теперь оказывается: то был глод.

– Выходит, мы разобрались, – Синигир неожиданно поднялся, – пора спать.

– Как – спать?! – изумился юноша, – как разобрались?! Конечно, нет! Надо все обсудить и…

– Завтра и обсудим, – строго взглянув на зверолова, ответил Синигир, – утро покажет, что нам делать дальше.

– Но почему не сегодня, не сейчас?! – горячился зверолов.

Мур повернулся к камину, чтобы расшевелить дрова. Не оборачиваясь, произнес глухо:

– Ты прав, охотник: нужно отдохнуть перед завтрашней дорогой. Утром договорим.

– Но… – попытался возразить Тимша.

Однако Синигир уже решительно направился к двери в комнату и скрылся за ней.

Углежог молчал, а Тимша не хотел надоедать расспросами, поэтому, вздохнув несколько раз, решил дождаться, пока Мур сам продолжит разговор. Однако через мгновение почувствовал: глаза просто слипаются. Он нехотя поднялся и последовал примеру Синигира: отправился спать.

В комнате для постояльцев было довольно просторно, но мебель отсутствовала – всего два места для сна да низкая скамья у камина. Тимша прошел осторожно, стараясь не разбудить товарища, поэтому вздрогнул, когда прозвучал бодрый голос охотника:

– Наконец-то, явился!

– Ты чего не спишь? – плюхнувшись на постель, удивился зверолов.

– Тебя жду.

– Мало того, что я тебя бужу по утрам, так еще должен укладывать спать?! – возмутился Тимша.

– Да, в последнее время мое пробуждение по утрам просто ужасно, – заявил Синигир, не замечая сарказма в словах юноши, – но жду я тебя для разговора. Что там Мур?

Тимша пожал плечами:

– Ничего. Думаю, тоже спать пошел.

– Хорошо, – Синигир приподнялся на локте, – что ты обо всем этом думаешь?

В свете луны, льющемся из окошка, зверолов заметил блеск встревоженных глаз охотника и – никаких признаков сна. Тимша вновь пожал плечами, но поскольку в темноте Синигир этого движения, обозначающего «не знаю», не увидел, он спросил уже требовательно:

– Как ты считаешь, его рассказу можно доверять?

– Конечно! А что тебя беспокоит?

– Да все! – громким шепотом произнес Синигир.

Тимша, помолчав, принялся по давней привычке говорить не спеша, словно сам с собой:

– История страшная и грустная. Я даже не знаю: рад ли, что узнал правду о рыцарях-всадниках и витарах. Раньше все было ясно: карагаи – герои, витаров они прогнали за пакости. Вроде как те были злые. Ну, может быть, кроме той, из Синего леса, что лечила зверей, – теперь-то понятно: она была. А после рассказа Мура все в голове смешалось.

Тут Тимша припомнил Синигиру свои слова:

– Я ведь и предлагал: давайте все обсудим, разберемся, а ты спать пошел.

Синигир сел на край лежанки, приблизившись к собеседнику, и тихо проговорил:

– Ты же видишь: я не сплю, я тоже хочу разобраться.

– Так почему прервал разговор?

– В отличие от тебя, я не доверяю ему, – охотник мотнул головой в сторону, что, видимо, значило «углежогу».

– Но почему?!

– Давай с самого начала, – возбужденно сверкая глазами, сказал охотник, стараясь не повышать голос, – он подошел к тебе в таверне, сам подошел. Зачем?

– Из-за повозки, – уверенно ответил юноша.

– О небо! Как же ты неопытен! Неужели ты веришь в такие случайности?

– Какие «такие»? – не понял Тимша, пропустив «неопытен» мимо ушей.

– Ты видел меня… тьфу… не меня, а что ты там видел в лесу, и вдруг в захудалой таверне к тебе подходит человек, который, оказывается, знает разгадку! Он начинает разговор, потом становится нашим спутником, заявляет, что углежог, но и говорит, и живет вовсе не как углежог с Черных болот!

– Что ж, я тебе на это отвечу, – горячо произнес Тимша, – по твоим словам получается: все в тот день произошло неслучайно. Я взял с собой зверушек, потом тебя, прости за напоминание, укусила гика, то есть она нарочно тебя укусила?

– Ладно, – сердито зашептал Синигир, – ладно. Но, согласись, удивительное совпадение – наша встреча с Муром. Вот интересно, откуда он знает так подробно о войне карагаев и витаров?

