Читать книгу Драконы, твари, люди. Часть 1: Адаптация - Валентина Осколкова - Страница 3

Дара знает правила.

(Не смогла, не успела, не спасла!)

Ей надо вернуться домой.

(Ей надо вернуться за ним!)

Ей надо связаться с любым драконом, чтобы через него объяснить людям, что случилось.

(Она больше его не слышит!)

Чем быстрее она донесёт информацию, тем скорее Диму вытащат.

(Быстрее ветра!)

Она выполнила последнюю команду ровно так, как они сто раз это дома обговаривали: тут же безумным виражом взвилась вверх, уходя с линии огня и набирая разгон, а достигнув той скорости, за которой даже ветер не поспевал, когда крылья наливаются невидимым огнём, и в груди начинает что-то дрожать, – ринулась по прямой.

Домой, домой, домой.

(Дима, Дима, Дима!)

…У Дары всё получилось (ничего не вышло). Правда, получилось. Выскользнув недалеко от базы в обычный полёт под облаками, она услышала Зиру, а затем и других (но не Диму!).

Они ей обрадовались: возвращение дракона всегда облегчение и радость. Но она взвыла горестно и, по спирали опускаясь на лётную площадку, вывалила всё сразу.

Дима, зенитки, арест, обрыв связи…

(Надо было остаться. Проследить, куда его увезут. Как его потом найти?!)

Дима велел улетать – она улетела. Она всегда делала, как просил Дима.

Пусть расскажут людям. Командирам. Пусть Зира скажет – она старшая, её послушают!

Дара тоже может сказать. И скажет, обязательно.

…Её успокоили. Люди уже тоже что-то знали, но не могли пока заняться спасением Димы.

Были другие события, более важные.

(Что может быть важнее спасения Димы? Те, другие, уже умерли, Дима – ещё живой!)

Даре велели отдыхать. Набираться сил. Ждать Диму. Они его найдут и спасут, конечно спасут, просто не сейчас, чуть позже. Им надо собрать информацию.

У них есть зацепки, но действовать надо осторожно.

Дару отправили на дальнюю базу – там, за границей, драконы и люди лечились и отдыхали (ей не требовалось ни того, ни другого).

Её беспокойство плохо сказывалось на остальных драконах «Дома-один», поэтому лучше ей пока побыть вдалеке…

Зира, с материнской лаской ткнувшись носом Даре в лоб, безмолвно попросила быть начеку.

Почему – не объяснила.

(Зира редко поясняла свои действия.)

…А на дальней базе она встретила Берка. Остальных Дара почти не знала, Берка же помнила хорошо: его напарником был Юра-Тайфун, он как-то раз учил Диму стрелять из пистолета с двух рук.

(Больше не был. Погиб десять дней назад)

Берк, молчаливый и посеревший, словно чешуя растеряла свой цвет, держался в стороне от остальных, но к Даре потянулся, приоткрывая крылья в знак приветствия, – и Дара рассказала ему всё.

Берк понимал. Лучше, чем другие.

(Его связь разорвана навсегда.)

Он-то и объяснил Даре спустя несколько томительных, бессмысленных дней, что за люди к ней приходят, ведут глупые, пустые разговоры, предлагают полетать, опробовать то один, то другой элемент новой сбруи…

Потеряв партнёра, дракон мог найти себе нового. Например, Арх, Старейший, – он сменил уже двух.

(А мог не найти. Зира вообще отказалась связывать свою судьбу с хрупкими, коротко живущими людьми.)

И хотя Дима был жив, люди решили подстраховаться. Найти Даре нового напарника.

(Они отказались от мысли спасти Диму?)

Берк сказал, к нему почти каждый день кто-то приходит. Но они все не Юра.

Берк их игнорирует.

Хотя вон тот паренёк, что неизменно появляется на пороге эллинга в десять утра с ворохом совершенно ненужных Берку новостей…

(Берк ворчит, что он ещё молод, но Дара-то помнит Диму с его тринадцати, а этот старше!)

