Читать книгу Посох в цвету. Собрание стихотворений - Валериан Бородаевский - Страница 84

Солнце-лира!.. Со струн золотых,

Где зачался хорал мирозданья

И творящий восторг не затих,

Льется песня святого страданья.

И когда в первый час раздались

Под предвечной Рукой эти звуки, —

От огней твоих, Лира, зажглись

Все миры, все обители муки.

Под стенанье пылающих струн

Понеслись круговыми стезями

Сонмы тусклых планет, бледных лун

И комет с голубыми крылами.

И чем громче аккорд, чем больней

Затрепещет под властной Рукою,

Тем свободней, любовней, полней

Мир сольется с надмирной Душою.

– Отведи синие шторы.

Стукнули. Выглянь немного.

– Чьи-то тяжелые взоры

Смотрят строго.

– Рукой поманил он, стеная,

Согнулся и мягко отпрянул…

– Выйдешь ли? – Ночь ледяная.

– Выйдешь ли? – Канул…

Запахнулись синие шторы.

– Не гляди так больно и строго.

– Ах, не скоро, не скоро

Добредем до Бога…

Дробным дождем,

Золотистым дождем освежало меня.

Пел я под милым окном,

На гитаре звеня.

И к окну подошла посмотреть,

Кто поет под дождем.

Розу бросает смеясь,

Пышно зардевший цветок.

Как я запел веселясь!

Вышла ко мне на росистый лужок.

Юноша, строен и смел,

Хлыстиком тронул цветок.

Юноша строен и смел,

Томную деву победно кружил.

Струны щипал я и сладостно пел,

Словно колдун ворожил.

Строфу кончаю – зажгу поцелуй.

Пел – пламенел.

Солнечным пылом возжег

Двое сердец…

Только уж я изнемог —

Песне конец.

Вот оборвалась струна.

Утренний сон мой далек…

Замер последний аккорд.

Птицей взлетел на коня

Юноша, строен и горд.

Хлыстик целует и мчится склонясь…

И, не взглянув на меня,

Тихо к себе поплелась.

Плача, я ждал у окна.

Вот показалась она.

Очи пылают огнем.

Грозно качнула перстом…

– Будь же ты проклят навек! —

Дрогнули ставни окна.

Мы вышли к берегу. Темнело. У реки

Был тот же тяжкий зной. Суровыми тенями

Покрылась даль, и черных туч клоки

Неслись разбитыми грядами.

Аллея вязов, словно две стены,

Во мгле ночной теряла очертанья;

А смутный гул ветвей и плеск волны

Сливались в трепет ожиданья.

Как снег бледна, в короне черных кос,

Она глядела вдаль, загадочно немая,

И на груди гирлянда чайных роз

Дышала, тихо увядая.

И к мраморной руке устами я приник.

Я говорил: – Люби меня, царица. —

Она не вздрогнула… Но в этот миг

Синея вспыхнула зарница.

Зарница беглая мелькнула вдалеке, —

И взоры, полные зловещего покоя,

Зажглись, как меч в закованной руке

Непобедимого героя.

– Будь господин, – вот лучший лозунг мой.

Спокойно странствуй в пламенной пустыне.

От полдня жгучего укутанный чалмой,

Пей воду из ключей, молись перед зарей, —

Из камня грубого не сотвори святыни!

Будь господин душе своей мятежной;

Иди вперед и благодарен будь,

Когда к тебе, на твой кремнистый путь,

Скользнет красавица, блестя улыбкой нежной;

Люби ее на миг и тотчас позабудь!

Но если, раненый, ты изнемог в пыли, —

Страдай один… Молчи! И не моли

Ты у людей холодного внимания;

Гляди: вот лютый барс. Уже вдали

Он чует кровь твою и полон сострадания!

Девушка в белом: «Он любит тебя.

Слышишь, как жалобно струны дрожат?»

Девушка в розовом: «Любит тебя.

Помнишь вечерний зардевшийся взгляд?»

Девушка в белом: «Он ласков со мной,