Он встал, принялся прохаживаться по комнате, и в лунном свете зверолов разглядел: охотник даже не снял свои знаменитые сапоги, то есть спать не собирался.

– Откуда? – между тем продолжал Синигир уже тише, – откуда? Мур говорил так, словно сам был тогда в Дювоне.

Тимша поворачивая голову то направо, то налево, следил за передвижениями Синигира, потом предложил:

– А давай прямо спросим у Мура.

– Так он и ответил! – фыркнул охотник, – ты же зверолов – знаешь, что иногда зверя надо брать хитростью, а наш углежог – опасный и осторожный, не хуже барса.

– Но мне Мур не кажется опасным, – возразил Тимша, – просто, наверное, он что-то утаивает. Не считает нужным нас посвящать в какие-то свои тайны.

– Но он стал нашим спутником, и уже возложил на нас груз некой тайны! И раз так, должен рассказать все, до конца.

Синигир перестал вышагивать, уселся напротив зверолова, потер лоб, потом погрузил лицо в широкие ладони и затих. Разные путаные, но тревожные мысли метались в голове охотника. Пришедшая еще раньше догадка, теплившаяся где-то в самой глубине сознания, всплыла сейчас и требовала выхода.

– Послушай, – произнес Синигир, решившись, – допустим, Мур подошел к тебе из-за повозки. Но как получилось, что мы провели ночь у него в доме? Ведь мы-то этого не хотели! А потом, не знаю уж каким способом, он выведывает твою историю о встрече со мной …о, силы неба! С непонятно кем в лесу! Ему удалось изменить наши планы. И, в конце концов, мы слушаем историю, которую никто не знает.

– Может, из старожилов Дювона кому-нибудь она тоже известна, – возразил Тимша.

– Моя тетушка живет на Пятом холме, недалеко от Дювона: из окна ее дома видны городские башни. И она никогда не рассказывала о войне витаров с рыцарями-всадниками.

– У тебя, правда, есть тетушка? А я решил: ты придумал для Мура. Ты мне не говорил о ней, – прервал Тимша товарища.

Синигир невольно улыбнулся: юноша, по-видимому, считал, что должен знать об охотнике все, раз уж они путешествуют вместе.

– Не было случая, – пояснил он, – тем более, что в ней нет ничего особенного: милая добрая старая женщина, выращивает розы и варит варенье из их лепестков.

Тимша, вздохнув, улегся и мечтательно произнес:

– Мне от мамы осталась книга сказок… я и теперь иногда перелистываю ее, вспоминаю маму. Правда, там не говорилось, что карагаи погибли. Еще есть в книге картинки: рыцари-всадники в золотых доспехах на огромных котоврасах. Ах, какие чудесные эти кони! Морды у них, несмотря, что вытянутые, как у лошадей, словно человеческие лица с густыми бородами, а гривы, будто волосы, кудрявые и очень длинные, густые брови, глаза большие, яркие, так и полыхают голубым огнем! Картинки с ведьмами в книге тоже есть: страшные старухи и старики в черных длинных плащах с капюшонами.

– Это все замечательно, но вернемся к нашему таинственному знакомцу, – проговорил охотник, – согласись, все это более, чем удивительно: мы, словно зачарованные, сделали все так, как он хотел. И такие подробности о жизни чародеев и рыцарей-всадников может знать лишь участник событий.

– Участник? – удивился Тимша.

– А тебе все еще не понятно? – Синигир говорил негромко, но Тимше казалось: он кричал.

– Но как он мог знать, что после этой встречи с тоб… с непонятно чем, я отправлюсь к тебе, а ты предложишь поехать в Дювон?

– Я не силен в магии, но Мур сегодня поведал нам, на что способны витары, – значительно сказал Синигир.

– В…в магии?

Синигир вновь принялся мерить шагами комнату, отрывисто бросая на ходу:

– Я ведь сразу говорил: какой он углежог! Черный плащ его только чего стоит.

– Причем тут плащ? – удивился юноша.

– Ты же знаток сказок! Как там одеты витары – ты сейчас только вспоминал, – Синигир остановился прямо перед звероловом и глянул ему прямо в глаза-озера.

– Так Мур кто, по-твоему? – спросил зверолов, уже предполагая, какой ответ услышит.

– О силы небесные! Он заморочил тебе голову! – воскликнул охотник, – очнись, Мур —витар!