Когда к Даре заглядывает однажды Хельга, глава Отдела Комплектования, и словно невзначай заводит разговор о Дариных визитёрах, а ещё о том, что если Даре так плохо, то есть и специальные лекарства, и в этом нет ничего дурного, у людей тоже есть антидепрессанты, и…

(Даре не плохо, Даре тошно, и кажется, что пламя подкатывается к горлу – но не вырывается ни искры.)

Дара впервые в жизни врёт. С Димой она никогда не врала, а сейчас говорит: «Подумаю». И ещё: «Уже легче»…

Она не спрашивает про Диму. Но ноет круглый шрам под гребнем на месте, где когда-то стояло гнездо для инъекций.

…Той же ночью пламя наконец вырывается из пасти – и выжигает дверь эллинга.

Дара взмывает вверх, торопясь набрать нужную скорость, но в последний миг успевает поймать пожелание удачи от Берка.

(Ему тоже удачи. Ему и тому пареньку. А Даре не нужен никто кроме Димы!)

Она выходит в обычный полёт на приличной высоте над «Домом» и безмолвно приветствует Зиру – та не спит. И не удивляется.

Велит не снижаться – иначе её засекут приборы, будет тревога.

И перед глазами Дары вспыхивает своё-чужое-чужое воспоминание с развёрнутой на двух мониторах картой. Она немного похожа на то, каким виден мир с высоты, только важные детали куда заметнее. И размечены специальными значками.

– Его держат в Южной цитадели, – звучит чей-то голос. Курсор пробегает по карте, отмечая чёрное здание причудливой формы.

(Это Риман, напарник Петры. Это воспоминание Петры, которым она поделилась с Зирой…)

– Но добиться официального признания его ареста не удалось, а в попытке выйти на коменданта мы уже потеряли связь с одним из полевых агентов. Продолжать нецелесообразно. Что с подбором Даре нового напарника? Есть новости от Хельги?..

Дара старательно запоминает карту и, сверившись с внутренним ощущением, прикидывает курс.

Не прощается.

(Она просто вытащит Диму и вернётся! Сделает то, что надо было сделать сразу, не улетая!)

От Зиры доносится отзвук странного сожаления.

***

Неделя, честно говоря, у полковника Стрельницкого выдалась не из лёгких.

Ничего нового, таких недель по четыре в месяц бывает.

Расследование трёх эпизодов, включая того горе-диверсанта с улетевшей драконицей, четыре часа на сон в день, вернувшаяся мигрень и тревожное ощущение, что он что-то упускает.

С виду всё указывало на то, что тот парень был просто попыткой отвлечь внимание от реальной акции со взрывом на алкем-заводе, сорвавшим выполнение крупного военного заказа. Стрельницкий и занялся-то парнем тогда сам только потому, что присутствовал на встрече в вирсавийском посольстве и посчитал случившееся личным просчётом…

Но когда на него свалилась очередная новость из категории «Шеф, вы не поверите, что тут у нас» – он испытал немалое облегчение.

Значит, всё верно: рано этого Лавра со счётов сбрасывать.

Да и обстоятельства так удачно сложились, что просматривалось целых полдня, относительно ничем не занятые. Стрельницкий вообще-то планировал вручить Васе телефон, запереться и поспать в тишине столичного кабинета до самого обеда, а то и после…

Но так тоже неплохо. В конце концов, поспать можно и в дороге.

– Вась, подгони машину и свяжись с комендантом Южной цитадели. По поводу того нашего диверсанта, Дмитрия Лаврова. Мне надо будет с ним сегодня… пообщаться. Да, всё в обычном порядке.

Ехать предстояло около двух часов, и Стрельницкий, усевшись в машину и с комфортом вытянув ноги, прикрыл глаза. Что ж, ничуть не хуже кабинета, и никто стучаться не будет.

Василий понятливо выключил радио и повёл мягко-мягко…

На объезде Загорья полковник проснулся с мыслью, что всё идёт слишком гладко.

– Вась, комендант всё подтвердил?

– Да, сэр. Обещал к вашему приезду подготовить, как он выразился, пациента.

– Та-ак, стоп, – напрягся Стрельниций. – Что значит «подготовить»? Я планировал просто пообщаться. Что там у них, в бездну, происходит?

…Выслушав коменданта и отдав все распоряжения, он бросил трубку, выдохнул и выругался.

Комендант Эллер был либо дурак без фантазии, либо «шибко умный» из той породы людей, что пытаются предугадать пожелания высоких гостей.

Не получив точных указаний от торопящегося по следующему делу Стрельницкого, он поступил с повстанческим пилотом так, как напридумал себе сам.

То есть после базового допроса попросту изолировал и оставил в полном одиночестве.

«Ну, от еды он не отказывается, так что жив-здоров, – оптимистично сообщил комендант Стрельницкому. – Да и если бы заартачился, в медблоке никто ещё у нас от голодовки не помирал! У меня уже сидели драконники, знаю я их чокнутое племя. Но мы его вернём в наш грешный мир к вашему приезду, господин полковник, не переживайте».

Стрельницкий глянул на часы, потом перевёл взгляд на маячащий впереди яркий дорожный указатель…

Что ж, иногда стоит потакать даже дурацким с виду идеям, если они выглядят рабочими.

– Вась, заверни-ка в «Крылышки».

Василий, если и удивился, ничем этого не показал, послушно перестраиваясь на крайнюю полосу и съезжая к закусочной. Припарковался, отстегнулся.

– Вам ледяной кофе?

– Возьми какое-нибудь комбо на двоих, на вынос… и себе прихвати что-нибудь. – Стрельницкий немного подумал, прислушался к неизменно маячащей на горизонте мигрени и кивнул: – И кофе, да.

– Перелить в вашу термокружку?

Вот был бы комендант таким понятливым, насколько всё было бы проще.

Но работаем с тем, что имеем, и теми средствами, которые есть под рукой. Забирать парня оттуда ради одного разговора – только зря тратить время на согласования.

Главное, чтоб разговор вообще хоть какой-то результат принёс.

…– Вы не думайте, господин полковник, дежурные присматривают, если бы там что было, мы бы приняли меры, – уверял комендант, уловив клубящееся вокруг «господина полковника» недовольство (на самом деле – вернувшуюся головную боль). – Вот, сами можете посмотреть.

Стрельницкий посмотрел отрывками.

Впечатлился.

Парень продержался четыре дня. Упорно отжимался, приседал, делал выпады… Стрельницкий помнил этот комплекс ещё по зарядкам в училище, аж мышцы заныли от воспоминаний.

Вот «бой с тенью» был незнакомым. Отдельные связки узнавались, но последовательность другая, как и часть ударов.

Вымотавшись, парень валился на койку и спал. Ел. Отжимался – на ладонях, кулаках, опять на ладонях… Со временем перерывы становились чаще, а серии упражнений – короче.

И ещё короче.

На пятый день после обеда парень остановился посреди камеры, постоял, скребя отросшую щетину, потом пнул дверь и завалился дальше спать.

– И что, он вот так целыми днями? – уточнил Стрельницкий, проматывая остаток записи.

– Да что с драконника возьмёшь, – пожал плечами комендант. – Они все такие, знаете же: сначала рыпаются, а потом просто лежат и глядят в потолок. А уж этот… Я всегда знал, что он чокнутый, так что когда вы его привезли, даже, знаете, не удивился.

– Вы знали? – прищурился Стрельницкий, оглядывая коменданта с ног до головы.

Упитанный – служба-то сидячая, считай, – мужик с невыразительными рыбьими глазами. Анатолий Эллер.

Эллер… знакомая фамилия.

Стрельницкий привычным жестом постучал пальцем по планшету в нагрудном кармане, но заглядывать в него не понадобилось, так вспомнил: «…со слов Анатолия Эллера, соседа его родителей, появился дома ранним утром явно после какой-то драки».

Хотел же проверить фамилию… Но потом стало совсем не до того.

– Да раньше я с его родителями по соседству жил, да и сын мой с ним в одном классе когда-то учился, – охотно подтвердил комендант, чувствуя шанс щегольнуть знаниями и реабилитироваться в глазах высокого гостя. – Сейчас-то он заканчивает столичный университет, вы не думайте, я дурное влияние быстро пресёк! Этот-то тогда вроде в кадетский корпус поступил да вылетел через год, и с тех пор я о нём и не слышал ничего… Ну, пока вы его сюда не доставили. С чипом. Значит, из кодловцев-то этих, на драконе краденом летал… Вон, долетался.

Этот Эллер даже не догадывался, насколько сам был близок к тому, чтобы «долетаться».

У Стрельницкого и так выходных в ближайшую неделю не предвидится, и если эта поездка окажется напрасной…

Пронзительно зазвонил телефон. Комендант взял трубку, выслушал и оживился:

– Так, ну, его в порядок привели, отмыли-переодели. Вы как, сначала пообедаете? Или чаю, кофе сделать?

– Он ел?

– Ну… обед у них по расписанию через полчаса только. Покормить сейчас?

– Не надо. Пойду прямо к нему… Вась, – это уже в гарнитуру, – видео надо изъять, и сегодняшнюю встречу потом тоже, Анке отдадим. Да, по стандартному протоколу, по третьему уровню… И занеси потом мне, что купил. Да, и кофе.

…На открывшуюся дверь парень не среагировал.

– Встать! – рявкнул охранник, нервно косясь на полковника.

Его не самым высоким чином никто не обманывался.

После повторного окрика парень заторможено сел, потом встал. На вошедших посмотреть даже не удосужился – стоял, бездумно разглядывая пол под ногами, и чуть покачивался вперёд-назад.

И это он язвил и ухмылялся по дороге сюда?.. Скверно.

Утратив связь с драконом – из-за блокировки ли, из-за гибели, – пилоты следом часто теряли и интерес к жизни, замыкались в себе.

«В голове пусто, – вспомнил Стрельницкий старую видеозапись. – Я кричу, а ответа нет. А я кричу! И куска меня нет. Понимаете? Пусто!»

«Эффект разрыва» знали, с ним в определённых пределах можно было бороться. Адаптировать пилота к новой жизни.

Армейские, если не брать в расчёт тех, кто выбывал по медкомиссии, по статистике примерно в трети случаев переходили на «наземные» должности. Кто-то уходил «на гражданку» или просто максимально менял род деятельности… Но большинство соглашались, спустя полгода, оседлать нового дракона.

Конечно, кодовцы реагировали куда хуже – их синхронизация была нерационально повышенной. Но есть же методички по простейшей адаптации!

Просто комендант Эллер счёл, что всё так и должно быть.

«Я всегда знал, что он чокнутый…»

Что ж, сейчас этот парень определённо был куда ближе к утрате рассудка, чем когда они беседовали по дороге сюда.

– Можете идти, – кивнул к охраннику Стрельницкий, заходя в камеру. Ещё раз оглядел своего горе-диверсанта. Вздохнул, массируя переносицу. – Ну привет… Лавр. Или всё-таки Дмитрий Лавров? Дима, значит.

То ли знакомый голос, то ли собственное имя заставило-таки парня поднять тусклый взгляд.

– Как видишь, как тебя зовут, я действительно узнал сам.

Стрельницкий улыбнулся, словно их разговор случился буквально вчера, и парень мог узнать шутку.

На деле этот Дима-Лавр хорошо, если хотя бы визитёра узнал…

В помещении остро пахло дезинфицирующим средством. Её к приезду высокого гостя явно отмыли заодно с самим обитателем – у того, вон, даже волосы высохнуть не успели.

А вот побриться ему не дали.

– И, да, борода тебе, на мой вкус, категорически не идёт, – доверительно сообщил Стрельницкий, присаживаясь на единственный стул. – Похож на заросшего медведя.

Парень медленно, словно впервые это заметив, провёл ладонью по превратившейся в бороду щетине и отстранённо пожал плечами.

Ну, реагирует – уже хорошо. Даже не хочется думать, каким бы Стрельницкий его застал ещё через неделю…

Дверь загремела, и в камеру заглянул Василий с термосумкой и вторым стулом. Отчитался по камерам, поставил стул, на него сумку, вручил полковнику кофе и удалился. Из сумки, перебивая вонь моющего средства, потёк ядрёный аромат хорошо прожаренной курицы и картошки фри.

Стрельницкий оперативно выставил на стол картонное ведро с картошкой и фирменными крылышками, два свёртка с бургерами, соус, салфетки, литровую бутылку газировки, и к концу уже сам почувствовал, как рот наполняется слюной.

Фастфуд пах вечноголодной юностью. Точнее, редкими и оттого ещё более запоминающимися «пиршествами» после очередной стипендии.

Лавр неожиданно шумно сглотнул.

– Я ещё не обедал, ты, как я знаю, тоже. – Стрельницкий радушно махнул рукой, изображая этакого доброго дядюшку. – Так что приятного нам аппетита. Налетай, не стесняйся, боюсь даже вообразить, какой бурдой тут кормят.

Сам, правда, начал с хорошего глотка кофе.

Парень, помедлив, переставил сумку на пол и сел. Вытащил ломтик картошки, сжал в пальцах, задумчиво рассматривая вылезшее пюре.

– Ешь, – с нажимом произнёс Стрельницкий. – А потом поговорим.

Демонстративно отставил кофе и принялся разворачивать свой бургер.

Лавр раздражающе медленно отправил картошку в рот и послушно потянулся за второй.

Следующие десять минут полковник молчал, жуя свой бургер и внимательно наблюдая. Манящей силе фастфуда Лавр сдался где-то на шестом ломтике: прожевал нормально и после него вытащил уже кусок курицы в хрустящей панировке – то самое фирменное крылышко.

Откусил, и на лице проявилась некоторая растерянность. Первая эмоция за всё время.

Сам Стрельницкий жевал свой бургер и с лёгкой грустью думал, что десять лет назад то ли фастфуд был вкуснее, то ли он сам – голоднее.

А может, атмосфера больше способствовала…

Наконец, Лавр справился с куриным крылышком и, дотянувшись, открыл газировку. Та весело и бурно зашипела, пытаясь удрать.

– Спасибо, – вдруг произнёс парень. Голос его был всё такой же хриплый, отрешённый.

От неожиданности Стрельницкий чуть не поперхнулся последним куском бургера.

– Пожалуйста, – максимально серьёзно ответил он, запив кофе (нет, кофе с бургером всё-таки категорически не сочетался). – Готов поговорить?

Стрельницкий, в отличие от коменданта, методички читал. И шёл сейчас по ним: знакомый голос, спокойный разговор, дружелюбная атмосфера, новые вкусы и запахи. Что может быть ярче фастфуда, тем более после тюремного пайка?

И это работало.

Лавр, подумав, едва заметно кивнул. Взгляд его уже был чуть более осмысленный, чем десять минут назад.

– Хорошо.

Стрельницкий вытащил крылышко, надкусил и замер, осознав, насколько острым оно было. Неудивительно, что даже Лавра проняло.

Отложив крылышко на обёртку бургера, полковник тщательно вытер руки салфеткой, сделал щедрый глоток своего восхитительно холодного кофе и, помолчав, спросил:

– Какие инструкции ты дал своему… своей драконице?

Лавр откинулся на спинку стула, каким-то безотчётным, механическим движением расчёсывая чип на шее. Кожа вокруг вживлённого регулятора была красная, воспалённая, и это тоже Стрельницкому не нравилось (ему ничего не нравилось, честно говоря, – даже бургер).

– Улетать, – отрешённо произнёс Лавр, сверля взглядом точку над плечом полковника. Тот не повёлся и оборачиваться не стал.

– Вот так абстрактно?

Парень пожал плечами – левым заметнее. Правое оберегал из-за чипа.

– Улетать куда угодно и делать что угодно?

Лавр по-прежнему не отвечал, глядя мимо Стрельницкого. Тот помассировал лоб и, не скрывая раздражение, встал (а ведь он так старался быть мягким и терпеливым!).

– У нас сейчас есть два вариант: либо мы с тобой спокойно говорим, обедаем и вообще ведём себя как нормальные цивилизованные люди, либо я просто ухожу, а ты остаёшься торчать тут в полном одиночестве. А всю необходимую мне информацию получают от тебя потом другие люди, своими методами… Что скажешь? Мне уйти?

Он не рассчитывал, что Лавр сможет осознать всю ситуацию целиком – не в нынешнем состоянии, – но ожидал хоть какой-то реакции…

Лавр вздохнул – и промолчал.

Выждав полминуты, Стрельницкий отвернулся и направился к двери, про себя считая шаги.

На четвёртом, когда он уже был у двери, Лавр тихо произнёс:

– Не уходите.

Стрельницкий помедлил. Бросил взгляд через плечо: Лавр, ссутулившись, внимательно рассматривал свои руки, сцепленные в замок на коленях.

– Всё-таки хочешь поговорить?

Короткий, рваный кивок.

Стрельницкий развернулся спиной к двери, но остался там стоять, скрестив руки на груди.

– Ты понимаешь, что я буду задавать определённые вопросы – и ждать на них нормальные ответы? Если мои вопросы тебя не устраивают – разговора не будет.

Лавр дёрнул уголком рта в тени кривоватой улыбки.

– Разговора… или допроса?

Что это, неужели попытка в сарказм?

– Разговора, разговора, – проворчал Стрельницкий. – На допросе фастфудом не кормят.

Лавр совершенно точно улыбнулся – вот только смотрелась эта улыбка в сочетании с пустым, опущенным взглядом безумно.

Но Стрельницкий не дал себе сбиться с мысли.

– Ну так что ты приказал Семьдесят третьей? Можешь точно вспомнить?

Лавр открыл рот… и закрыл. Сжал руки до побелевших костяшек.

Стрельницкий нарочито медленно повернулся к двери.

– Улетать, – наконец ответил парень. – Просто… улетать.

– И куда же она улетел, позволь спросить? – обернулся Стрельницкий.

Лавр безучастно пожал плечами:

– Домой.

– Уверен?

Парень впервые посмотрел на Стрельницкого прямо. Взгляд его был больным и тоскливым, и полковнику на мгновенье стало не по себе (до чего же проще было бы, продолжи они разговор тогда, неделю назад – но увы, Стрельницкий пророком не был и угадать, что случится через неделю, не мог).

Выждав несколько секунд, удерживая на лице наиболее равнодушное и невозмутимое выражение, Стрельницкий наконец получил от Лавра осторожный кивок и позволил себе чуть улыбнуться.

– Предположим, что так, – согласился он, возвращаясь. – Это ведь по инструкции на случай разрыва связи или смерти пилота?

Ещё один кивок.

– А что ещё в этих инструкциях говорится?

Не дождавшись ответа, Стрельницкий подошёл к парню вплотную и подцепил подбородок, заставив поднять голову. Чуть подался вперёд, ловя взгляд, и проникновенно сказал:

– Мне нужно больше информации, ты меня понял? Я не собираюсь играть с тобой в «данетки», у меня полно другой работы. Свои военные тайны можешь – пока – оставить себе, меня сейчас интересуют только ты, твой дракон и твои ей приказы.

Лавр заморгал, но взгляд не отвёл – уже успех.

– Почему? – спросил он тихо, и Стрельницкий усмехнулся, уже зная, что дожмёт и получит ответы.

Все крючки сработали: беспокойство за дракона, нежелание остаться в одиночестве сейчас, когда он только-только вышел из своей прострации… Ну и иллюзия, что Лавр сможет исхитриться и никого не предавать, отвечая.

Другое дело, что Стрельницкий крепко сомневался, что этот горе-диверсант вообще что-то реально ценное знает насчёт планов и действий своей ненаглядной Коалиции.

– Будешь себя хорошо вести, расскажу, – пообещал полковник и уселся на своё место. Протянул так и не развёрнутый второй бургер парню и приказал: – Ешь давай, пока не остыло.

Помедлив, тот подчинился.

– Так что должен сделать дракон, потерявший связь с пилотом?

– Вернуться на ближайшую базу, – отстранённо сказал Лавр, шурша обёрткой бургера. – Доложить о случившемся.

– Доложить? Как?

Лавр неопределённо качнул головой.

– Через других драконов, а те по связи со своими партнёрами. – На слове «связь» по его лицу скользнула судорога. – Если драконов рядом нет, то самой.

Он сказал об этом всё так же спокойно, чуть отстранённо, словно не видел никакой разницы между драконом, надрессированным возвращаться на базу, и драконом, лично докладывающим о случившемся.

– Устно или письменно? – пошутил Стрельницкий.

Лавр даже задумался на секунду.

– Устно. Есть… кодовые слова.

Что ж, это было уже более объяснимо. То, что драконы не хуже тех же попугайчиков умеют подражать человеческой речи, отмечали многие. И даже применять выученные слова по ситуации.

Не всякие драконы, конечно, и с переменным успехом, но Стрельницкий даже видел одного, которого его пилот надрессировал отдавать честь передней лапой и издавать что-то типа «есть, сэр». Так, баловство, конечно.

Дав время Лавру откусить от бургера, прожевать и запить газировкой, Стрельницкий, наконец, осторожно задал следующий вопрос:

– Ты уверен, что Семьдесят третья поняла твою команду?

Парень поперхнулся и закашлялся так жёстко, что не мог отдышаться ещё пару минут. Стрельницкому даже пришлось постучать его по спине и вручить пару салфеток.

– Спасибо, – пробормотал Лавр уже вполне нормальным голосом, когда отдышался.

– Осторожнее.

Лавр кивнул и какое-то время молчал, явно подыскивая слова. Открыл рот, закрыл, выдохнул – и спросил:

– Почему вы думаете, что Дара не послушалась? Я велел улететь. Она… улетела.

– Есть такой термин: подсознательное программирование, знаешь? Когда ты приказываешь одно, но на самом деле желаешь совершенно другого. В чрезвычайных ситуациях типа твоей – дракон может в итоге выполнить ту, вторую команду.

– И что же я… желал?

Это уже походило на человеческий разговор, и Стрельницкий расслабленно откинулся на спинку стула (к слову, жёсткого и неудобного). Отхлебнул кофе, с грустью отметив, что он уже почти закончился.

– Вот это-то я и пытаюсь сейчас с тобой выяснить… Кушай, кушай, я не претендую. – Он почти с умилением наблюдал, как Лавр послушно жуёт свой бургер, и чувствовал себя в этот момент не то добрым дядюшкой, не то феей-крёстной… не то самим собой восемнадцати лет от роду, подкармливающим последней котлетой лохматого бродячего пса за углом общаги.

Комендант пса исправно гонял, но курсантов это не останавливало.

Стрельницкий уверял себя, что после выпуска обязательно заберёт пса себе домой, отмоет-причешет и будет с ним счастливо жить, но после выпуска его направили почти на самую границу (то, что называется «дальше бездны не пошлют») – и в столицу он вернулся только через семь лет, когда возглавил свой «Третий специальный отдел». Пса он уже не нашёл – тот то ли помер, то ли перебрался в более уютное место (а может, какой-то другой курсант сумел получше сдержать данное самому себе слово?).

Но вот взгляд, тоскливый, больной и потерянный – у Лавра был точь-в-точь, как у того пса. Чёрные лохмы и эта дурацкая борода довершали картину.

Наконец решившись, Стрельницкий вытащил из нагрудного кармана планшет, открыл нужное фото и положил на стол перед Лавром, внимательно наблюдая за его реакцией.

Парень смотрел на нечёткую картинку несколько секунд, а потом поднял неверящий взгляд на Стрельницкого.

…На фото был запечатлён планирующий где-то над лесом дракон. Это был кадр с машинного видеорегистратора, и как Анкины ребята сумели в отдалённом смазанном силуэте опознать «вероятно Семьдесят третью», для полковника оставалось загадкой, но Анке он верил на слово.

Для Лавра опознать её, по всей видимости, труда тоже не составило.

Он осторожно приблизил изображение и замер, даже не моргая. Очнулся, только когда экран потускнел от бездействия.

– Когда это было снято? – торопливо спросил он, и по его взгляду Стрельницкий понял: да, парень «готов». И сам это знает.

– Сегодня на рассвете. В трёх километрах отсюда.